Александр Долгин, управляющий группой компаний "Союзнихром" (в т.ч. ОАО НПО "Магнетон") и президент частного фонда научных исследований "Прагматика культуры", написал книгу программную, книгу-манифест, книгу-декларацию. Главный тезис книги с предельной простотой и лаконизмом изложен автором в интервью одному известному изданию. Первая посылка: у человека есть досуг, и этот досуг надо на что-то потратить. Вторая посылка: вероятность потратить свое свободное время так, чтобы при этом еще и получить удовлетворение, при функционирующей в настоящее время системе дистрибуции культурного продукта очень мала. (Точнее, по расчетам Долгина, она равна одной пятой. Я бы сказал, что это невероятно высокая вероятность. Я-то думал, что она стремится к нулю.) Заключение: эту вероятность надо повышать. Тому, как ее следует повышать, и посвящена книга. Книга состоит из двух частей. Одна, побольше, тоже называется "Прагматика культуры". Другая, поменьше, называется "Второй универсум". Фрагмент книги опубликован также в виде статьи "Рынки культуры, рынки времени" в РЖ.

Как водится, в самом начале автор указывает на наличие конфликта: "Отношения искусства и социума разладились: в обществе, как никогда, обнажены потребности в "разуме и чувстве", в то время как в искусстве, перепоручившем свои функции индустриям энтертейнмента, медиа и рекламы, господствует засуха. Дело обстоит подобным образом, не в последнюю очередь, потому, что никому не ведомо, сколько "на самом деле" стоит искусство, какова "истинная" цена творчества. Неясность в стоимостной оценке удивительным образом совмещается с готовностью платить высокую цену за превращенную эстетику в составе большинства приобретаемых благ. Искусство оценивать не умеем, но платим за него исправно во всех товарах" (с. 15-16). Так, в Москве в 2002 году блокбастер стоит 8 американских рублей, концерт русской поп-звезды до 200, вечер поэзии 2, литературный бестселлер 5, VIP-путешествие до 10 000, психоаналитик 100, обед в ресторане высокой кухни без вина до 200, эскорт-услуги "Red Stars" 500, сборник стихов от 0 до 3, бой без правил до 800, галстук до 150, интеллектуальная книга до 10, африканское сафари "большая пятерка" (слон, лев, носорог, буффало, леопард) до 100 000. Эти цены, утверждает автор, совершенно неинформативны. То есть кто-то может улететь от сборника стихов, а умерщвление кафрского буйвола оставит его вполне равнодушным. "Культурное потребление - сфера чистого желания, здесь правит мотив" (с. 18). А мотив, как известно, формируется извне. "Чистое желание лоббирует свой бюджет, не вдаваясь в подробности" (с. 19). Тут не совсем ясна логика автора. С одной стороны, нашим выбором управляет "чистое желание", очищенное, надо полагать, от ratio. При этом в 80 процентах случаев мы не получаем того, на что, собственно, и было направлено наше (точнее, "наше", поскольку нам-то оно как раз и не принадлежит) желание. С другой стороны, этот процесс (возникновение мотива, выбор, реализация желания) хотелось бы как-то контролировать, рационализировать что ли. То есть, говоря примитивно, прояснить для самого себя, чего же собственно я хочу, стать, наконец, субъектом этих самых желаний. Как если бы это было вообще возможно. Александр Долгин полагает, что это не просто возможно в теории, но и вполне реализуемо в коллективной практике. То есть общественная жизнь может быть организована таким образом, что все желания будут исполняться.

Не останавливаясь подробно на рассуждениях автора по поводу роскоши, относительно которой предлагается выстраивать разнообразные жизненные стратегии, перейдем к важному понятию "символического капитала". (Тут поминается Бурдье, хотя (псевдо-, прото-, квази-)экономические выражения по отношению к нематериальным сущностям имели хождение, вероятно, и до него.) Так вот, понятие это хорошее, но покамест неестественное и безжизненное, ибо капиталом можно нарекать только то, что исчислимо и измеримо. Чтобы понятие это оживить, надо уметь бестелесное исчислять, дабы цены на товары, имеющие в себе ту или иную долю искусства, несли "явное знание". А пока этого не произошло, будет процветать "суггестивное манипулирование образцами". "Прежде образцы рождались в элитарной среде и подлаживались для утонченного вкуса, главным образом, для самих себя, что держало планку качества на высоте. Их распространение шло путем медленной диффузии в массы. Теперь каналы добровольно-принудительного распространения действуют со скоростью, многократно превышающей возможности нормального механизма осмысления. <...> Денди поступили на службу к дельцам, и образцы "изготавливаются одними для других". Но мы-то знаем, что если повар не желает столоваться на своей собственной кухне - это всегда плохой признак" (с. 34). Таким образом, "символический капитал" не может быть, как в стародавние времена, исчислен путем установления места выработавшей его инстанции в некой общепризнанной иерархии, ибо все иерархии давно разрушены. Если раньше обеспечивающим ресурсом было место в пространственной (вертикальной) организации общества, то сегодня таким ресурсом может быть только временной ресурс. И вот он-то и подлежит аритмологической объективации.

