В современном русском обиходе слово гуру употребляется преимущественно в переносном смысле: ср. он был не только ее учителем вокала, он был ее гуру; ты, наконец, нашел себе подходящего гуру; я - врач, а вы навязываете мне роль гуру и т.п. В культурной "сетке" евроамериканского ареала для гуру, как эта роль понимается в традициях Востока, до недавнего времени не было предусмотрено ячейки. В затруднительном положении трезво мыслящий человек евроамериканской культуры ориентируется на авторитет, а уж кто (или что), для кого и в каких обстоятельствах будет сочтен/сочтено авторитетом, - вопрос отдельный.

Социализация личности всегда происходит с опорой на авторитет - вначале это родители и вообще старшие по возрасту, затем - учителя, писатели, мудрецы и философы, а также - не будем закрывать на это глаза - телеведущие, поп- и кинозвезды и, разумеется, профессионалы, на авторитет которых мы полагаемся, нередко не отдавая себе в том отчета.

Строго говоря, авторитет как таковой для взрослого человека подразумевает признание взаимной ограниченной компетентности: пусть мне всего восемнадцать, но я знаю все или почти все про беговые лыжи (про компьютерные вирусы, про аутентичное исполнение Вивальди, про заказы гостиниц по Интернету и т.п.); а вам сорок, и я надеюсь, что вы знаете все или многое о лечении "теннисного локтя" (о вероятности нового дефолта, о прибыльности или убыточности издательского бизнеса, о калифорнийских винах и т.п.). Авторитет оставляет нам свободу выбора: я могу считать вас авторитетом в издательском деле, что не мешает мне полагать вас же профаном в кулинарии, с чем вы, в свою очередь, можете не соглашаться, притом без особого ущерба даже для наших с вами отношений.

Наше постсоветское общество по отношению ко многим ценностям пребывает в невразумительном "агрегатном" состоянии - где мертвая зыбь, где лед; здесь пар, там - хляби, а тут и вовсе невесть что. В силу этого изучение обстоятельств, когда естественная ориентация на авторитет преображается, как в страшном сне, в авторитарное мышление и поведение - проблема злободневная. Поэтому книга с заглавием "Маски авторитарности" мне показалась заслуживающей внимания. Правда, я нашла в ней не совсем то, что ожидала. Точнее, совсем не то. Дело не столько в тематике книги - она и вправду в основном о проникновении в западную массовую культуру восточных мистических и оккультных практик, порожденном кризисным состоянием социума. Обращение к нетрадиционным для западной культуры религиям и квази-религиозным практикам - следствие поиска выхода из личностных и социальных конфликтов. Именно поэтому претенденты на роль гуру оказываются востребованы. Книга повествует о механизмах добровольного и безоговорочного подчинения гуру, о сатанизме и чудовищных сектах типа "Культа храма людей", известной нам благодаря массовому самоубийству ее адептов в Джонстауне.

Так что дело не в проблематике - дело в жанре.

На Западе - прежде всего, в США - такие книги не издаются в твердых переплетах. Такие - в данном случае значит сугубо популярные, рассчитанные на массового и не слишком образованного читателя, а потому многократно "разжевывающие" основные тезисы и, как правило, не сопровождаемые никаким аппаратом - ссылками на литературу, указателями имен и т.п. В соответствии с жанром в "Масках авторитарности" ссылки на Юнга, Фрейда или другого авторитетного автора носят преимущественно "орнаментальный" характер: как правило, имеется в виду некое положение, успевшее стать "общим местом". По существу, вся книга состоит из подобных общих мест: большинство утверждений имеют констатирующий характер, и они не стимулируют мысль читателя, не побуждают к диалогу.

Ограничусь одной иллюстрацией. По мнению авторов, чтобы осознать себя в тисках авторитарных отношений, надо знать следующие характерные установки авторитарности:

"1. Нельзя отклоняться от линии группы. Каждый, чьи действия или чувства противоречат общепринятой позиции, считается ошибающимся или вредным.

2. Все, что делает вождь, считается совершенным и истинным, не терпящим никакой критики и порицаний.

3. Все, кто не с нами, те против нас.

4. Вверху лучше знают, что лучше.

5.Указания свыше не обсуждаются. а исполняются.

6. Страх наказания за инакомыслие в корне подавляет сомнения и колебания". ( с.78).

