При взгляде на заглавие книжки прошибает священный испуг от мысли, что в начале третьего тысячелетия явился очередной Толстой - или, того гляди, вновь предпринята попытка дописать или переписать его многострадальный роман. Но, слава Богу, ничего подобного: это просто сборник лауреатов и "шорт-листеров" (каково словцо! похоже на название породы собак) премии "Дебют" соответствующего года.

Книжка, кстати, очень симпатичная по общему духу и уровню мастерства соучастников. А "шорт-листеров" позаимствовал из случившегося тут же предисловия О.Славниковой; она же выдумала и столь оригинальное заглавие - однако, как заверяет, вовсе не в "провокативных" или каких "рекламных" целях. Оказывается, повело внезапно и безотчетно:

"Вдруг пришедшее в голову название сборника уже не поддалось замещению чем-то иным. "Война и мир-2001" - это удивительно органично легло на корпус дебютовских работ. Возможно, по той же основной причине, по какой название "Война и мир" легло на великую толстовскую эпопею. Да простят меня специалисты-литературоведы за этот вольный домысел, но мне сдается, что причина эта - величие жизни как повода для написания текста. Результат может быть таким либо другим, все дело в ощущениях автора. Суммарное ощущение молодых, насколько это вообще поддается суммированию, - это новая серьезность, которую артикулировал, опять-таки не без скандала, лауреат "Дебюта" в номинации "Крупная проза" Сергей Шаргунов. Что делать: простые и естественные вещи вызывают шок. Слишком привыкли к непростым и неестественным".

Вам понятно? Мне - не очень. Но, во всяком случае, с последней мыслью согласен: привычка к вещам "непростым и неестественным" - штука опасная; ибо без этой привычки не разобраться - куда и почему "легло" название, и вообще, кто на ком лежал? и при чем тут Сергей Шаргунов с его скандальной артикуляцией: ибо текстов Шаргунова в сборнике нет, а всуйное упоминание фамилии ничего не объясняет. Честно говоря, написать такое предисловие, как у О.Славниковой, - значит сослужить своим подопечным не лучшую службу. Если же сия "сопроводиловка" должна читаться как "рекомендация" от имени премиального жюри, то дело обстоит даже хуже. Вот, допустим, еще одна цитатка:

"Есть ли претензия на то, что авторы книги - будущие Львы Толстые? Не исключено - но и не доказано ни одной из публикаций. Да и вообще, вопрос о качестве текста по нынешним временам - третий, если не двадцать пятый. Хорошо писать - конечно, хорошо, но надувать мыльные пузыри через дырку от бублика куда эффективней. "Дебют", претерпев обвинения в растлении малолетних, остается, тем не менее, проектом серьезным и для кого-то даже скучноватым: все-таки организаторов конкурса волнует прежде всего уровень представленных текстов и потенциал молодого автора. Так что пожирателей скандалов и игроков в литературные поддавки просят не беспокоиться".

Вот теперь поди пойми: имела ли в рамках "Дебюта" место педофилия - был ли, так сказать, мальчик? а если у них там никаких скандалов не бывает и все белые и пушистые, - то что ж тогда "артикулировал" вышеупомянутый грубый, но милый Шаргунов? и хорошо ли пишут лауреаты "Дебюта" - или у них все через дырку от бублика? В общем, запутывание читателя с помощью полутора страниц текста осуществлено блестяще. При этом об участниках сборника О.Славникова ухитрилась не сказать по существу ничего: вероятно, решила, что нечего баловать подконвойных, пока те еще не эволюционировали в Толстых обоего пола. В общем, повезло ребятам с нянькой: "потенциал молодого автора" в надежных руках.

Теперь, наконец, и о самих авторах. Как пел (хотя и по другому поводу) В.Высоцкий, - их восемь. Все - до двадцати пяти лет (перебравших за "четвертинку" не принимают на конкурс). Перечислю сначала "списком", в порядке следования: Денис Осокин, Аркадий Бабченко, Алексей Лукьянов, Владимир Лорченков, Анастасия Копман, Александр Силаев, Светлана Савина, Сергей Калужанов. Двое последних выступили как авторы пьес, остальные - как прозаики. Уяснить (благодаря все той же О.Славниковой), кто в какой номинации лауреат, затруднительно; но вот что удалось понять: Осокин - лауреат по линии "Малой прозы", а Копман - в номинации "Юмор в литературе" (Силаев тут - "листер"); про остальных - не знаю.