Тут автор исходит из положения, что существует не только количественное, астрономическое, но и качественное, субъективное время. Ну вы в курсе: бывает, что час пролетел как минута и т.д. Так вот, субъект (раз уж мы вообразили, что таковой в природе водится, ну так и пускай живет) должен научиться оценивать прожитое по градациям качества. При этом оказывается, что "качество времени - это впечатление о его количестве. Если ощущается избыток свободного времени, если оно тянется мучительно, то его качество низкое. Это бывает, когда психическая событийность мала. Напротив, когда внутренний ритм высокий, время пролетает мгновенно, и итоговая оценка также высока" (с. 70). Есть, есть в этих рассуждениях какой-то изъян. Однако немного терпения... Оказывается также, что искусство - это такой "способ воздействия на индивидуальное чувство времени" и инструмент для эффективного использования "совокупного временного ресурса". И на сегодняшний день оно безнадежно проигрывает другим инструментам освоения внутреннего времени, которые от искусства отличаются тем, что используют преимущественно дорогие материальные носители (драгоценные камни, в первую очередь, алмазы и бриллианты; парфюмерия; ювелирные украшения; элитные вина; высокая кухня; антиквариат; эротическая индустрия; дорогие сорта чая, кофе и сигар; экзотические животные и т.д.).

И вот тут-то начинается самое интересное. Автор сообщает, что "в славном прошлом искусство одаривало желанными состояниями, приближающимися по типу к экстатическим" (с. 57). Искусство постмодернизма таковыми не одаривает, вот и приходится идти за эмоциями к искусству коммерческому, ибо эмоции "несут экзистенциальный смысл и пользу" и без них никак нельзя. Казалось бы, "жизнь и без того дает пищу для эмоций", однако людям нужны не эмоции вообще, им нужны эмоции определенного типа в конкретное время. Например, после тяжелого трудового дня человек вряд ли на улице или в баре встретит нечто особое, именно то, что ему нужно в данный момент. И тогда человек идет смотреть сериал или бокс, а мог бы пойти в музей. И получить там, а не у экрана телевизора, необходимую дозу эмоционального сопереживания. "Гипотеза: в каждый момент времени существует эмоция, потребность в которой самая насущная. Вероятно, людям присуще стремление согласовывать эмоциональную динамику с неким оптимумом, персональной "эмоциограммой". Эмоциограмма может быть представлена, как идеальная диаграмма интенсивности комплексных переживаний, которые в удачной очередности сменяют друг друга по времени. Априори вид диаграммы для данного отрезка времени и индивидуального жизненного этапа, конечно, неизвестен. Диссонанс реальной кривой и идеальной отчасти характеризует качество жизни, а интеграл этой временной зависимости в какой-то мере отражает насыщенность существования" (с. 62). Вероятно также, что у носителей разных "габитусов" эмоциограммы разнятся, а значит, и искусство им показано разное. Что означает принципиально иную типологию культурных форм. Короче говоря, чтобы, например, низкоквалифицированный рабочий со склонностью к педофилии, проживающий в г. Барнауле, смог эффективно убить время (то есть чтобы его досуг пролетел как один миг), необходимо обеспечить ему доступ к "интимным протоколам" других представителей того же габитуса, а для этого надо изыскать средства объективации этих протоколов. Из них он узнает, как именно другие рабочие г. Барнаула настраивали свой внутренний камертон, насколько их реальная эмоциограмма совпадала с идеальной при выборе различных форм проведения досуга, вырос ли "объем проживания", богатый ли собран "урожай времени" и произошло ли "приращение экзистенции". Только так наш рабочий сможет сделать правильный выбор, только так вероятность осуществления его заветных желаний будет гарантированно равна единице.

