перешагни, перескочи, / перелети, пере - что хочешь - / бог знает, что себе бормочешь, / ища очки или ключи.

Вл.Ходасевич.

...стиль бормочущей розановской записки...

Ю. Тынянов.

До какой поры в России философом будут считать Василия Розанова?

Кажется, Дмитрий Шушарин.

ширнул-мырнул и вынырнул

Из разговора.

поскольку в политике Ленин сделал то же, что Розанов - в литературе.

Из другого разговора.

О многом человек говорит с интересом, и только о себе с удовольствием.

И.С.Тургенев.

Личное бормотание

(...собственно, я тут краем..., как говаривал сын одной моей шапочной знакомой, поучаствовавший в ограблении квартиры. Выпил с друзьями, закусил, оглянуться не успел, а уже - в чужой квартире: хозяин заперт в сортире, друзья курочат шкафы. Квартировладелец стонет на горшке: сердце прихватило. Сын моей приятельницы ищет в квартире валидол, просовывает лекарство ограбляемому и шепчет: "Дядя, ты меня запомни! Я тут краем..." Запомнил. И на суде четко сказал: "Не всех запомнил, а вот этого - помню. Он мне еще валидол давал". Приятельница по этому поводу мне плакалась, мол, вот и делай после этого добро людям. Я согласился, но не мог не вякнуть: "Как же ты Володьку-то своего так воспитнула?" Поссорились...)

Так вот и я здесь краем. Не понимаю, как очутился. Менее всего считал себя способным на здравое критическое суждение, в конце концов, что я знал? Чему учился? Чему выучился?

Больше всего люблю собирать ругательские о себе отзывы. Главное - все правильно. Все - в точку: "злой щенок", "либеральный общепит" - ну это даже не ругательство. Лучше - либеральный общепит, чем нацистский ресторан.

Но так, как врезал мне Андрей Немзер, так никто мне не врезал. Я запомнил с почтительной благодарностью:

"...школярство типичной курсовой работы, наспех исполненной гением-троечником для кафедры русской (бывшей советской) литературы ХХ века, не ведающим о понятии "семантический ореол стихотворного размера" и потому не способного расслышать в трехстопных анапестах с дактилическим окончанием хрестоматийные "Похороны" Некрасова, "задавшие" общую мотивную систему двух текстов (анонимное стихотворение "Мой товарищ в смертельной агонии..." и стихи Бахыта Кенжеева памяти Венедикта Ерофеева, которые и сопоставляет, потрясенный своим "открытием"...)" - Ваш покорный слуга.

Некоторые прозаические тексты запоминаются, как стихи. С 1980 года держу в памяти - по-моему - ямбический период Солженицына: "...и еще смеют нам кричать из Тираны и из Пекина, да и своих подмосковных боровов хватает: как смели его разоблачать! тревожить великую тень! - он принадлежит мировому коммунистическому движению, а, по-моему, никакому не мировому, никакому не коммунистическому, а просто - уголовному кодексу он принадлежит".

С 1987 помню (но тут нужно быть стиховедом, чтобы определить размер) набоковскую песнь о Некрасове: "Дайте мне это рыданьице в голосе: "Загородись двойною рамою, напрасно горниц не студи. Простись с надеждою упрямою и на дорогу не гляди!" Впрочем, дактилическую рифму я ему сам выпел, от избытка чувств, как бывает особый растяжной перебор у гитаристов".

Вот и пассаж Немзера про "семантический ореол стихотворного размера" - запомнил, правда, помимо ритмического рисунка запало в душу то, что обо мне сказано, а ведь что ни говори: "О многом человек говорит с интересом, и только о себе с удовольствием".

Особый растяжной перебор от избытка чувств

В отличие от когорты молодых критиков, не по возрасту молодых (хотя и по возрасту - тоже), но главным образом - со стороны, сбоку, с краю втеснившихся в литературу, - Немзер очень мало говорит о себе. В основном - о рецензируемых текстах. Но кое-какие факты проскальзывают, например, несколько раз помянутое репетиторство в позднезастойные годы. Эта профессия накладывает отпечаток. Во-первых, благородное занудство, свойственное всем культуртрегерам; во-вторых, и это - самое важное, умение определить слабые точки в собеседнике не для того, чтобы собеседника уничтожить, а для того, чтобы его исправить.

Не знал человек, что такое "семантический ореол стихотворного размера" - теперь узнает. Толку, разумеется, от этого - чуть. Но тем не менее. Может обратит внимание на интонационный строй своей собственной речи. Сообразит, что это за бормотание, топтание на месте, повороты, пируэты - облако без штанов, то бишь Василий Васильевич Розанов.

