Американские и европейские советологи долгие годы пытались разобраться в движении русских националистов, понять, кто эти люди - союзники Запада по борьбе с советским режимом или носители новой, еще более страшной угрозы. При этом "объект исследования" назывался то "русской новой правой", то "черной сотней", то "национал-большевизмом". Иногда употреблялось и словосочетание "русская партия", использовавшееся, впрочем, скорее как метафора, нежели как строгий термин.

Но интерес западных историков и политологов к русским национал-радикалам естественным образом поугас после ослабления и распада "империи Зла", то есть именно тогда, когда открылись некоторые архивы, во множестве начали появляться все новые и новые печатные источники, а главное, стал возможен свободный контакт с непосредственными участниками движения - как бывшими высокопоставленными номенклатурщиками, так и выходцами из диссидентской среды. Николай Митрохин в полной мере воспользовался открывшимися возможностями, и прежде всего - последней, проинтервьюировав несколько десятков членов "Русской партии" или лиц, способных и готовых сообщить ту или иную информацию, имеющую отношение к движению русских националистов. На материале этих бесед во многом и построена его монография - не случайно в самом ее начале автор благодарит таких видных активистов националистического движения как С.Семанов, А.Иванов (Скуратов), Г.Гусев и Ю.Луньков, "которые посвятили немало своего времени назойливому интервьюеру и предоставили ценнейшую информацию, без которой данное исследование вряд ли было бы возможно".

Основной вывод, к которому приходит автор: "Русская партия" не советологический миф и, более того, не просто удобная и эффектная метафора. Н.Митрохин доказывает, что в послесталинской России боролись между собой не идеологии, а относительно организованные структуры, конечно, без фиксированного членства и партбилетов, но выстроенные именно по квазипартийному принципу. В этих структурах были свои лидеры и свои идеологи, но поскольку "Русская партия" объединяла людей, находившихся на самых разных "этажах" советского общества - партчиновников, официальных писателей, самиздатчиков и т.д., - то особую значимость приобретала фигура коммуникатора - человека, способного связывать все эти группы между собой, информировать их друг о друге, снабжать членов ЦК ВЛКСМ националистическим самиздатом, а издателям неофициального журнала сообщать о настроениях в верхах. Отсюда ключевая роль таких активистов, как С.Семанов - шолоховед, сотрудник издательства "Молодая гвардия", отвечавший там за ЖЗЛ, впоследствии - главный редактор журнала "Человек и закон".

Пик влияния националистов на внутреннюю политику СССР приходится на середину 60-х гг., когда во главе комсомола стоял С.Павлов ("румяный комсомольский вождь" из знаменитого стихотворения Е.Евтушенко), а реальным претендентом на пост генсека считался А.Шелепин - "железный Шурик", откровенный сталинист и душа антихрущевского заговора. Именно "павловские кадры" сформировали через несколько лет костяк "Русской партии".

В конце 60-х "шелепинская фракция" в ЦК проиграла борьбу конкурирующей "днепропетровской группировке" во главе с Л.Брежневым, С.Павлов был отправлен руководить Госкомспортом, а многие члены его команды переброшены "на культуру" - в издательства и творческие союзы. Там они "породнились" с националистически ориентированными представителями "творческой интеллигенции", в результате чего и произошло окончательное оформление "Русской партии" и закрепление ее статуса как части советского истеблишмента. Даже такие антикоммунистически настроенные интеллектуалы-русофилы как В.Кожинов, несколькими годами ранее говоривший либералу А.Синявскому: "Тебе хорошо, ты будешь сидеть и писать в тепле, когда нас повезут по этапу в Сибирь!", к этому времени вполне встроились в систему и оценили все прелести своего нового положения.

Действительность, когда многие члены "Русской партии" оставались членами партии коммунистической, неизбежно порождала феномен "двойной лояльности". При этом "родство по духу" зачастую побеждало партийную дисциплину, и И.Глазунов мог позволить себе в середине 60-х гг. в присутствии крупных комсомольских функционеров "шутить": "Я мечтаю о том времени, когда всех коммунистов повесим на фонарях" - в ответ на что потенциальные висельники весело смеялись. Напомню, что двойная лояльность евреев (своей фактической родине и государству Израиль или мировому еврейству) остается одним из излюбленных антисемитских мифов. Впрочем, о стремлении русских националистов научиться у своих врагов методам борьбы, доказавшим, по их мнению, свою эффективность, свидетельствуют многие источники, в том числе - мемуары нынешнего главного редактора "Нашего современника" С.Куняева.

Любопытно, что двойная лояльность коммунистов - членов "Русской партии" не вызывала серьезного недовольства высшего партийного руководства. Более того, русофилы имели своих покровителей на уровне членов Политбюро и их помощников. В лагеря отправлялись маргиналы из "Вече" или "Московского сборника", а сотрудники аппарата ЦК ВЛКСМ, поднимавшие на обкомовских сейшнах тосты "за величие русской культуры, которая лежит под обломками левацких экспериментов", без помех продолжали инструктировать своих боссов. Недовольство Суслова или Андропова вызывали лишь чрезмерные амбиции отдельных русофилов или откровенное нарушение ими партийной субординации. Так, произнесенный в одном из товарищеских застолий тост за В.Ганичева как за будущего генсека в 1980-м году стоил "тостуемому" поста главреда "Комсомолки". В целом же деятельность "Русской партии" протекала в 60-70-е гг. с минимальными помехами. Да и тому же В.Ганичеву в качестве компенсации была немедленно отдана на откуп "Роман-газета".

