Профессионалам-историкам (да и всем, кто интересуется отечественной историей) не нужно долго объяснять, что за книги делает РОССПЭН: в последние годы это издательство выпустило ряд прекрасно подготовленных сборников документов по истории XX в. И хотя стоят они недешево - но ведь и замысел велик: это не стостраничные брошюрки, а объемистые тома. Читая их, видишь, как много ценнейших материалов таится в архивах и насколько еще далека от завершения картина нашей истории XX в. Новая книга тоже убеждает в этом.

Наряду с восстаниями на Дону и в Тамбовской губернии, полыхавшими в 1919-1921 гг., крестьянское движение в Поволжье было одной из драматичнейших страниц истории Гражданской войны. Разумеется, об этих событиях писали и раньше (начиная еще с 1920-х годов), но по понятным причинам взгляд на них всегда был односторонним. Крестьянские выступления мыслились как относительно частный эпизод в "большой" истории Гражданской войны (например, на фоне борьбы Красной армии с Колчаком). В данном же случае все обстоит иначе. Во-первых, речь идет не о "красных" и "белых" как борющихся "верхушечных" силах, а о "базовой" (и, в сущности, основной) среде, о самом народе, привлечь который стремились идеологи всех лагерей - причем достаточно безуспешно: как известно, крестьяне равно активно участвовали в партизанском движении как против большевиков, так и против белогвардейцев. Документы в книге расположены так, что по каждому из основных эпизодов как бы возникает "диалог" представителей власти и повстанцев - становятся ясны различные точки зрения на происходящее.

До недавнего времени крестьянские выступления, направленные (согласно расхожей концепции) против Советской власти, именовались не иначе как кулацкими, эсеровскими, белогвардейскими и т.п. Публикуемые в сборнике материалы показывают, что подобные определения абсолютно несправедливы. Более того: в массе своей эти движения не были даже и антисоветскими; крестьяне не помышляли о реставрации монархии (а тем более - о возвращении помещиков) и выступали отнюдь не против Советской власти, но против тех уродливых форм, в которых эта власть являлась, так сказать, "на местах".

Выстроенные в хронологическом и тематическом порядке, публикуемые источники составляют широкую картину целого исторического периода. Крестьянское движение стало активизироваться с осени 1918 г. - когда начались жестокие действия продотрядов по реализации продразверстки, а также развернулась интенсивная мобилизация крестьян в Красную армию. В течение трех лет именно продразверстка и мобилизации в первую очередь вызывали народное недовольство. Недаром, например, имело место повальное дезертирство. Так, в течение 1919 г. из семи губерний Поволжья мобилизовано в Красную армию более 350 тыс. крестьян - и практически 60% из них (около 220 тыс.) стали дезертирами.

Немаловажным стимулом было и стремление защитить свободу совести, религию и церковь. Угроза закрытия храмов и аресты священнослужителей, реквизиция ценностей и притеснения со стороны местных властей, оскорбительные для верующих, - все это приводило к тому, что приверженцы различных религий в своем сопротивлении выступали единым фронтом. Поволжье - регион многонациональный и весьма пестрый в этническом, культурном и религиозном отношении (русские, татары, башкиры, чуваши, мордва, немцы, калмыки и др.), поэтому лозунги защиты религии иногда принимали тут весьма причудливые формы - например: "За веру христианскую и ислам!".

В документах сборника встречаем огромную массу "фактуры" - конкретных примеров противостояния крестьян и представителей власти. Иногда тексты кажутся отрывками из романа в примитивистском стиле. Впрочем, когда мысленно представляешь, как именно все это могло происходить, то не знаешь - смеяться или ужасаться. Вот хотя бы заметка 1919 г. из газеты "Голос коммуниста", издававшейся в Сердобском уезде (Саратовская губ.), где бесхитростным языком селькора рассказано о "восстании крестьян", которое произошло в селе Трескино, где 14 января, в старый Новый год, священник Прозоров в церкви "говорил гражданам о мировой язве" - вероятно, имея в виду мировую революцию. "Председатель Трескинского исполкома т.Губин, выслушав слова попа Прозорова к гражданам (любопытно, что представитель власти также присутствовал в церкви. - Г. С.), решил вызвать его в исполком после окончания служебных обязанностей". Но это оказалось не так просто, ибо крестьяне встали на защиту священника: "Вся темная масса народа кричала "Умрем за батюшку!", окружила здание исполкома и кричала: "Почему не дали попу обедню служить?"". Кое-как удалось успокоить народ - однако тут же разгорелся новый конфликт: "На второй день исполком решил взять наряженного в женскую юбку и фартук идола - "бога дождя", которого они нашли. Исполком и охрана подъехали к указанному месту под горой в часовню, где был скрыт идол, и председатель сельского совета и двое понятых вынесли идола и понесли в исполком. Тогда поп Прозоров возбудил темную массу (тоже странная ситуация: православный священник потворствует явно языческим настроениям прихожан. - Г. С.). Начали бить в колокол, вызывать тревогу. Толпа народа хотела вырвать своего идола..." - и далее в таком же духе. Заканчивается заметка горестно-возмущенным резюме: "Вот что делают попы с темной массой".