Он всех испортил. Вот уж у кого, действительно, "демонское обаяние" и "офиологический холод". Он знал, куда посылать читателя, своего читателя. К черту. Так ведь, именно, и начинается самая его знаменитая, знаковая книга: "Я с читателем не церемонюсь! Пошел к черту!" Конечно, тот, кто после такого "Здрасьте, садитесь, пожалуйста", продолжит читать такую книжку, именно и пойдет к черту.

Это я к тому, что вот уж кто смог защититься от "демонского обаяния" царя прозы новой - так это Андрей Немзер. Потому и написал о нем безжалостно, но очень точно: "...наш "домашний", "русский", "церковный", "добрый" Василий Васильевич в Бога не верил, а Россию, русских и людей вообще в грош не ставил. То ли дело страшный и сладкий, кровью да спермой пропахший "бог".

Главный враг

Пожалуй, именно так - главный враг Немзера - Розанов и все то, что связано с этим литератором и мыслителем. Не свобода, но воля; впрочем, не степь, Х век, но диван, книжка, соленья, варенья, халат, безответственная духовность. Гордость своим обормотством: не шапками закидаем, а слюнями заплюем: "Европа зальется русской вонью, русским болотом, русской мутью, русским кабаком. И отлично. Розанов с удовольствием поставит калоши на трон Гогенцоллернов, и, сплюнув на сторону горностаеву мантию, все покроет своим халатом".

Все же (в отличие от своих последователей, учеников и эпигонов) - хороший был писатель Василий Васильевич. "Сплюнув на сторону горностаеву мантию" - каков оборот? У нас, нынешних, такого не сыщешь. Зато "не свободы, но воли" - сколько угодно. Для Немзера такая "несвободановоля" - отвратительнее всего. С удовольствием переписываю из его статьи про "Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества, или все впереди":

"Другого собирательного персонажа лучше всего назвать "пофигистом". Он и предположить не может, что кто-то уже прикасался к вчера приглянувшейся проблеме. Никакой узкой специализации здесь нет и быть не может. Пофигисту подвластно все. Если ему скажешь, что дважды два - четыре, а не пять с третью, как написано в его последнем сочинении, он ответит: вы - образованные, а я - духовный (честный, талантливый, интеллигентный, обаятельный, веселый и т.п.) Здесь "я" никак не носитель профессиональных навыков, здесь "я" - носитель "имиджа", выстраиваемого "неповторимого образа". Нет мыслей? Заменим ее удачной фразой, ввернем намек, подпустим вырванную из контекста цитату, разумеется, раскавыченную. Главное - свобода".

Очень хорошо. Должен ведь кто-нибудь с силой щелкнуть по зазнавшимся "пофигистам", у которых один девиз: "Избытком мысли удивить нельзя, так удивите недостатком связи", и нахальное объяснение этого девиза: "Так ведь избыток мысли и есть недостаток связи - как же иначе? Прыг и мы уже на другом поле".

Вестерплятте литературы

Это был такой фильм. Польский. Про польскую Брестскую крепость. То есть даже еще и круче, чем Брестская крепость. Потому что Брестская крепость держалась, покуда до Москвы немцам было еще далеко, а Вестерплятте защищалась, когда уже и Варшава была захвачена.

Пафос Немзера - удивителен для современного серьезного критика. Есть, разумеется, "ди-джеи" литературы, которые в захлебе восторга от современной беллетристики, будут рассказывать: а вот тут еще такой крутняк - "Синдром Фрица" - ууу! Или "Красный бубен" - ооо! Или "Гвардеец кардинала" - эээ..., на это произведение, кажется, даже "ди-джея" не нашлось.

Есть, разумеется, партийные критики, которым по статусу положено, стиснув челюсти, утверждать, что есть, есть у нас и "собственные Платоны и быстрые разумом Невтоны", не оскудела земля Русская талантами. Но... серьезные критики не могут не признать, что как-то... хреновато у нас с литературкой-то. Не то, чтобы совсем ее нет, но, в общем-то, больная скорее мертва, чем жива.

Кстати, не исключу, что это - общий процесс. Общемировой, а не только российский. Ну появились новые игрушки у взрослых людей, что тут сделаешь? Году в 1916 Томас Манн в националистических, германофильских своих "Рассуждениях аполитичного" сетовал - де, прикончит цивилизация и литература культуру и музыку. Ну вот, видимо, пришел час расплаты - музыка и всевозможные аудиовидеоискусства добивают литературу. Такое мое печальное пессимистическое, едва ли не мистическое убеждение.

