В отсутствии окружающих деталей, что придают реальный масштаб рельефу, можно и муравейник принять за высокую гору. Гора подпирает небо, лес на склонах шумит, а у подножия пасутся если не слоны, то какие-нибудь крупные парнокопытные. Однако стоит лишь соотнести это вспучивание земной коры с пейзажем, как гора начинает стремительно уменьшаться, а пасущиеся предстают... Ладно, не муравьями, но и не слонами, это уж точно.

С историей советской эмиграции происходило нечто похожее: уехавшие представали безусловными "страдальцами за идею", которые там, на далекой чужбине, пестуют Слово Правды, чтобы любой ценой передать его в наше царство лжи и обмана. ЖИТЬ НЕ ПО ЛЖИ! - лозунг лозунгов, молитва и мантра, перелетавшая границы и заставлявшая нас, сидящих в совковой Тухляндии, горделиво распрямлять плечи. Потом занавес пал, и носители Правды повалили на историческую родину рядами и колоннами, обучая нас, как жить и в чем каяться. Диссидент являл собой фигуру типа пророка, как минимум - некого безусловного антипода "хомо советикуса", которому ну очень должно быть стыдно за свое молчание! Шуметь надо было, не молчать! Тогда и на вас были бы стильные твидовые пиджаки, и за джинсами бы не гонялись, как за светом в окошке!

Были - и пиджаки, и джинсы, и колготки с коньяком "Наполеон" в одном флаконе, потому что человеческое никому не чуждо, а победителю положено возвращаться на родину с "трофеями". Чуть позже, однако, жизнь забугорная начала показываться оборотной стороной: слишком изба оказалась просторной, насельники - крикливыми, а в таком случае сор утаить трудно. Постепенно выяснялось, что диссиденты наши грызлись между собой нещадно, за твердый оклад и теплое местечко - с легкостью меняли убеждения и продавали друг друга, а уж если взять частную жизнь... Все эти разрозненные сведения, однако, не создавали целостной картины, - пока не вышла книжка Киры Сапгир "Дисси-блюз".

Главная героиня этой книги Кинтия Синдром (alter ego автора), оказавшись в эмиграции, поступает на работу в русскую газету "Неважные новости". Рядом существует другие "правдолюбивые" издания, например, журнал "Девятый вал" или прогрессивное "Христа-радио". Читатель, разумеется, никогда не слышал о таких СМИ, но запутаться будет сложно, поскольку под каждым названием - сноска с расшифровкой. Сюжетом, собственно, и является незадачливая жизнь Кинтии в эмигрантской среде, которая на поверку оказывается натуральным адом. Почему не царством Света и Добра? Увы, это больше из легенд и мифов, которыми нас потчевали изгнанники; реальная жизнь оказалась более прозаичной, а местами так просто пошлой. То есть Кира Сапгир написала антимиф нашей эмиграции, если не всей, то хотя бы парижской ее части.

Представьте: в чужой стране, где и своих проблем хватает, постепенно скапливается энное количество советских эмигрантов, большинство из которых не знает языка и потому социализироваться не может. Да и не желает, потому что, кровь из носу, а хочется Слово Правды нести, разумеется, получая за сию деятельность твердую валюту. Тут, однако, закавыка: мест, где Слово печатается или произносится в эфир, - не так много. И денег не очень много, то есть финансовый поток регламентирован соответствующими ведомствами, и превращать его в Ниагару никто не собирается. Конкуренция, короче, "звериный оскал капитализма", в данном случае отягощенный совковой ментальностью.

Увы, убежать от нее трудно, и если соседи и сослуживцы когда-то "стучали" на вас, то и вы можете запросто оказаться таким же "стукачом". Не обязательно стучать в Слежку (так автор именует любое ведомство, где работают "рыцари плаща и кинжала"), иногда достаточно кое-что шепнуть начальнику места, где зарабатывают деньги, или какой-нибудь влиятельной персоне, которая одной гневной репликой может навсегда уничтожить репутацию того, на кого "нашептали". Таким образом неугодного можно вытеснить, подсидеть, опозорить etc., проявив родовые черты сына (дочери) одной шестой коммунистической. Что ж, место под солнцем везде надо завоевывать, особенно в ситуации удручающей тесноты эмигрантского Мирка (термин - автора):

"Непосвященному не дано понять, что нас всех объединяет. Не дружба и не родство - просто грибница. Просто каждый знает, что рядом существует другой, и все связаны нитями со всеми".

Ясно, что подобный микросоциум - здоровым не назовешь. Если же учесть, что над этим всем гордо реяло знамя с надписью ЖИТЬ НЕ ПО ЛЖИ, то глазам представится картинка вовсе гомерическая. В большом историческом контексте у кого-то, конечно, получалось - НЕ ПО ЛЖИ, но на уровне отдельного человека или группы работали совсем другие законы. По одному из них нужно было льстиво заглядывать в глаза начальству "правдолюбивого" издания, а также уметь вовремя наклоняться к его большому уху. Шаг влево, шаг вправо от неписаных законов - расценивался как предательство, после чего непокорного моментально оттесняли от "финансового потока", а выражаясь проще - от "кормушки". Жупелом здесь являлась, конечно же, грозная советская Слежка, приснопамятная "кей-джи-би", и тому, кто рисковал плюнуть на субординацию, сразу же наклеивали ярлык "не нашего человека".