Итак, учитывая, что "публика замирает в одни и те же моменты" (с. 87), наладим нечто вроде публичных аттестатов, дополняющих критические оценки экспертов зрительскими откликами, дифференцируем их по габитусам, и, наконец, узнаем истинную цену искусства. Это подитог. Далее, в тексте "Второй универсум", мысль автора обрастает мясом конкретных практических рекомендаций. Надо, заявляет Александр Долгин, использовать одновременно две независимые денежные системы: "привычные деньги [в дальнейшем они называются просто "доллары". - Р.Г.] - для экономических товаров и услуг, и вторые независимые деньги, - введенные дополнительно, как мера стоимости и средство обращения символической продукции" (с. 116). Цена на все продукты будет теперь двойной: одна за материальное, другая за духовное. Духовную цену рекомендуется разбить на две части, вторую благодарный покупатель платит добровольно после потребления продукта. Сначала эта вторая цена будет исчисляться в отрезках времени (часы, минуты, секунды), да и называться так же. (Тут не совсем понятно: допустим, блюдо в ресторане высокой кухни стоит 50 американских рублей и 20 минут времени. Это означает, что... Или: алмаз стоит 0 долларов 0 центов и целую вечность времени... По логике автора духовное следовало бы измерять скорее степенью сжатия календарного времени, как в архивных файлах. Так, если час пролетел как минута, духовное равняется 60, а если вечность как один миг, то равняется бесконечности.) Требуемое количество вторых денег автор оценивает исходя из нормы творческого контакта, скажем 300 часов на человека в год. (Тут снова непонятно. 300 календарных часов могут пролететь как 150, а могут и как 1. Как же все-таки считать?) В обеспечение эмиссии кладется культурное наследие. Единица вторых денег "обещает доступ к эквивалентной порции качественного времени", но, подчеркивает Долгин, обещания не всегда выполняются. (Тут изъян аргументации становится очевиден. Если у меня в кармане 100 часов вторых денег, то я могу их потратить на 100 часов качественного времени. Если речь идет о театре, кино или, упаси бог, балете, вроде все ясно. Но как с теми же алмазами?)

Механизм может быть, например, таким. Инициативный международный орган скупает некоторое количество нематериальных активов, носителей культурных ценностей. Потом все это оценивается. Под эту оценку производится эмиссия вторых денег. Подписчики покупают их за доллары "по установленному курсу". Выручка идет на пополнение коллекции, которая служит обеспечением эмиссии следующего транша вторых денег. Допустим, имеется "кинофильм мирового класса". Прогноз кассовых сборов 200 миллионов, себестоимость плюс нормативная прибыль 50, остальные 150 - "наценка на гений". Потенциальная аудитория 10 миллионов зрителей, длительность 1,5 часа. Если деньги одни (доллары), то билет стоит 20, если есть еще и вторые, то билет стоит 5 плюс 1,5 часа вторых денег, купленных за 15 долларов. Хитрость в следующем: "К примеру, цена билета на блокбастер с той же кассовой выручкой и аудиторией в 50 млн. зрителей может установиться следующим образом: 0,1 часа вторых денег плюс 3 доллара. Цена на искусство становится информативной! Зрителю предлагают фактически оплатить 4 доллара в обмен на обещанные 6 минут блаженства + дорогостоящие спецэффекты".

Мне по большому счету все равно, что уважаемые энтузиасты-миллиардеры собираются делать с тоннами вторых денег после того, как все возможные коллекции будут пополнены, и я могу лишь догадываться, какую туфту мне собираются впарить в качестве "кинофильма мирового класса" за 20 баксов, но если уж приперло пойти в кино, я лучше схожу на блокбастер со спецэффектами за 4. Но это все из области фантастики, ибо в кино я в любом случае не пойду. Если уж, как говорится, деньги жгут ляжку, я, пожалуй, куплю "интеллектуальную книгу" за 10, но если уважаемые переоценщики посчитают, что с книгой этой я проведу порядка 10 часов, и попросят за нее 100 долларов во "временном" эквиваленте плюс материальные издержки, то я вообще перестану читать книги и стану благородным разбойником. Свежий воздух, верные друзья, жареная дичь и ворованный алкоголь, - время жизни пролетит незаметно, как один миг. Но я об этом никому не расскажу.