Однако, в конце концов, дело не в чинах. Все ребята явно способные, и читается книга с удовольствием (хотя, по совести, произведения драматургические понравились меньше, чем повести и рассказы). Вполне по праву поставлена на "заглавное" место повесть Дениса Осокина "Ангелы и революция. Вятка, 1923", лишенная "сквозного" сюжета и состоящая из отдельных миниатюр. Открывается она малюсеньким вступлением "Пара слов от Господа Бога": "На момент издания книги автору текста исполнилось 22 года. Он считает себя неплохим писателем-примитивистом и в настоящее время работает в Вятской ЧК". Сам Денис Осокин при этом живет в Казани - да и ЧК в событиях практически никакой роли не играет; а вот титул "неплохого писателя-примитивиста" автору, пожалуй, подходит. В деталях и интонациях "Ангелов..." присутствует легкая игровая стилизация под "ретро" восьмидесятилетней давности (именно - стилизация под..., а не "ретро" как таковое). Зарисовки можно было бы назвать "бытовыми", если б не полусказочная фантастика и светлая, слегка игрушечная ("ангельская", в соответствии с заглавием) лирическая интонация, которой окрашено все это сочетание повседневного и мистического, комичного и возвышенного; пожалуй, вместо слова "повесть" больше подходит определение "поэма в прозе". Портреты отдельных людей в этом повествовании "сентиментального чекиста" складываются в "портрет" города и перерастают в цельный образ мира - проникновенный и легкомысленный.

Небольшая повесть красноярца Александра Силаева "Подлое сердце Родины" - этакая авантюрно-политическая фантасмагория (или, если угодно, пародийная историософская сказка) с привкусом "Истории одного города" Щедрина и, пожалуй, в духе братьев Стругацких времен "Трудно быть богом" и "Сказки о тройке". "Сердцем Родины" предстает некий затерянный в сибирской тайге Пыльневский район - то ли сохранивший первобытную дремучесть, то ли расположенный в некоей уникальной биоэнергетической зоне, то ли являющийся постоянной точкой приложения сил для некоей инопланетной цивилизации. Одним словом, неразбериха полная, и ход событий определяется черт знает кем и чем: тут тебе синие обезьяны, и колдуны, и гигантский сатанинский поросенок Пиндар, и ЦРУ, и масоны, и вековые народные традиции. В общем, все как в жизни. Постигнуть сущность этой каши и осмыслить ее движущие силы не может никто - ибо "снаружи" она выглядит вполне обычно:

"О феномене "пыльневского квадрата" писали журнал российской молодежи "Охренеж-рашен-кул", газета "Известия" и "Вестник экстрасенсорики" (в толстом номере за сентябрь 1994 года). Областная пресса в конце 80-х писала о пыльневском феномене чаще, чем о геях и проституции. Телекомпании до сих пор регулярно засылали ребят на таежные репортажи. Однажды была научная экспедиция. Были сотни туристов. Были даже парни из ЦРУ, замаскированные под гуманитарную помощь.

И ничего.

Ни драконов, ни русалок, ни НЛО. Не было даже снимков, не говоря уж о живых экземплярах. Только показания очевидцев. Как говорится, слова, слова, слова..."

Воплощением архетипа Иванушки-дурачка в этой полусказочной реальности выступает студент-дипломник Георгий Лишков, который отправляется в глубоко сибирскую тайгу за материалом для своей дипломной работы по психологии. Естественно, начинаются его похождения в стиле комического боевика с дружеским соучастием некоего Игоря - сотрудника "Комитета по чрезвычайному надзору Российской Федерации" (сокращенно - КЧН, в просторечии - "кочаны"). Пересказывать все происшествия в деталях не имеет смысла, но сюжет занимательный. Впрочем, приключения в итоге заканчиваются, а вот уяснить метафизическую (или какую иную) природу "пыльневского феномена" так и не удается - в том числе и читателю. Короче, умом Россию не понять.

Хорош и довольно жесткий (я бы сказал, не "женский") юмор Анастасии Копман; впрочем, употребляю слово "юмор" лишь потому, что она победила в "юмористической" номинации. В сборник включены несколько рассказов и две мини-комедии (по стилю несколько напоминающих сюрреалистические пьесы Б.Виана). Рассказы тоже выполнены в абсурдистски-комической манере (от "Сатирикона" до Андрея Кнышева). В одном из них ("Месячник книги") автор пробует себя в жанре рецензии, - и, разумеется, данный текст не мог не привлечь моего особенного внимания. Привожу кусочек:

"Для вас, книгочиты!