Облепленная ярлыками, как репьями, Кинтия Синдром оказывается изгнанной из газеты, более того - вовлеченной в странную игру между Слежками. Винтику, попавшему между огромных колес, уцелеть трудно, можно лишь с отчаянием цепляться за то человеческое, что в тебе осталось; и героиня с переменным успехом - цепляется. Не забывая, впрочем, глядеть по сторонам, где шумит и гремит эмигрантская жизнь со всеми ее известными и неизвестными героями.

Кто же населяет этот муравейник, кто шевелится в "куче, боевой кипучей"? Книга чем-то напоминает зоологический альбом, где описываются повадки и образ жизни какого-нибудь отряда живых существ. "Дисси на случке", "Дисси на пьянке", "Похороны дисси" - эти и многие другие аспекты бытования подвида подаются со знанием дела, в конце концов, автор тоже из этого "муравейника". Кто-то остается безликой особью, но уж слишком тесен круг, не замечать самых крупных представителей "отряда" - не получается. Влас Забуеный, Ехидна Корифейская, Титан Властелицын, Педуард Архидэев и т.п. - поименованы не только замысловатыми кличками, но и, опять же, добросовестно вынесены в сноски. Что, думается, более всего возбудит тусовку и призовет на голову автора громы-молнии (по этой причине, как пишет в предисловии Андрей Битов, книга очень долго шла к читателю).

Что и говорить, причин обижаться у многих прототипов - хоть отбавляй, поскольку в книжке и близко не наблюдается пиетета перед иерархией "дисси". Только вряд ли будет прав тот, кто назовет текст - пасквилем или, например, выяснением личных отношений. Это, друзья мои, блестящий образец того, что именуется литературой нон-фикшн. Нон-фикшн - потому что книга основана на опыте собственной жизни и персонажи здесь - весьма близки реальным фигурам. Литература - потому что автор не пренебрегает формой, создает художественное пространство, свой мир со своими законами.

Среди этих законов главенствуют гротеск и ирония, что, опять же, может кого-то возмутить. В реальной-то жизни мы все из себя "психологические", многоликие и многоплановые, так что положено рассматривать нас "с одной стороны", "с другой стороны" и т.п. Однако можно и не рассматривать, а взять основные поведенческие доминанты и, возведя их в энную степень, создать яркий и емкий образ. Личное отношение автора к персонажам (а значит, и к прототипам) тут, конечно, абсолютно не скрывается, но художественность - переводит в иную плоскость многие пассажи автора, которые в другой стилистике действительно попахивали бы сплетней. И это - признак удачи, свидетельство выпадения текста из основной массы "нон-фикшн". Уже сил нет читать все эти "мемории", в которых авторы уныло, зачастую с литературным умением начинающего журналиста либо сводят счеты, либо балдеют от того, что там-то и тогда-то поручкались с великими мира сего. В то время как здесь получаешь удовольствие не только от узнавания знакомых, незнакомых, широко и не широко известных персон; кайф еще и от хорошо сделанной литературной формы.

Впрочем, многие на "форму" - плюнут, а заодно постараются достать плевком и автора. Возможно, даже попытаются столкнуть в Сену с моста или уронить на голову кирпич. Что ж, смелость - потому и смелость, что за нее положено огребать по полной программе.

Не скрою, лично мне за кое-кого тоже обидно, например, за Владимира Аллоя, который, в отличие от многих и многих, не занимался политическими спекуляциями, а как вол пахал на культуру. Собранные и опубликованные им в "Минувшем" и "Лицах" архивные документы, письма и т.п. - это сумасшедший труд, плодами которого предназначено пользоваться - другим. И пользуются, уверяю, сам был среди тех молодых филологов, писателей и поэтов, которые после смерти Володи разносили по домам книги издательства "Феникс" (столько, сколько сможешь унести). Аллой один из тех, кто вернулся в Россию, чтобы не учить нас жизни, как то делали большинство "заслуженных дисси", а заняться реальным делом: изданием своих альманахов, журнала "Постскриптум" и поэтических книг, среди которых - первая книга талантливейшего Владимира Гандельсмана. И если Аллой был косвенно виновен в чьем-то самоубийстве, то и сам ушел из жизни добровольно и честно, таким образом восстановив (коль скоро таковой существует где-нибудь на небесах) метафизический баланс "добра" и "зла".

Но это с моей стороны, опять же, рецидив "психологизма", достоинство книги - в точной передаче общей атмосферы "дисси-Мирка". Если заглянуть в "Записки аутсайдера" покойного Аллоя, мы обнаружим ту же самую затхлую атмосферу, и потому я продолжаю утверждать, что книжка Киры Сапгир - безусловное явление. Не часто приходится наблюдать, как кто-нибудь действительно весело прощается с прошлым. Не часто встречаешь полное отсутствие самолюбования: взгляд автора на героиню (а значит - и на себя) не менее беспощаден, чем взгляд на остальных персонажей, то есть, дегероизация муравейника в полной мере касается и несчастной Кинтии, которая тоже - плоть от плоти советской эмиграции. "Люди как люди, - вспоминаешь по прочтении. - Любят деньги, но ведь это всегда было... В общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил их".