Русский Журнал / Круг чтения / Книга на завтра
www.russ.ru/krug/kniga/20030119_ganzha.html

Надежда умирает предпоследней
Джон Грей. Поминки по Просвещению: Политика и культура на закате современности / Пер. с англ. Л.Е.Переяславцевой, Е.Рудницкой, Б.М.Скуратова, М.С.Фетисова, Е.Ю.Шуваловой, под общей ред. Г.В.Каменской. - М.: Праксис, 2003. - 367 с. - (Новая наука политики). Тираж 2000. Формат 60х90/16. ISBN 5-910574-24-9

Роман Ганжа

Дата публикации:  20 Января 2003

Книга британского политолога Джона Грея "Enlightenment's Wake" издана в 1995 или 1996 году. Она состоит из десяти очерков, девять из которых печатались в разных изданиях начиная с 1991 года и лишь десятый, одноименный книге, был написан специально для этого издания. Аргументация Грея может быть корректно воспроизведена только в хронологическом порядке, поскольку за два-три года взгляды автора эволюционировали (это касается, в частности, отношения к "агональному либерализму", о чем я скажу подробнее).

В очерке "Против нового либерализма" Грей подвергает критике современную англо-американскую политическую философию, представляющую собой своего рода комментарий к "Теории справедливости" (1971) Джона Ролза. Грей называет теорию Ролза "кантианством в одной, отдельно взятой стране" и доказывает, что она бесконечно далека от политической реальности. Рассматривая центральную категорию неолиберальной интеллектуальной традиции, категорию индивида, Грей пишет, что это "некая нулевая величина, лишенная истории и национальности, не имеющая каких-либо привязанностей, того, что в реальном мире определяет нашу идентичность. <...> В реальном мире люди думают о себе не как об индивидах, связанных различными, ничем не обусловленными отношениями и привязанностями, но как о лицах, формируемых их личными судьбами и их сообществами". То есть на самом деле люди определяют себя через принадлежность к исторически сложившимся общностям, обладающим памятью, передаваемой из поколения в поколение, а не как представители рода человеческого или индивиды, получившие историческое наследие в силу случая. (Апология "кантианского либерализма" представлена в книге Виктора Макаренко "Аналитическая политическая философия", вышедшей в издательстве "Праксис" в прошлом году.)

В очерке "Толерантность: постлиберальная перспектива" Грей пишет, что идея толерантности не соответствует неолиберальному духу эпохи потому, что толерантный подход основывается на прочных моральных убеждениях, на догме. Для новых либералов "справедливость, избитый лозунг ревизионистского либерализма, требует от правительства соблюдения политической нейтральности, а не толерантности по отношению к конкурирующим концепциям благой жизни". Политика толерантности предполагает, что есть правильный образ жизни, который всячески поддерживается, и есть неправильные образы жизни, которые не подвергаются судебному запрету или преследованию, но которым правительство старается противодействовать какими-то другими способами. Политика нейтральности государства по отношению к любым образам жизни на практике ведет к "обратной дискриминации" (когда большинство ущемляется в правах) и признанию групповых или коллективных прав. Нейтральность создает "меньшинства" и "образы жизни", и это - самое негативное воплощение политики "мультикультурализма", которой Грей противопоставляет идею общей культуры. Так, в Великобритании "смутные, но все еще сильные представления о честной игре, о взаимных уступках, о необходимости компромиссов и недопустимости навязывания личных убеждений другим пока еще сохраняются как элементы общей культуры, и они играют очень существенную роль в деле выживания гражданского либерального общества в Великобритании". Далее, Грей объявляет утопией либеральную идею искоренения предрассудков и достижения полной прозрачности сознания и общества. "Проект искоренения предрассудков <...> очень близок марксистскому плану достижения прозрачности социальной жизни путем преодоления отчуждения". Концепция толерантности признает неизбежность предрассудков и подчеркивает их пользу, но в то же время готова обуздать их очевидные губительные последствия. Для тех, кто вообще исключает определенные предрассудки и образы жизни (Грей приводит пример гомосексуализма) из сферы нравственности и считает их делом вкуса и предпочтений, адекватным отношением к этим явлениям будет не толерантность как таковая, а ее радикальное выражение - безразличие.

В небольшом очерке "Иллюзии Просвещения и падение Советского государства" Грей пишет, что сокрушающий удар по советскому коммунизму был нанесен русским национализмом. Грей предостерегает: "если политика Запада будет направлена против утверждения русского национального государства, это будет ее принципиальной ошибкой, поскольку русский национализм в большинстве своих современных форм представляет движение, стремящееся порвать с имперским прошлым России". Главный урок распада СССР состоит в том, что Запад, находясь в плену иллюзий Просвещения, не смог понять, что "перестройка" как проект реформирования советской системы, искусственной и рационалистической конструкции, была лишь эфемерной надеждой, иллюзией рационализма, и что на самом деле режим Просвещения пережил катастрофу глобального масштаба.