Несколько дней тому назад поступили в продажу отдельные шедевры Александры Марининой. Из детектива "Смерть впервые" вы с наслаждением узнаете о попахивающем криминалом убийстве, которое совершает могучий костоправ в отношении сильно сомневающейся в себе проститутки. Девушка не ожидает смерти, но с готовностью принимает ее. Едва утеплившись, отважная Настя Каменская вырывается в ночь, чтобы запутать след, а может, отыскать...

Мгновенно захлестнет вас мир неизмеримой жестокости уже с первых страниц модного детектива "Проклятый визажист". Знатный гинеколог-игрок пытается написать гимн, хотя и не испытывает в этом потребности. В отместку он исполняет тройное убийство и дважды насилует жертв самым непристойным образом. Прибывшая на место в чине майора Анастасия Каменская скажет много нецензурных слов, но и потрясется: "Будь я проклята, но как ему это удалось?"".

А вот преамбула к "Проекту Конституции", составленному Анастасией Копман:

"Мы, поныне живучий народ России,
не вполне понимая смысл происходящего, а попросту говоря, теряясь в догадках,
надеясь на лучшее,
но подозревая чудовищное,
признавая диковинную своеобычность собственного развития
и разводя руками,
теряя товарищей и рождая собой,
принимаем эту, будь она трижды,
КОНСТИТУЦИЮ".

Далее идет собственно "проект" - разумеется, в том же духе. Это, пожалуй, сделано "под Жванецкого". Впрочем, ощутимые в текстах молодых авторов "чужие" ноты - явление вполне закономерное, и литературное влияние - вовсе не недостаток; так что о "похожести" авторов сборника на кого-либо из известных писателей говорю не в порядке упрека, а лишь затем, чтобы поточнее определить манеру.

Однако не все тексты в сборнике комичны. И потом, как же в "Войне и мире" без войны? Соответствующая тема представлена, например, текстами москвича Аркадия Бабченко "Десять серий о войне" - это цикл небольших документальных "кавказских" зарисовок. Не знаю, воевал ли сам автор в Чечне, но, скорее всего, да: вряд ли эти мемуарные "репортажи" стилизованы.

"Армейской" теме посвящен и один из рассказов Алексея Лукьянова - "Палка"; однако это произведение совсем иного плана, - бытовой колорит сочетается тут с мистикой. Действие происходит в городе Хибаровске (читай - Хабаровске) на ул. Серышева, д. 1; название улицы, естественно, вызвало у меня повышенный интерес. По данному адресу располагается госпиталь, где (в психиатрическом отделении) лежит герой лукьяновского рассказа (который, кстати, еще и ненец по национальности: чукча, короче), попав туда после всего лишь двухмесячной службы в космических войсках и не успев ни разу еще побывать на орбите. При таком "заходе" неудивительно, что герой поминает В.Пелевина - да еще и полемизирует с ним: "Спросите, зачем на орбиту? Ну, уж явно не за тем, чтобы спутники-шпионы сбивать. Это вы хрен угадали, Пелевина меньше читать надо. Да и вообще, щенок он, ваш Пелевин, энтомолог-солипсист хренов". Но история, рассказанная героем, на самом деле не имеет к космическим войскам ни малейшего отношения, а касается, преимущественно, дедовщины - из-за которой тот и попал в психушку. Быт военной "психушки" в исполнении Алексея Лукьянова - это нечто среднее между "Палатой #6" и ерофеевской "Вальпургиевой ночью": коктейль из фантастического и трогательного плюс борьба плохого с ужасным. Апофеоз - сюжет о палке от швабры, которая оказывается огнестрельной и с помощью которой ведется кровавая борьба со злыми "дедами" и тому подобными беспредельщиками. Но эти фантастические перипетии - отнюдь не самоцель и излагаются не просто для забавы. Рассказ венчается следующими рассуждениями героя:

"Раз в год и палка стреляет. Да только кто эту палку заряжает? А перезаряжает?

Действительно, во что-то надо верить.

И лучше всего - в Бога.

Но Бог ли заряжал швабру?"

Согласитесь, вопрос и впрямь не праздный. И, кроме того, он вполне точно отражает ту несуразно-пеструю и философичную картину бытия, которая встает со страниц сборника "дебютовской" прозы "Война и мир-2001".