"Ленинская группа - политические футуристы... С балкона Кшесинской слышится то же самое "рл., бл., чур.", перестроенное на социально-политический лад... Все призывы Ленина строятся на одной и той же примитивной схеме, по одному и тому же рецепту футуристического скандала "epater les bourgeois" всеми возможными методами", - писал журналист еще в мае 1917. После октября дело пошло еще быстрее. Большевикам нужно было прорвать бойкот художественной интеллигенции, нужны были люди для художественной агитации и пропаганды. Левым художникам и поэтам нужна была поддержка для осуществления своих экспериментов. Другим оставалось только протестовать. "На словах они за свободу искусства, на деле требуют свободы только для себя... Разделяют искусство на буржуазное и пролетарское и этим демагогическим разделением, совершенно произвольным, возбуждают недобрые чувства против большей части произведений искусства". Это март 1918, полугода не прошло.

Не все было так просто. Некоторые футуристы от союза с властью отказывались. "Мы так же далеки от желания признать в "пролетарии" хозяина новой жизни, как непреклонны были в борьбе своей со старым хозяином мира", - писал В.Ховин. "Свобода творческой инициативы и художественной самодеятельности подменена тиранической опекой государственной власти"; "Отчего "новое" искусство так откровенно совпадает с искусством верноподданническим?" Это с июня 1918 по февраль 1919 - кто хотел услышать, тот мог это сделать уже тогда. Не были с большевиками ни Северянин, ни А.Туфанов, ни тифлисские заумники. На политизацию искусства обращал внимание В.Шкловский.

"Новые формы в искусстве являются не для того, чтобы выразить новое содержание, а для того, чтобы заменить старые формы, переставшие быть художественными... А мы, футуристы, связываем свое творчество с третьим Интернационалом. Товарищи, ведь это же сдача всех позиций, это Белинский - Венгеров...".

Но искушение властью было слишком велико. Заказы, пайки. И размах, однако. А.Авраамов организовал в Баку симфонию с участием Каспийского флота, двух артиллерийских батарей, стрелковых рот, пулеметной команды, гидропланов и соединенного военного оркестра. "По пятой пушке вступают гудки Товаро-управления Азнефти и доков. По десятой - II и III группа заводов Черногорского района". На трехлетний юбилей революции театрализованное взятие Зимнего поставили так, что участники реального штурма посмеивались: в 17-м году пуль выпустили меньше.

Хотя сотрудничество с большевиками с самого начала не было безоблачным и проходило под аккомпанемент высказываний о футуристических нелепостях и примазавшихся к пролетариям сомнительным элементам. "Статуя не то узкая глыба камня, не то остаток какого-то уродливого дерева, но вернее всего - чучело, весьма мало похожее на человека. Рабочие и красноармейцы удивляются и возмущаются", - писала газета Моссовета о кубистическом памятнике Бакунину, который пришлось тихо убрать. Маяковский год дожидался выхода "150 000 000" в бюрократическом Госиздате (полулегальные имажинистские сборники выходили за две недели), через суд выбивал себе гонорар, а потом выслушивал мнения Ленина ("хулиганский коммунизм") и Троцкого ("идеологическое убожество").

Крусанов считает "диктатуру левых в искусстве" легендой. Была недолгая государственная поддержка авангардных направлений, но государство никогда не пыталось подавлять традиционалистов и при малейших их движениях навстречу делало ответные шаги, понемногу отказываясь от футуристов. Но был ли альянс футуристов с большевиками случайным, состоявшимся благодаря личной терпимости к ним Луначарского? Агрессивность, монологичность, стремление к вселенскому размаху, завороженность силой, тяготение к публичному успеху сделали любовь (пусть порой и безответную) к большевикам неизбежной.

Но почему и сейчас, через сто лет почти, некоторые художники и литераторы обнимаются с политиками посильнее или порадикальнее? Будто не знают, что тем нужно не искусство, а пропаганда? Думают, что могут использовать конъюнктуру? В 1917 футуристы меняли лозунги с легкостью необыкновенной. После Февральской революции власть им не покровительствует - и они требуют "отделения искусства от государства". После Октября с властью наметилось сотрудничество - и требование исчезло. При реорганизации Академии художеств левые - для демократизации образования - потребовали, чтобы учащиеся сами выбирали себе руководителя, а профессор, набравший 20 голосов учащихся, получал право открыть свою мастерскую. Но когда к Татлину записались только двое, а к Альтману - вообще никто, их сделали профессорами "по назначению".