Очерк "Бывшие коммунистические общества в переходный период" посвящен попыткам моделирования сценариев этого самого периода. Грей очень подробно разбирает "утопическую модель рыночного либерализма" ("демократический капитализм" в терминологии Фрэнсиса Фукуямы), боливийский сценарий "шоковой терапии", так называемую "шведскую модель" (потерпевшую крах в 1991 году), "германскую модель" (сочетание "ордолиберализма" и католической социальной доктрины), "японскую модель" (экономический рост на фоне демилитаризации, всестороннее участие государства во всех областях экономической жизни, политика ограждения внутреннего рынка) и "китайскую модель". Основной вывод заключается в том, что сама идея "модели" является ошибочной. Дело не просто в том, что Россия в чем-то отличается, скажем, от той же Японии, опыт которой, как считает Грей, российские политики должны изучить наиболее пристально (а она отличается от нее в первую очередь культурной и этнической неоднородностью, отсутствием прочной социальной структуры, честной и компетентной бюрократии и сплоченной правящей элиты). Дело в том, что идея "модели" вытекает из "абстрактного и слишком общего представления о рыночных институтах, игнорирующего разнообразие их структур и различие истории, отрывающего их от опорных культурных матриц, из представления, которое неявно и неоправданно обращается только к одной из моделей - "демократическому капитализму", подменяя ею все остальные. Именно это сомнительное понятие о рыночных институтах, рассматривающее их сквозь призму приближения к единому идеальному типу, стремится опровергнуть идея построения социально ориентированной рыночной экономики, как я ее понимаю". Грей понимает ее так: рыночные институты являются 1) искусственными образованиями, 2) не связанными с тем, что называется "основными правами", и открытыми для ревизии, 3) они не являются автономными: их легитимность укоренена в каких-то других институтах, например, в институтах государства благосостояния и т.д., 4) они укоренены в разных культурных традициях, а не только в индивидуалистической традиции Запада, 5) они разнообразны, 6) они должны быть совместимы с теми нормами легитимности, которые приняты в данной культуре. Так понятые институты рыночной экономики Грей сравнивает с естественными языками, которым положено быть множественными и разнообразными, тогда как в утопическом неолиберальном представлении эти "языки" должны прийти к соответствию с единственным идеально-типическим образцом, чем-то вроде "эсперанто".

В очерке "Агональный либерализм" Грей сообщает, что целью проекта Просвещения было обоснование общественных институтов при помощи универсального разума. Этот проект был разработан Томасом Гоббсом, а теперь, в нашу эпоху, он терпит крах: "я имею в виду крушение надежд Просвещения на исчезновение партикуляристских уз, национальных и религиозных, и на постепенное выравнивание, или маргинализацию, культурных различий в жизни людей". В просвещенческой антропологии различие культур рассматривалось как эфемерная случайность в человеческой жизни и истории. Грей полагает это различие изначальным свойством человеческой идентичности и утверждает, что такому пониманию соответствует одна нетрадиционная форма либерализма, а именно агональный (agonistic) либерализм (АЛ), придуманный Исайей Берлином. Согласно АЛ, приверженность к либеральным принципам обусловлена исторической случайностью и традицией, а не рациональным выбором самого индивида. В основе АЛ лежит теория плюрализма ценностей, согласно которой существует несводимое к единому знаменателю множество высших ценностей (благ, преимуществ, возможностей выбора, мотивов поведения...), и когда эти ценности вступают в конфликт, нет ни общего критерия или принципа, ни общей "валюты" или системы измерения, позволяющих такой конфликт разрешить (на чем настаивает традиционный либерализм). Это означает, что АЛ предполагает главенство политического подхода к разрешению конфликтов над правовым или теоретическим, имея в виду, что политическая жизнь - это сфера практических рассуждений, итогом которых является определенное состояние общества, а не истина. (Грей пишет, что подлинным автором АЛ следует признать Макиавелли.) В этом очерке Грей выдвигает требование "универсального минимума нравственных принципов" и утверждает, что западные либеральные формы жизни не всегда и не обязательно наилучшим образом соответствуют этому минимуму.

Однако уже в очерке "От неолиберализма к плюрализму" выясняется, что последовательно плюралистическая точка зрения расходится с АЛ, поскольку АЛ одобряет либеральные институты и практики за их "доброе расположение к многообразию норм морали", а плюрализм лишает либеральные формы жизни даже и такой привилегии. Более того, либеральный идеал беспристрастности фактически представляет собой недопущение культурных традиций в сферу права; правовой плюрализм же признает за различными сообществами их собственную юрисдикцию, но при этом вполне может служить основой для "государства мировоззрения", каковым, по сути, является и современная Британия, где англиканская церковь остается государственной, но при этом практикуется "подлинная веротерпимость".

