Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь
Профилактика осколочных ранений
Катаев В.Б. Игра в осколки: Судьбы русской классики в эпоху постмодернизма. - М.: Изд-во МГУ, 2002. - 252 с. ISBN 5-211-04757-5

Дата публикации:  30 Мая 2003

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

"Постмодернистов в их походе против омертвевших языковых клише можно сравнить с волками, санитарами леса, которые выполняют почтенную и нужную задачу, когда поедают падаль и уничтожают слабых, вследствие чего остаются наиболее приспособленные, и жизнь таким образом продолжается". Новая книга В.Катаева написана на основе спецкурса, который автор в течение ряда лет читал студентам МГУ. Легкий налет "лекционности" и впрямь присутствует в тексте - местами чудится, что так и слышишь голос профессора, доносящийся с кафедры (лекторские интонации даже редактурой стереть трудно). Впрочем, сочетание "академизма" с "популярной" манерой изложения идет только на пользу делу: автор, за много лет привыкший объяснять юниорам сложные вещи, умеет говорить о них просто и четко - конкретные тезисы, ясные аргументы. Ощутимая целесообразность и строгий внутренний "план" очень облегчают восприятие - особенно если читатель не слишком искушен в перипетиях современного литературного процесса.

Коли уж развивать сравнение постмодернистов с почтенными "санитарами леса", то в роли их "меню" в книге В.Катаева представлена отнюдь не литературная "падаль" и не табунок "слабых" творческих особей (которых и съесть-то не грех); напротив - продукт подан самый высокосортный: дело идет о "трансформациях", которым в постмодернистстких "горнилах" подвергнуты произведения русской классической литературы (и вся эта литература в целом). В нюансы постмодернизма как такового автор не углубляется - хотя, разумеется, по необходимости излагает основные мировоззренческие и эстетические принципы этого направления. Среди его главных признаков - "вторичность, беспафосность, принцип нон-селекции, ироническая трактовка авторитетов, игровое начало, мир как текст, видение мира как хаоса, передача хаотичности мира сознательно организованным хаосом произведения, пародийный модус повествования". Особенно подробно рассматривает В.Катаев такие свойства постмодернистского дискурса как "вторичность" - установку на цитатность и центонность (именно ею и обусловлен "фамильярный контакт" с классикой). "Вторичность есть необходимый, но не достаточный признак произведений постмодернизма. Писатели модернизма, авангарда не менее активно, а часто гораздо более изощренно, чем авторы наших дней, вступали в интертекстуальные связи с классикой. В литературоведении последних лет широко используется понятие цитатности как некоего эстетического феномена, как основного или одного из основных принципов всего искусства XX века".

Культивируя в этой "вторичности" установку Экклезиаста: "Что было, то и будет, и нет ничего нового под солнцем", - постмодернизм предстает как одно из явлений эпохи "fin de siecle", как воплощение психологии "обманутости" (на Западе - перспективами "постиндустриальной" цивилизации, в России - перспективами советского пути развития) и пристанище "потерянных поколений" (сразу нескольких). "Постмодернизм сегодня осознается как некая пауза, антракт в развитии литературы и культуры. Станет ли он началом выработки нового стиля, новых нарративных и композиционных канонов, покажет время". С точки зрения В.Катаева, "постмодернистская" эпоха близится к завершению - хотя очертить (даже слабыми штрихами) абрис нового литературного периода автор книги не берется, употребляя лишь понятие "новая искренность" - в качестве антитезы тотальной постмодернистской иронии-самоиронии.

Отношение автора к постмодернизму, судя по всему, далеко от восторженного, однако в книге доминирует не полемическая, а, скорее, академическая позиция: раз уж явление имеет место, оно должно быть принято как данность и изучено по существу. Нынешний этап развития художественной культуры рассматривается через типологическое сходство с предыдущими периодами - прежде всего в аспекте отношения к "наследству": "Использование прошлой культуры - самая распространенная модель развития культуры и литературы <...> В том, что переход от прошлой культуры, от прошлого состояния литературы <...> осуществляется через осмеивание, через переиначивание, нередко через пародирование форм прошлой литературы, тоже еще нет ничего необычного, ничего угрожающего".

