Книга "Обряды в культуре бурят" представляет собой коллективную монографию. Главных сюжета в книге два, причем один плавно перетекает в другой: во-первых, это так называемые "обряды перехода" в бурятской традиции, во-вторых, смысл и функции "ехора", бурятского кругового танца.

Обряды перехода (прежде всего, речь о родильной, свадебной и похоронной обрядности) весьма схожи у народов всего мира. Их назначение - в поддержании единства и сохранении структуры человеческого коллектива, так как и то и другое находится под постоянной угрозой при появлении (рождении) в этом коллективе новых членов, а также из-за взросления, старения и смерти уже наличествующих. Социальный и религиозно-магический аспект разрешения этой задачи неразделимы. Рождение ребенка воспринимается как получение некой ценности у богов/предков с того света, погребальные обряды - как отправка этой ценности обратно, а каждая из "промежуточных остановок" - как временная смерть и воскресение, в результате которых природа человека коренным образом преображается. Последовательное прохождение этих обрядов в традиционном обществе является главным и единственным сценарием человеческой жизни. Именно так, например, девушка становится молодой женой и переходит в другой род, молодая жена - матерью, мать, когда вырастают ее сыновья, полноправным членом рода мужа и т.д.

В основе бурятской семейной обрядности лежат те же принципы, что и позволяет авторам постоянно цитировать "Ритуал в традиционной культуре", книгу А.К.Байбурина, где соответствующая теория сформулирована с использованием прежде всего восточнославянского материала.

Конечно, есть, в описываемой авторами обрядовой традиции и своя, бурятская специфика, именно поэтому так много места уделяется обряду "испрашивания души" будущего ребенка и обряду захоронения последа. Характерно, что адресатами просьбы в первом обряде часто выступают дерево, гора, источник и прочие объекты, символизирующие центр мира, т.е. места, из которого происходило его развертывание/сотворение. Эти же места (особенно горы и камни) осмысляются как обитель умерших предков. Там же зачастую хоронят послед, который в родильной обрядности осмысляется как потусторонний двойник ребенка, а впоследствии становится объектом поклонения уже в рамках культа предков.

В последней, обобщающей главе книги авторы рассматривают бурятский круговой танец "ехор", который фигурирует как в семейной, так и в календарной обрядности бурят и фактически является интегрирующим моментом для всей бурятской обрядовой традиции. В нем авторы выявляют и семантику плодородия и рецитацию мифа о сотворении мира и интерпретируют этот танец как главный ритуальный способ поддержания целостности социума.

Одним словом, научная сторона работы (если не считать, конечно, некоторый фрейдистский крен и чрезмерное увлечение идеями Мирча Элиаде) вопросов не вызывает. Книга имеет в высшей степени четкое и грамотное построение, что для коллективной монографии редкость и большая удача. Радует и сравнительный метод - обилие параллелей из различных индоевропейских и неиндоевропейских (африканских, океанических, южноазиатских) культур. Хороши примечания после каждой главы, а в самом конце монографии даже можно найти список информантов. Наконец, книга прекрасно оформлена, просто в руки взять приятно.

Сильное удивление вызывает другое, а именно то, как видят авторы свою общественную миссию. Вот небольшая цитата из введения: "В настоящее время, когда изменения в обществе настолько велики, что вызывают у людей страх перед нарушением своей идентичности, особенно важным становится сохранение роли традиционных форм жизнедеятельности, в частности обрядов жизненного цикла и ехора - одного из важнейших элементов культуры западных бурят". Затем - несколько слов о комплексном культурологическом подходе в бурятоведении и его обоснование: "Это стало необходимым в связи с усилившимися этноинтеграционными процессами, реализация которых требует выработки или возрождения как соответствующей мифологии, так и ритуала".

Неужели задача ученых - это выработка мифологии и ритуала?

Конечно, кое-какая мифология неизбежно вырабатывается. Не было еще такого информанта, который бы каждый обряд жизненного цикла интерпретировал по Байбурину. Ясно, что толкования взяты из разных источников, а общая схема - теоретический конструкт. Точно также, как никто и нигде не рассказывал волшебную сказку, в которой одновременно бы присутствовали все функции Проппа. Однако здесь "мифотворчество" условное, это - побочный, а не основной продукт.

Злые языки говорят, что за Уральским хребтом каждый ученый-этнограф - не просто ученый, а нечто большее - немножко шаман. Тут невольно вспоминаешь покойного В.Н.Чернецова, некогда предоставившего в распоряжение науки замечательные материалы по хантам. По свидетельствам современников, на просьбы своих подопечных немножечко "пошаманить" у костра он никогда не отвечал отказом, а иногда делал это сам, без всяких просьб, так сказать, по зову сердца.

Перед нами, вроде как, другой случай, ибо в теперешнем виде "Обряды в традиционной культуре бурят" для возрождения мифологии пока не пригодны. Возрождать шаманизм при помощи теорий Фрезера, Леви-Стросса, Лотмана и Байбурина дело неблагодарное. К тому же, уж больно кучеряво написано. Ну не поймут простые буряты (студенты Института монголоведения, буддологии и тибетологии тут не в счет), что такое "агентивный код", "лиминальная стадия", и "космогонические функции".

Впрочем, отчаиваться не стоит, главное обозначить вектор. Ведь кто-нибудь из местных авторов запросто может написать по мотивам "Обрядов в традиционной культуре бурят" популярную книжку, выбросить заумные слова и преобразовать предположения в догматы. В этом случае слияние науки и фольклорной традиции произойдет неминуемо, и вклад ученых в дело возрождения мифологии, о котором говорится во введении и в заключении книги, можно будет считать состоявшимся.