Заметим, что если положения 1-5 сформулированы как бы с позиции гуру, бессознательно разделяемой каждым членом авторитарной группы, то положение 6 оценивает ситуацию извне; при этом остается неясным, от какой инстанции оно сформулировано, кто здесь выступает в функции карающей десницы. Тезисы 2, 4 и 5 дублируют друг друга. Если же вдуматься в суть комбинации из (1), (2) и (3) , то получим банальность, нечто среднее между армейским (или партийным) уставом и догматами не только религиозной, но любой социальной структуры, включая традиционную семью. Но ведь в любом социуме некоторые отношения обязательно авторитарны, то есть строятся по законам необсуждаемого подчинения!

Я отнюдь не разделяю предубеждений по поводу возможности общедоступного изложения таких острых проблем, как вероятность подлинной любви без рабского подчинения объекту желания или доступность для обычного человека подлинного мистического опыта, или возможность рационального анализа наркотической или иной формы зависимости, или проблемы баланса между личной свободой и свободой другого/других. Но писать об этом внятно и в самом деле трудно. И все же в американской традиции подобные проблемы постоянно обсуждаются на самом популярном уровне. Главное же в том, что далеко не всегда популярность сводима к банальностям. Разве банальна некогда общеизвестная и вполне популярно написанная книга Владимира Леви "Нестандартный ребенок"?

Как это ни странно, но и сегодня "работающим" методом в популярной литературе по психологии является метод "поучительных примеров", то есть того, что историки Средневековья знают как exemplum'ы. Секрет в том, как эти exemplum'ы написаны. Убедительный "пример" написать не проще, чем провести убедительную психотерапевтическую беседу. Некоторые "повестушки", пересказываемые как анекдоты и нередко сведенные к одной, наиболее нагруженной смыслом фразе, потому и не уходят в небытие, что используются в функции exemplum'ов. Таковы, в частности, два анекдота,. известных как "еврейские": из одного цитируется лишь фраза "И ты, женщина, права!"; другой сводится к фразе "как в истории с козой", но нередко рассказывается полностью.

Exemplum'ы , в сущности, это максимально сокращенные в объеме образцы той массовой повествовательной литературы, которую Дж.Кавелти назвал "формульной". В рецензируемой книге exemplum'ов практически нет, и даже описание реальной истории массового самоубийства последователей гуру Джима Джонса в Джонстауне сделано достаточно беспомощно. Плохую книгу, вообще говоря, ничто не спасет, но 400 страниц с такими мало понятными нам примерами, как упоминание в негативном контексте "Двенадцати ступеней" (из программы общества "Анонимных алкоголиков"), навевают, правду сказать, откровенную скуку.

Дабы читатель не заподозрил меня в профессиональном снобизме, скажу, что не так давно я с удовольствием перелистывала некогда читанную книгу близкого жанра, виртуозно сделанную и, на мой взгляд, по сей день не утратившую своего значения. Эту книгу написала американская журналистка Гейл Шихай (Gail Sheehy), и называется она Passages ("Ступени") с подзаголовком "Неизбежные кризисы в жизни взрослого человека".

Впервые книга вышла в 1974 году в твердом переплете, а затем многократно переиздавалась как paperback. Достав книгу с полки, среди непременного набора восторженных отзывов, сопровождающих очередную допечатку бестселлера, я обнаружила мнение знаменитого американского антрополога Маргарет Мид (перевод мой. - Р.Ф.):

"Эта страстная и отлично написанная книга обращена ко всем, кто переживает кризис среднего возраста. Поняв, какие этапы проходит развитие взрослого человека, мы сможем лучше справиться с ожидающими нас трудностями".

Между прочим, в этой построенной именно на "примерах из жизни" книге есть и библиография, и примечания, и указатель - предметный и именной. Будучи профессиональной журналисткой, автор сполна воспользовалась полученным ранее университетским образованием, советами своего научного руководителя Маргарет Мид и личными знакомствами с американскими антропологами, психологами и психиатрами из крупнейших университетских научных центров.

В момент выхода книги Гейл Шихай было под сорок - приятно было бы думать, что она, быть может, продолжает писать. И тут я сообразила, что сегодня это можно проверить всего за несколько минут. Google тут же услужливо сообщил, что "Passages" вышла аж на 28 языках и в течение длительного времени оставалась в списке бестселлеров и что Gail Sheehy, известный общественный деятель и обладательница многочисленных литературных премий, с тех пор написала еще немало книг, в том числе - биографию Хилари Клинтон.

И тогда я поинтересовалась авторами книги о масках авторитарности. Оба они оказались преподавателями йоги...