Но, наряду с "примирительными" интонациями, отчетливо слышны и "наступательные" - или, точнее, "защитительные" ноты. Да, пародирование культурных феноменов прошлого - в каком-то смысле норма развития литературы; вопрос лишь в том, с какой установкой, с какой внутренней целью такое "пародирование" производится. И в этом смысле, по мнению В.Катаева, последние десятилетия отличаются угрожающей новизной: "Современная литературная, культурная, общественная ситуация, которую условно называют постмодернизмом, позволяет говорить о <...> воинствующей десакрализации русской литературы".

В эпоху, когда совершилось разрушение "литературоцентричной" модели русской культуры, многие "новаторы" стремятся зачислить литературную классику в ряд "тотализирующих дискурсов". В каком-то смысле это закономерно: давно удерживаемый в одной амплитуде маятник качнулся в другую сторону - и как раньше литературу "нагружали" несвойственными ей функциями (поэт в России больше, чем поэт), так теперь пытаются именно ей предъявить счет за бесчисленные "общественные нагрузки" (которые когда-то сами же навешивали): "возникает угроза не просто репутациям отдельных классиков: ставится под сомнение самое право на существование классики в современной культуре ввиду открывшихся сейчас ее (классики) родовых пороков".

Если В.Розанов в начале XX в. обвинял предшествовавшую русскую литературу в тотальном критиканстве и чуть ли не маниакальной деструктивности (как раз писатели-то, по его мнению, и разрушили Россию), то деятели века нынешнего, с одной стороны, воспроизводят розановские зады (разве что переносят обвинительный акцент с классиков "вообще" на представителей так называемой "демократической" линии), а с другой - вполне логично - пеняют за прямо противоположный грех - "тоталитарность" и "охранительный" дух. "Исходных посылок две, каждая из которых сама по себе бесспорна. Но между ними устанавливается зависимость причинности - и получается отнюдь не бесспорный вывод. Посылка первая: Мы живем плохо (варианты: Россия - несчастная страна; В XX веке на Россию обрушились величайшие бедствия; Русские не умеют вести дела; и т.п.). В общем возразить тут нечего - как и против посылки второй, не менее бесспорной: У нас великая литература (вариант: Мы привыкли читать хорошие книги). Вывод же, на котором настаивают практически все обвинители, связывает два утверждения как причину и следствие: Мы живем плохо, потому что у нас великая литература".

Почему в подобных "постмодернистских" рассуждениях "крайней" оказывается именно литература - Бог ведает; но, с другой стороны, ведь кто-то же должен быть виноват в том, что мы плохо живем? К тому же, приведенные пункты обвинения - это только начало; анализируя наиболее типичные инвективы "классикофобов", В.Катаев составляет следующий списочек их претензий к литературе: "авторитаризм, критицизм, гуманизм, ложность информации, предвзятость по отношению к деловым людям, отсутствие духа практичности, фаллократизм, чрезмерная слабость героев, ненужная сила героинь". Список "открыт", и при желании можно подыскать для русской классики еще какие-нибудь грехи для комплекта. И автор книги задает совершенно резонный вопрос: "Мы, россияне, действительно во многом сформированы своей литературой, но вряд ли в большей мере, чем своей географией, своей историей, наконец, своей религией, - почему не возлагать ответственность и на них: на географию, на историю, на православную религию?"

Ясно, что борьба с классической литературой - нечто вроде войны с памятниками: и эффектно, и сдачи не дадут. Куда легче разрушить монумент тоталитарной эпохи, нежели добиться, например, публичного суда над партией, полвека насаждавшей тот самый тоталитарный режим; и проще издеваться над мертвым тираном, чем по капле выдавить раба из себя самого. А вместо того, чтобы переводить мучительную разочарованность и внутреннюю неудовлетворенность в активный план, пытаясь создать нечто на новых путях, гораздо дешевле выплеснуть комплексы вовне и в поисках очередного виноватого ткнуть пальцем в русскую литературу.

