Русский Журнал / Круг чтения / Книга на завтра
www.russ.ru/krug/kniga/20021225_dark.html

Ночь иудейская
Леонид Кацис. Осип Мандельштам: мускус иудейства. - Иерусалим-М., Гешарим - Мосты культуры, 5783 - 2002. 600 стр. Тираж 1000. - ISBN 5-93273-106-0.

Олег Дарк

Дата публикации:  25 Декабря 2002

Когда я "пожаловался" на книгу Леонида Кациса одному знакомому, он сказал: "Ну что ж ты хочешь? Он же не филолог". Я не посвящен в секреты профессионального образования автора. Но вот ведь ассоциация. Читатели литературоведения из не слишком молодых помнят полускандальную книгу 1983 года: Г.В.Сумаруков. "Кто есть кто в "Слове о полку Игореве". Студентами, мы много смеялись над ней. И не вполне справедливо. Сосредоточенное специальным знанием воображение воспринимает литературное произведение странно, замечает обыкновенно не привлекающие внимания смысловые пятна. Не столько проясняет их, сколько задает как "темные", - условие и оправдание специального комментария: биолого-географического у Сумарукова, библейско-талмудического у Кациса.

Сравните:

""рыкают, аки туры..." <...> Туры, или дикие быки, в древности заселяли пространство от... Современники мамонтов, шерстистых носорогов и других крупных... Последний на земле тур был убит в 1627 г., и теперь никто никогда не сможет услышать, как рыкают, как ревут туры, раненные саблями калеными... <...>"поскочи горностаем..."... Горностай - небольшой пушной зверек, размером меньше белки. Обычно он обитает... <...> Мы еще раз подчеркиваем, что практически во всех многочисленных сравнениях и метафорах автор поэмы не совершил ни одной "биологической" ошибки...".

"Он с нами был, когда на берегу ручья// Мы в драгоценный лен Субботу обряжали...". "Возлияние воды. - Этот обряд, введенный в культ только в эпоху второго храма... совершался с большой торжественностью в дни... Золотой кувшин, емкостью в три лога, первосвященник наполнял из Силоамского источника, находившегося в... Когда он, сопровождаемый толпой, достигал т. наз. "Водяных ворот" храма, раздавались... <...> ... Появляется возможность именно лен, связанный с субботой, встроить в предлагаемый контекст... Следующий отрывок <Торы>, связанный с козлом отпущения, имеет пометку: Леви и Шаббат... "... Затем пусть ... снимет льняные одежды..." <...> Таким образом, к 1927 году никаких принципиальных изменений в позиции Мандельштама не произошло. И новая строка относится к той же еврейской пророческой традиции...".

"Специалист" остраняет поэзию, производит "черную работу"; самим вниманием к избранным поэтическим местам сможет воспользоваться литературовед. Но "специальный комментарий" на то и комментарий, что стремится стать сплошным. "Слово о полку Игореве" оказывается произведением "о зверях", пусть и тотемных, а поэзия Мандельштама - об обрядах евреев.

Принцип "пятна" основан на отделении слов. ("Итак, из словаря первых строк "Посоха" мы рассмотрели почти все значимые слова" - Кацис.) Они могут происходить в том числе из записок охотника или быта верующих, но, вступая в отношения между собой, создают очевидный и несомненный смысл, обыкновенно генетическому противоположный: диалектика поэзии, превращающей простое "жизни" в сложное, легкое - в трагическое, плохое - в хорошее... Ахматовским "сором стихов" имелось это в виду. Для поэзии - все "сор".

Цель комментария сделать произведение понятнее. Но для непосредственного сознания мандельштамовский "драгоценный лен" никаких объяснений не требует. Так же совершенно ясно, что у Мандельштама таинственные действия "их" совершались на берегу ручья, а в обряде кувшин приносился к храму от источника, и что "мы... пеленали" в лен - у Мандельштама, а "он" облачался (пеленался) "в лен", тем более, снимал его - в Торе; действия почти обратные не столько фактически (тут можно спорить), а эмоционально, по переживанию событий. И когда Кацис говорит, что "ночь иудейская" <сгущалася над ним> означает здесь лишь (!) горькие для иудеев времена, когда нет храмовых жертвоприношений", возникает два вопроса: зачем Мандельштам написал стихотворение и почему оно "нас" трогает? Какое нам с Мандельштамом дело до жертвоприношений?

В одном из страничных примечаний (с. 80) Кацис с обычным простодушием вспоминает, что одна его давняя статья была воспринята критиком как пародийная, в то время как она "серьезна". Все кацисовское пословное комментирование Мандельштама - монументальная пародия на источниковедческий анализ.