А через несколько месяцев, в начале марта 1919 г., в том же Сердобском уезде разворачивается уже полномасштабное крестьянское восстание - в ответ на реквизиции скота и зерна. (Заметим в скобках, что параллельно на Дону проводится кампания "расказачивания"; во что она вылилась - помнит каждый, кто читал, например, роман "Тихий Дон"). В Саратовской, Самарской и Симбирской губерниях начинается так называемая "чапанная война" ("чапанами" называли крестьян), в которой участвует несколько десятков тысяч человек (в итоге более тысячи повстанцев погибло). Крестьянство было обозлено действиями продотрядов еще осенью 1918 г. (достаточно сказать, что в заготовительную кампанию 1918 г. одна только Самарская губерния дала почти 20% всего собранного по России хлеба). По документам видно, что взрыв в какой-то мере прогнозировался: в феврале 1919 г. НКВД даже издал циркуляр "по предотвращению крестьянских восстаний" - где, между прочим, признавалось: "наряду с работой контрреволюционеров одною из причин восстаний была недостаточная тактичность в действиях представителей местной Советской власти". И председатель исполкома одного из самарских уездов 6 марта 1919 г. передает в губернию: "Я, Лампеев, делаю вам доклад: в Мелекесском уезде среди крестьян нарастает недовольство властью на почве экономических отношений. За последнее время, не говоря уже о чрезвычайном налоге, начали спешным порядком производить учет и выкачку хлеба, производится мобилизация лошадей, берется иногда даже последняя лошадь, отчуждается рогатый скот, которого в уезде осталась одна голова на 8 человек". Приводится масса документов, по которым можно представить положение дел накануне восстания: телеграммы, сводки, отчеты советских работников, чекистов, агитаторов повествуют о многочисленных "перегибах".

Трагическое перемешивается с комическим. Так, крестьяне деревни Медяны Чимбелеевской волости Курмышского уезда Симбирской губернии телеграфируют Ленину (земляку, между прочим!): "Комитет бедноты <...> произвольно ввел национализацию женщин, распоряжаясь судьбой молодых женщин, отдавая их своим приятелям, не считаясь ни с согласием родителей, ни с требованиями здравого смысла". Вождь в ответ пишет в губисполком (посылая копию телеграммы и в губернскую ЧК): "Немедленно проверьте строжайше, если подтвердится, арестуйте виновных, надо наказать мерзавцев сурово и быстро и оповестить все население".

Докладывая Дзержинскому о причинах восстания и о положении после его подавления, инструкторы ВЧК Симбирской губернии 9 мая 1919 г. сообщают о настроениях крестьян: "Мы не против, как они говорят, коммунального (т.е. коммунистического - Г. С.) хозяйства, но против тех, которые раньше или лентяйничали, или лодырничали, а теперь, волею судеб ставши у власти, хотят показывать, как работать на коммунальных началах. Такие, как они, утверждают комиссародержавие, нам не нужны, способны лишь пороть, бить по мордам, а работать до поту лица не в их расчетах. Нам нужны люди, дающие пример как работать от зари до зари, и с такими людьми на каких угодно началах будем работать".

Примерно то же самое провозглашал в своем обращении и штаб "чапанов": "Мы объявляем, что Советская власть остается на местах, советы не уничтожаются, но в советах должны быть выборные лица, известные народу, - честные, но не присосавшиеся тираны, которые избивали население плетями, отбирали последнее, выбрасывали иконы и т. п.". В общем, это был один из главных лозунгов восстания: за Советскую власть, но против засилья коммунистов (нередко заявляли: "за большевиков, но против коммунистов"). Протест в основном был стихийный, а вовсе не спровоцированный белогвардейским или эсеровским "подпольем"; но при этом восставшие не скатились в анархию, проявив способность к четкой самоорганизации. Захватывая власть и арестовывая коммунистов, крестьяне налаживали жизнь по собственному разумению. Между прочим, издавали и газеты, вели агитацию, стремясь расширить социальную базу восстания.