"Вообще говоря, какая-либо агрессивность по отношению к классическим образцам отнюдь не вытекает из исходных установок постмодернизма: он по определению призван не разбивать, а играть осколками разбитого в предшествующую эпоху модерна, авангарда. Играть, извлекая удовольствие из получаемых комбинаций цитатных осколков, из стилизаций - пародий - пастишей. Но российский постмодернизм вырос на фоне "кампании по расстрелу классики", пик которой пришелся как раз на пору повального увлечения новыми повествовательными стратегиями. Русская классика была отождествлена с системой "тоталитарной манипуляции сознанием", уравнена с "властными практиками" - и стала одним из объектов деконструкции в теории и практике российского постмодернизма. Особая агрессивность по отношению к классике и стала одной из его отличительных черт".

В.Катаев приводит немалое количество соответствующей "фактуры" конца 1980-1990-х годов: фрагментов литературной полемики, эпизодов из произведений "постмодернистских" авторов, ярких описаний театральных постановок и т.п. Все это очень оживляет изложение, а местами забавляет и развлекает - по крайней мере того, кто сохранил живость восприятия и еще способен улыбаться, читая про мозговые выкрутасы литературных "передовиков".

Несмотря на внешнее "бесстрастие", книга В.Катаева внутренне вполне полемична и исполнена темперамента. Недостает здесь разве что систематизированной (а еще лучше - аннотированной) библиографии. Не помешал бы и обзор "истории вопроса", анализ взглядов предшественников - ибо автор все-таки не первым заговорил про судьбу классической литературы как новой "национальной мифологии": об этом аспекте современной культуры сказано уже немало - про один только "пушкинский миф" за последнее десятилетие написано несколько книг и диссертаций.

"Обвинения" в адрес русской классической литературы, как отмечает В.Катаев, сводятся в основном к тому, что она-де изображала "не тех" героев или поднимала "не те" темы. В общем-то, "критики" демонстрируют крайне поверхностный, вполне "школьный" уровень освоения "материала"; и их аргументы поистине направлены лишь на классику в "школьном" (в худшем смысле этого слова) варианте. В литературном произведении по-прежнему видится не художественное целое, а прагматически понятые "тема" и "идея"; не автор, а "программные" герои; не своеобразный стиль, а примитивно истолкованная общественная "тенденция", и т.п. Потому и борются "критики" лишь с объектами собственного недомыслия (по существу, атакуют собственные "школьные" комплексы).

Но, отвлекаясь от книги В.Катаева, заметим: похоже, что и этим комплексам вскоре придет конец. На такую мысль наводят вполне постмодернистские поползновения Министерства образования, которое год от году все настойчивее осуществляет "деконструкцию" мозгов, изгоняя литературу из школьных программ и сводя этот учебный предмет к полному "бриколажу" окололитературных мифов: судя по всему, он-то в скором времени и займет место треклятой "тоталитаризующей" классики. А не обремененные комплексами школьники, вероятно, станут рассуждать о классической русской литературе, уже и вовсе в нее не заглядывая... Словом, тут обещано много интересного: этакий постмодернизм в действии.

Но это, как вы понимаете, тема уже для другой книги.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Татьяна Сотникова, Неграндиозное чувство /28.05/
Леонид Цыпкин. Лето в Бадене: Роман / Вступ. статья Сюзан Зонтаг. Послесл. Андрея Устинова. - М.: Новое литературное обозрение, 2003.
Борис Крамер, Высота /28.05/
Леонид Цыпкин. Лето в Бадене: Роман / Вступ. статья Сюзан Зонтаг. Послесл. Андрея Устинова. - М.: Новое литературное обозрение, 2003.
Алиса Романова, Обескровленный Барикко /27.05/
Алессандро Барикко. Без крови: Роман/Перевод с итал. В.Петрова. - Спб.: "Симпозиум", 2003.
Роман Ганжа, Хайдеггер и "Греческая смоковница" /26.05/
Олег Аронсон. Метакино. - М.: Ad Marginem, 2003.
Михаил Завалов, Взгляд с колокольни /23.05/
О.Всеволод Шпиллер. Страницы жизни в сохранившихся письмах. Составление и комментарии И.В.Шпиллера. Красноярск: Енисейский благовест, 2002.
предыдущая в начало следующая
Геннадий Серышев
Геннадий
СЕРЫШЕВ

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Книга на завтра' на Subscribe.ru