Задача анализа текста - даже не обнаружение смысла или его внесение, а сохранение, не определенного, этого, а смысла как такового - того, что он в произведении есть. У Кациса вы наблюдаете почти захватывающее зрелище: постепенно, медленно распадается смысл на слова, представления, сведения... - и уже не собирается. Результат: некогда гениальное стихотворение становится посредственным. И тут не помогут интонационно-ритмические красоты, которые никуда не денутся. Поучительный эксперимент. Вопреки любителям музыкальности, стихотворение делается смыслом. Смысл может быть непонятным, но он должен быть (почти Хлебников), он чувствуется. Чтобы вернуться к гениальному стихотворению (к его гениальности), нужно забыть этот комментарий.

Но и смысловое опустошение стихотворения и его усреднение специальному комментарию (христианскому, иудейскому, зоологическому...) необходимы. Обессмысливание и усреднение равно предоставляют свободу ассоциаций.

Кацис переносит в "светское" литературоведение религиозное жанровое обозначение: "сионида" (что-то вроде православных духовных стихов или лютеровых Lieder). Перенесение очень удачное, вот им и воспользоваться бы литературоведу-профессионалу. Эти "сиониды", конечно, можно обнаружить и в русской, и в европейской поэзии наряду с античными или ориентальными стилизациями.

Но Кацис применяет термин к стихотворению Мандельштама "Среди священников левитом молодым...", предварительно процитировав из брокгаузовской "Еврейской энциклопедии" определение сионид: гимны и молитвы, "в которых оплакивается гибель Сиона", проникнуты "надеждой на то, что Господь сжалится над народом-страдальцем и вернет его в обетованную землю...". Если бы смысловое опустошение мандельштамовского стихотворения не было сначала произведено, такое применение было бы невозможно.

У Мандельштама - противоположный смысл. Н.Я.Мандельштам ничего оригинального не написала Бродскому о стихотворении (иначе его и прочесть нельзя): "Обратите внимание на строку: "и храм разрушенный угрюмо созидался". Храм был уже разрушен, и будет разрушен тот, который созидается". Кацис, цитируя это письмо, оставляет только обрамление, начало и конец, о стихотворении, с рифмующимися отказами его объяснять, и выкидывает середину, содержащую трактовку. Почему отказ объяснять справедлив? Все дело в том, что за храм. Мрачноватое стихотвореньице. Любой, какой хотите, какой у вас в сознании и вам важен. Тот и разрушен и не будет восстановлен. И циническое (оттого раздраженные интонации у жены поэта). Само отношение к восстановлению храма (любого) презрительное. Упрямые, безмозглые старцы там очень хороши.

А усреднение мандельштамовского стихотворения позволяет его сравнивать с любительскими произведениями Якова Година и юного Маршака из русскоязычного альманаха "учащихся" (!) "Песни молодой Иудеи": "О.Мандельштам, по-видимому, контаминировал мотивы стихов двух поэтов...". Это Мандельштам, у которого для контаминации была в распоряжении вся русская поэзия от Державина до Батюшкова и дальше.

Основой для сравнения, разумеется, выступают общие слова. Они в самом деле общие - и в поэзии, и в языке. Ими пользуются в том числе графоманы. У Година: "Он к нам пришел не в мантии...", "Он к нам пришел, уставший, как и мы...". У Мандельштама: "Он говорил: небес опасна желтизна!.. Он с нами был, когда на берегу ручья...". "Те же самые конструкции" (Кацис, выделено им). Это все равно, что отождествлять предложения, если в обоих - подлежащее и сказуемое.. С полной грамматической основой, они только относятся к определенному, но крайне широкому синтаксическому классу, как стихотворения Година и (я не виноват!) Мандельштама к некоторому риторическому типу большого объема.

Я знаю одну отличную сиониду. Там так: "Он между нами жил// Средь племени ему чужого... Он посещал беседы наши... Он говорил о временах грядущих,// Когда народы, распри позабыв,// В великую семью соединятся... Он// Ушел на запад... Но теперь// Наш мирный гость нам стал врагом..." и пр. (выделено мной - О.Д.). Возможная интерпретация. "Он" - еврейский народ в рассеянии, в душе мирный. Но и участвуя в чужой культуре (см. в стихотворении: "делились... мечтами"), "он" не оставлял надежду на восстановление храма ("грядущие времена"). "Народы, позабывшие распри" - колена израильские, которые "соединятся". Почему ушел на запад? Обычный путь переселенцев - через Австрию... Дальше над текстом и думать боюсь.