Наконец, в очерке "Поминки по Просвещению" Грей разворачивает собственно философскую аргументацию. Тезис Грея таков: "ни возврат к досовременному мировоззрению, ни подтверждение со стороны постмодернизма своей верности проекту, являющемуся по сути модернистским, не является нашим жизнеспособным историческим выбором. Нам необходимо понять, как думать и действовать в культуре, необратимо преобразованной проектом Просвещения, который закончился своим саморазрушением. <...> [Это саморазрушение] влечет за собой отход от основных интеллектуальных традиций Запада, обозначая тем самым глубокий разрыв в западной культурной истории". Первую часть этого тезиса, а именно невозможность возврата к "досовременности", Грей обосновывает путем полемики с идеями, высказанными Аласдером Макинтайром в книге "После добродетели". Собственно, главная идея там была одна: назад, к Аристотелю (лучше в томистской версии). Грей пишет: "Для меня <...> поражение проекта Просвещения <...> является концом более значительной и долгой западной интеллектуальной традиции, одним из мощных синтезов которой был томизм. <...> Модернистский проект Просвещения, хотя он и порвал во многом с досовременной, классической и средневековой мыслью, в своем универсализме, а также фундаменталистском и репрезентационном рационализме был ее продолжением". Начиная с Аристотеля западное мышление отражает или представляет мир, а его рациональность является вопросом опоры на универсальные основания.

Иллюстрацией к утверждению Грея о модернистском характере постмодернизма служит Ричард Рорти, который, согласно Грею, отвергает тот тезис, что политический порядок выражает культуру сообщества (и предполагает ее наличие), поддерживает просвещенческий проект превращения культуры в частное дело каждого и передачи ее в ведение гражданского общества, и отрицает возможность ее воплощения в политических институтах.

Грей полагает, что Запад окажется способным признать фактический крах проекта Просвещения и построить новую цивилизацию (которая уже не будет "единой" и "универсальной" и не будет являться воплощением глобального метанарратива) лишь в том случае, если он откажется от бесплодной надежды и изменит представление о самом себе, закрепленное в традиционных концепциях морали, науки и религии как различных источников истины, а также в гуманистическом представлении о человечестве как об избранном носителе истины. Соответственно, "либеральные общества" должны пониматься уже не как идеально-типические модели, а как случайные сочетания договоренностей и практик. При этом главный императив идеологии плюрализма будет состоять в защите многообразия и целостности культурных форм от "гегемонии глобальной технологии и рынков", "но это не значит, что нужно стараться восстановить некое утраченное состояние или нерефлексивную укорененность". "Нерефлексивной" является, например, укорененность в "крови и почве". Грей пишет, что новая форма укорененности потребует всей изощренной рациональности, порожденной в нас "расколдовыванием мира". "Сейчас нам более всего необходимо настроение Gelassenheit, которое Хайдеггер заимствует у немецких мистиков и, в частности, у Майстера Экхарта, настроение, когда мы отстраняемся от воли и открываемся вещам, позволяя им быть. Однако <...> то, что нужно - это не открытость "Бытию" [так как ностальгия по Бытию - это ностальгия по форме дорефлексивной укорененности, сближающая Хайдеггера с нацизмом. - Р.Г.], но открытость множеству форм бытия, земным вещам во всей их случайной и смертной сути".

Грей вовсе не уверен в том, действительно ли у Запада хватит решимости отказаться от своей осевой рационалистической традиции и принять, к примеру, концепцию этики как локального и изменчивого искусства жизни, или концепцию науки как полностью прагматической и инструментальной практики, или форму духовной практики, "которая не тешила бы и не укрепляла человеческих надежд", или способ мышления, присущий, например, некоторым видам поэтического творчества и мистицизма. Но только если "основа западных культур способна к обновлению посредством подобных способов мышления, какие-то практические меры могут иметь долговременные последствия". В противном случае возможность исцеления культуры от нигилизма, порожденного Просвещением, может быть связана с незападными народами, если они, конечно, не слишком много усвоили из западных нигилистических отношений с техникой и Землей. Грей подчеркивает, что ни один из этих сценариев не может быть рассмотрен как закономерное развертывание какого-то универсального метаповествования. Нам следует мужественно принять случайный и преходящий характер не только нашей культуры, но и самой жизни на Земле, и даже самой Земли. Нам следует отказаться от надежды как стержневой эмоции западной культуры и, наконец, открыться судьбе.