Как художник напишет картину лучше политика, так и политик всегда переиграет художника. Имажинисты тоже сначала пытались говорить на языке власти, доказывать, что истинно пролетарская поэзия проникнута огненными образами и насквозь имажинистична. Но власть в 1919 уже обзаводилась более карманными художниками - потому вместо разговора последовала статья в "Правде": "Кто поставил паяцев у самой рампы, на авансцене? Долой их! Вон!" Самому себе приказать легко - газету, публиковавшую имажинистов, закрыли. Имажинисты нашли ответ - пародируя действия власти. Демонстрации, мобилизации - деятелей нового искусства, переименование улиц - в свою честь, стихи на стенах - вместо лозунгов. Власть формировала свои методы полемики, хотя тоже не сразу. Шершеневич попал в ЧК только на неделю.

Один из признаков тоталитаризма - отсутствие у власти чувства юмора. Эгофутурист К.Олимпов в 1922 разослал листовку "Анафема Родителя Мироздания. (Проститутам и проституткам)" не только по редакциям, но и некоторым членам правительства, с припиской: "ваше молчание сочту за слабость мысли перед моим величием". Зиновьев наложил резолюцию: "Выяснить, кто такой Олимпов, и не сумасшедший ли он?". Эгофутуриста после недели в психклинике признали нормальным. Но как нормальный, он пошел под суд за издание нелегальной листовки.

Жизнь продолжалась совсем в других местах. Поэтические вечера проходили при переполненных залах, сами выступающие поэты туда еле пробивались при помощи конной милиции. Рюрик Ивнев сотрудничал в "Известиях", где в передовицах призывал раздавить гидру буржуазии, и в то же самое время читал свои стихи этой гидре в кафе "Музыкальная табакерка". Ф.Кашинцев учредил орден Дерзо-поэтов с Первым Тиарием Верховного гениата и Первым Логиарием Верховного гностиата. Авангард распространялся по стране. Крученых в Баку "скромно зарабатывает свой "честный кусок хлеба" и только изредка, вынырнув, как холерный вибрион, пытается вызвать бурю в стакане воды в местных литературных кругах". Жил "холерный вибрион" в каморке без окон, где был только топчан, причем ухитрялся не только стихи писать, но и книги издавать. В Саратове поставили пародию на "Евгения Онегина": "в сцене письма к Онегину Татьяна сидит голая в ванне, держит перед собой письмо и поет: "Я милого узнаю по походке, он ходит в рыжем парике"". В Перми состоялись футуристические проводы: В.Гольцшмидт отплыл вместе с В.Каменским, на середине Камы прыгнул с парохода и доплыл до берега, помахав по пути платочком. Но власть - поддерживаемая большинством футуристов - постепенно дотягивалась повсюду. Ростовского конферансье, издевавшегося над ничевоками, арестовали - забиравшие, оказалось, перепутали ничевоков с начэваками, начальниками эвакуационных пунктов...

Вообще труд Крусанова страшно громаден. К одной из глав - 2243 примечания. Воспоминания, газеты, протоколы заседаний, хроника филологических докладов и поэтических вечеров. В таком объеме начинает появляться значимая статистика. Например, похоже, что "эстрадный" Северянин действительно помогал забыться. Тиражи росли пропорционально политической нестабильности. "Громокипящий кубок" вышел в 1913 в 1000 экземплярах, в 1916 уже девятое издание - 5000, в 1918 - 15 000! "Ананасы в шампанском" - 2000 в феврале 1915, 5000 в октябре 1916. У Северянина в октябре-ноябре 1917 было 6 поэтических вечеров, причем не был отменен даже тот, что пришелся на следующий день после революции. У Маяковского - только один.

"В.Каменский взял брюки и, распластав, прибил их на центральную стену первого зальца. На брюках была укреплена клетка, под этим сооружением на листе бумаги размашисто и крупно написано: "Вот в чем ходил раньше, смотрите, в чем хожу теперь!" В клетку на жердочку прикрепили бумажку с надписью "Птичка улетела"".

Так оформлялось помещение Союза поэтов. Все-таки современные дизайн и реклама очень во многом выросли из левого искусства начала ХХ века. Оно действительно изменило мир - хотя едва ли так, как хотело.