Как бы мне ни доказывали, что - нет! - вот и Гарри Поттером дети увлеклись: благодаря Интернету занялись коллективным творчеством - сами дописывают новые приключения полюбившемуся герою; как бы мне ни объясняли, что - да! - серьезной, проблемной беллетристикой никогда и не увлекалось много людей, серьезные беллетристы всегда и писали "для нескольких сот настоящих любителей из Москвы, Петербурга и Киева" - ни за что не поверю в светлое будущее серьезной беллетристики. Пессимизм мой не развеет даже Немзер.

(Какого ж черта ты о серьезной беллетристике пишешь? А ччерт его знает. Я же говорю - краем я здесь. Краем.) А вот Немзер справедливо полагает: неприлично порядочному человеку быть пессимистом. Непорядочно ругать то дело, которое ты делаешь. Немзер отважно защищается на осажденном со всех сторон пятачке.

Например, обнаруживает давние корни пессимизма и капитулянтства гуманитариев-литераторов: "Клочковатые внежанровые опыты Шкловского кажутся сработанными не в оны годы, а вчера. И это не комплимент автору-классику, а сигнал о положении дел в новой "продвинутой" литературе. Наши рвущиеся в практики теоретики "нового искусства" не устают кормить публику варевом семидесятилетней выдержки... Шкловский славил автомобиль и аэроплан; теперь в боги определен компьютер".

Да не просто корни обнаруживает, а раскавыченные цитаты аккуратно атрибутирует:

"На заре "новой эпохи" (1992), прощаясь с уходящим царством идеологии-гражданственности, Александр Генис вещал: "Каким же грандиозным самомнением надо обладать, чтобы написать "Иван Петрович встал со скрипучего стула и подошел к распахнутому окну". Чтоб не испытать стыда за плагиат, надо заставить себя забыть обо всех предшествующих и последующих Иванах Петровичах, скрипучих стульях и распахнутых окнах" Ругаться словом "плагиат" - дело милое. Особенно если автор уверен, что никто не вспомнит, сколько раз уже хоронили бедного Ивана Петровича. Виноват, Ивана Ивановича. В "ZOO" Ремизов говорит повествователю - Шкловскому: "Не могу я больше начать роман: Иван Иванович сидел за столом". Грустно не то, что повторяются зады. Грустно, что при всей революционности и блеске книги Шкловского - книги капитулянтские".

Красиво.

Филолог в газете или чего у нас нет

Ситуация, что и говорить - парадоксальная, потому что сам Немзер - филолог по образованию и душевной склонности - занят тем, что капитулянт Шкловский называл "халтурой греческой". То есть он хорошо делает не свое дело - работает в газете.

Газетная статья она ведь противоположна филологической работе. В газете нужна скорость, краткость, а "служенье муз не терпит суеты"... Филолог на то и филолог, чтобы неспешно вглядываться, вслушиваться в один-единственный любимый текст, потом в другой, в третий.

(Как там в малопристойном анекдоте: "мы медленно спустимся с горы и...") Ситуация, что и говорить, парадоксальная, потому что до 1992 года Андрей Немзер занимался русским романтизмом, русской литературой начала ХIХ века, а с 1992-го - бац! Критик современной литературы. Да какой! Удостоиться звания от ругателя: "критик с ружьем" - это знаете ли - Орден Черного Орла. Просто Suum cuique, какой-то.

Можно, конечно, сострить: потому специалист по русскому романтизму начала ХIХ века и занялся современной литературой с 1992 года, что читателей у этой литературы оказалось в 1992 году ровно столько же, сколько и у литературы русского романтизма. А ведь еще недавно гремела! Ух! Эххх...

Можно, разумеется, порассуждать на тему родственности современной беллетристики и той полузабытой русской литературы - не Гоголь и Пушкин, но Марлинский и Сенковский - вот ее предшественники. Если здесь и вспомнишь Баратынского, то не стихи, а единственную повесть - "Перстень". Очень современно звучит. Не актуально, а именно, что современно.

Нет, нет, здесь что-то иное в газетной работе филолога проглядывает. В общем-то, вполне романтическое. Программно-выстроенное, сформулированное для себя и для других таким образом:

"Теперь понятно, почему сквозным мотивчиком последних десятилетий стал старый тезис "У нас нет литературы", начисто лишенный той строительной энергии, что когда-то заставляла неистового Виссариона чеканить запоминающуюся формулу. Для Белинского "нет" означало "скоро будет, должна быть". У нас же "нет" подразумевает либо "и слава Богу", либо "ничего не поделаешь".

Это - у нас. У меня, например...