Вот, например, блистательное в своем роде "Воззвание от Трудовой крестьянской рукомозолистой партизанской армии":

"Граждане! Час настал... Соединимся все воедино на защиту своих народных прав и достояния трудового народа, разграбляемого шайкой хулиганов, лодырей, лентяев и любителей чужого, кровавым потом нажитого имущества - насильников-коммунистов. <...> Эти выходцы Карла Маркса и Энгельса, это потомство представляет собою крыловскую "Свинью под дубом вековым", они так же, как и достопримечательная свинья, которая не сеяла и не садила эти вековечные дубы, нажравшись желудей до отвала, у дуба корни подрывать стала. Вековечный дуб, граждане, это трудовое крестьянство, которое веками несло тяжести и лишения, как в монархизме, так и во все тяжелые годины крепостничества; крестьянство спало, как медведь в берлоге, которого не трогала рогатина, по которому ползали различные насекомые, букашки, всевозможные гады и он терпеливо переносил все их укусы и ужаления; но как только медведь почувствовал холодную сталь просунутой в берлогу рогатины, он выскочил из берлоги и начал метать направо и налево подступивших к нему охотников и собак. Итак, крестьяне, настала пора и нам, как крыловскому медведю, проснуться и разметать всех действительных гадов человечества - коммунистов, которые высасывают кровь трудового крестьянства и последние соки из его кровавым потом нажитого имущества".

Разумеется, правительство принимает экстренные меры. Против восставших действуют красноармейские части Восточного фронта, направляются карательные отряды. Однако в соответствующих документах (оперативные сводки, приказы, заметки из местных газет, листовки и т.п.) проступает и парадоксальность ситуации: при подавлении крестьянских восстаний сталкивались по сути одинаковые армии - и по социальному составу (крестьяне), и по структуре и тактике (ибо восставшими нередко руководили вчерашние красноармейцы, причем иногда - командиры довольно высокого ранга), и даже по революционным лозунгам (восставшие ведь тоже боролись за "истинную" революцию и "истинную" Советскую власть).

Немало в сборнике и переписки представителей "верхов" - например, драматичная докладная записка Ленину и Троцкому от командующего 4-й армией Фрунзе о начавшемся крестьянском восстании в тылу Восточного фронта. Да сам наркомвоен Троцкий, который в начале 1919 г. колесит по Поволжью на своем знаменитом поезде и пристально следит за крестьянскими выступлениями, стремясь незамедлительно реагировать на все перемены обстановки, тоже постоянно телеграфирует Ленину. И, видя, что органы власти на местах работают из рук вон плохо (тем самым фактически провоцируя бунты), в конце марта 1919 г. предлагает Сталину и Ленину послать "крайне авторитетную инспекцию" в тыл Восточного фронта - "для успокоения крестьянских элементов".

Однако "чапанная война" - лишь один из эпизодов, отразившихся в сборнике. Другие сюжеты представляют не меньший интерес. Так, множество материалов посвящено мощному крестьянскому восстанию, получившему название "вилочного", или "восстания Черного орла-земледельца". Оно приняло такой размах, что исследователи сравнивают его со знаменитой тамбовской "антоновщиной". Характерно, что основной костяк восставших составляли татары и башкиры; русские и немцы были в меньшинстве. Хотя на лозунги восставших это практически не повлияло: разнонациональные мятежники прекрасно ладили между собой, не допуская никаких конфликтов на этнической или религиозной почве. Подробно документировано и восстание Сапожкова - мятеж, поднятый в середине 1920 г. командиром одной из кавалерийских дивизий, который на ее основе стал создавать "Первую армию Правды" и несколько месяцев вел бои с советскими частями. Узнаем мы и о рейдах в Поволжье, предпринимавшихся повстанческими отрядами из других областей: отрядом Вакулина-Попова с Дона, Антонова - из Тамбовской губернии. Разумеется, перспектива объединения различных повстанческих сил внушала большевистскому правительству сильный страх; по документам видно, сколь много усилий было приложено для усмирения мужицкой "Вандеи".

Постепенно у властей выработалась тактика борьбы с повстанцами; особенно хорошо показали себя "летучие" кавалерийские отряды - своего рода "группы быстрого реагирования". Однако росло и ожесточение восставших: заготовительная кампания осенью 1920 г. тем более усилила недовольство крестьян, что урожай в том году оказался подорван сильной засухой. В условиях надвигавшегося голода крестьяне фактически вели борьбу за физическое выживание - недаром повстанческое движение достигло кульминации именно к весне 1921 г., когда голодающее Поволжье дошло уже чуть ли не до каннибализма. Но, как известно, после X съезда, заменившего продразверстку продналогом и провозгласившего НЭП, недовольство стало затухать и спорадические выступления начали приобретать уже не "народный", а чисто бандитский характер: этот последний период Гражданской войны тоже находит отражение в публикуемых документах.

Разумеется, в короткой рецензии невозможно представить и сотую долю из того моря фактов, которые изложены почти на тысяче страниц большого формата. Книга, готовившаяся, вероятно, на протяжении нескольких лет, заключает в себе поистине колоссальный труд полутора десятков археографов и историков. Чтение не только полезное и поучительное, но по-своему и занимательное.