Русский Журнал
/ Круг чтения / Книга на завтра www.russ.ru/krug/kniga/20030410_mel.html |
Почти сто лет не полного одиночества Меир Шалев. Эсав. - СПб.: Ретро, 2002, 512 стр., Тираж: 2000 экз., ISBN 5-94855-008-7 Александр Мелихов Дата публикации: 10 Апреля 2003 Роман начинается с истории некоего изысканнейшего княжича Вильгельма, любившего спать в постели, наполненной маленькими куколками из соболиного меха, и подтиравшегося не иначе как свежевылупившимися гусятами, - сначала клювиком, а после всем остальным. Освобождаясь же от вод, надменный аристократ почитал ниже своего достоинства следить, куда попадает его струя, - для этого существовала специальная служанка Зога, огромная албанка, чью кровь постоянно переливали сластолюбивому отпрыску рода Гесслеров, когда он растрачивал слишком много сил в любовных битвах... Так, изобретательностью и красноречием не уступая Павичу, автор ведет своего героя к диковинным приключениям в диковинном Иерусалиме, пока не доводит его до утонченного двойного самоубийства с некоей юной баронессой, которая стремилась ничего не делать дважды. Разлакомившийся читатель готов уже и дальше, не особо тратясь душой, предаваться изысканной игре фантазии и стиля (браво, переводчики Р.Нудельман и А.Фурман! Бис!), когда повествование внезапно переходит в историю еврейского семейства в Палестине, протянувшуюся от Первой мировой войны до наших дней под неотступной властью ежедневно восходящего теста, - семейство владеет небольшой пекарней, а пекарня в свою очередь владеет семейством. Вспышки гротеска и здесь то и дело освещают повествование, хотя и не выводят его за грань правдоподобия: могучая славянская мама, сопровождаемая верным злобным гусем, влюбленный сын, целыми днями сидящий на трубе, чтобы с помощью дверцы зеркального шкафа посылать ослепительные солнечные зайчики в окна своей возлюбленной, - однако это уже не блестящая, но схематичная выдумка, это проза, исполненная запахов, красок, звуков...
"Здесь слышались странные и непривычно-новые голоса: попискивание мышей в полях, вибрирующие соколиные крики в небе, мычание и ржание в хлевах и стойлах. Хриплых жаб из топких иерусалимских луж сменили веселые лягушки, празднично поющие поблизости, в долине ручья. У них были сверкающие, изящно изваянные тела, они прыгали в мелких лужицах, как танцовщицы, и умели петь двумя разными голосами, а когда попадали в клюв цапли - еще и третьим. <...> Сверчки, которые в Иерусалиме тянули лишь унылые песни нищеты, здесь громко и страстно стрекотали "любовные песни сладкозвучных певцов". Черные дрозды свистели в садах и в полях. Шакалы и волки выли на горе. Цветы сверкали в траве, а не сохли в альбомах паломников между переплетами из оливкового дерева". Боль превращает простых людей в поэтов, воодушевляется поселковый доктор, они открывают передо мной целую сокровищницу метафор: как нож, как пила, как черные точки в теле, как будто облако в животе, как зубы зверя, как черный дым в печени, как от любви, но в ноге... А есть еще боль, как веревки на руках. И есть боль, как лимон в плече. И есть боль, как стыд в теле. Вот так. Каково? Надо сказать, чем ближе к концу романа, тем меньше в нем гротеска, но, похоже, больше лиризма, так что обольщение превосходной прозой не снижается, а только требует все больших душевных усилий. Хотя самое большое усилие требуется все-таки для того, чтобы расстаться с героями, с которыми ты уже успел сродниться. "Эсав" издан петербургским издательством "Ретро" при поддержке Еврейского Агентства в России и наверняка способен послужить созданию образа "положительного еврея" - наконец-то не ученого, не писателя, не инженера, не финансиста, словом, не рационалиста, а "пахаря", мечтателя, чудака. "Чудика"... |