Еще интереснее другой момент: явление, которое мы сейчас определяем как "двойную лояльность", не осознавалось в таковом качестве самими русскими националистами и, судя по всему, не вызывало у них ощущения внутренней раздвоенности. Причины этого становятся ясны, если обратиться к генезису "Русской партии".

Н.Митрохин выделяет три источника ее идеологии: дореволюционный национализм, впитанный из письменных источников или из личного общения с "недобитыми" представителями уничтоженных классов, в том числе с писателями и художниками, такими как С.Сергеев-Ценский, П.Корин или А.Толстой; влияние реэмигрантов - В.Шульгина, А.Казем-Бека; наконец, сталинская кампания по борьбе с космополитизмом и государственный антисемитизм конца 40-х - начала 50-х гг. Все эти составляющие активно влияли друг на друга, и если до середины 60-х "белых" и "красных" патриотов еще можно было различить, то начиная с этого времени портреты Николая II и Сталина мирно соседствовали если не в красном углу, то в душе едва ли не каждого уважающего себя русского националиста.

Впрочем, этой разрухе в головах есть и другое объяснение. Для членов "Русской партии" отрицательная программа всегда была важнее положительной. И сталинистов, и монархистов объединял антисемитизм или то, что на "патриотическом" жаргоне брежневской эры называлось "правильной ориентировкой по основному вопросу". Все частные разногласия казались малозначительными перед лицом главной угрозы со стороны тех, кто, как признавался челябинский графоман В.Сорокин, способен заставить русского человека "бездарность Самуила Маршака превозносить над гением Толстого". Способы борьбы с евреями и примкнувшими к ним либералами были богаты и разнообразны: от петиций в ЦК до обращения "Евгений Абрамович" к встреченному в ресторане ЦДЛ критику Евгению Юрьевичу Сидорову, женатому на еврейке.

Для самых искренних и последовательных постоянный поиск замаскированных агентов сионизма мог закончиться и вовсе печально: преподаватель торезовского института, автор знаменитой "Десионизации" В.Емельянов в очередном припадке разоблачения жидомасонского заговора топором изрубил тело жены на куски и сжег его на стройке. А другой видный жидоборец А.Добровольский, известный также как лидер вятской языческой общины волхв Доброслав, уже в наше время отличился тем, что заставлял своих последователей прыгать через костры с криком: "Слава русскому херу! Смерть еврейской пипиське!".

Забавно, что если А.Добровольский в советское время сидел по лагерям и психушкам, то В.Емельянов долгое время считался авторитетным экспертом по еврейскому вопросу. В 1977 году он так удачно проконсультировал секретаря ЦК по идеологии М.Зимянина, что Политбюро приняло решение изъять из обращения юбилейный рубль с "масонской символикой, образуемой тремя перекрещивающимися орбитами спутников".

Вообще, несмотря на внушительный объем, солидность справочного аппарата и серьезность источниковой базы, монография Н.Митрохина на читателя-неспециалиста производит впечатление собрания анекдотов, перемежающихся выписками из истории болезни. Да, собственно, и всю книгу в целом уместно рассматривать как образец именно этого жанра: истории болезни.

...В середине 60-х инструкторами московского горкома комсомола был создан ансамбль "Лебедушка". Цель - разработка на основе твиста "движений, характерных для музыкального стиля русского человека".

...В 1970 году один из крупнейших советских философов, И.Нарский, написал заявление на имя президента АН СССР М.Келдыша, где сообщил, что в преддверии выборов в членкоры в Академии распространяются слухи, будто он, И.Нарский, является польским евреем. Подробно доказывая чистоту своей крови, доктор философских наук и профессор МГУ просил "ознакомить с настоящим заявлением членов отделения философии и права АН СССР", а президент АН наложил на письмо резолюцию: "Ознакомить".

...Партийный функционер, ныне - первый зам главного редактора "Нашего современника" Г.Гусев, вспоминает о своей встрече с профессиональным антисионистом, автором скандальных даже по советским меркам книги "Фашизм под голубой звездой" и докторской диссертации "Сионизм в системе антикоммунизма" Е.Евсеевым:

"Помню, кто-то мне сказал - этот человек очень много знает про евреев. Я посмотрел на него и удивился: у самого Жени была абсолютно семитская внешность, да и отчество Семенович. Он мне потом сам сказал: "Гена, ты что, боишься мне сказать, что я похож на еврея? Я действительно похож на еврея и, может быть, действительно из них, но на самом деле я русский, я ведь своими работами это доказал?"

Последний пример если не самый выразительный, то уж точно самый типичный. Психоаналитики всего мира дорого бы дали за возможность увидеть персонажей митрохинской книги у себя на кушетке. К Е.Евсееву, который из-за своей "неудачной" внешности не любил фотографироваться, можно добавить самиздатского автора Г.Шиманова, которого националистический бомонд игнорировал из-за его ярко выраженной семитской внешности. Приплюсуем сюда женоненавистнические романы И.Шевцова и В.Белова, учтем, что "сексуальное соперничество между русскими и представителями других этносов является постоянной темой работ русских националистов", - и клиническая картина вырисуется во всей полноте.

Сам автор неоднократно подчеркивает, что практически никто из его героев во время перестройки и после нее не стал заметной политической фигурой - кружковые мыслители оказались абсолютно беспомощны в условиях открытой борьбы идей. Однако та дотошность, с которой исследователь описывает кишащее болезненными фобиями сознание, придает его работе несколько неожиданную актуальность: полезно время от времени вспоминать, из какой гремучей смеси вырос весь тот причудливый бело-красно-коричневый симбиоз, который благополучно дожил до наших дней и стал основой идеологии КПРФ и десятков организаций меньшего масштаба.

• Купить книгу в Шведской лавке
• Книга на вчера