Хорошая книга с приключенческим сюжетом, для шпионофилов и историков, а также для размышляющих о терроризме. Книжка захватывающая и головокружительная: ибо все изначально не совсем понятно, а к концу становится еще непонятнее. Трезво, по-деловому и добросовестно написанная: неизвестные факты, цитаты из недоступных рядовому читателю документов, взаимосвязи, анализ - без синтеза. Автор, литературовед и профессор Стэнфордского университета, ведет себя скромно, как и подобает в такого рода исследованиях: он не делает из яркого сюжета триллер, он редуцирует себя и обходится без слишком смелых и масштабных обобщений. Последнее хорошо: можно верить, что тебе не впаривают навязанные идеологические схемы, - но и тяжело: все как-то разваливается, и заключение ничего цельного в себе не заключает: "Какую роль сыграла в этой истории зарубежная русская пресса? Вынести однозначное заключение здесь невозможно..." и т.д. (315). Впрочем, там не только пресса.

С самого начала тебя окутывает музыка названий и имен: "Эдуард (Александр) Опперпут, секретный сотрудник Контрразведывательного отдела ОГПУ" (8) - скрип кожи, портупея, пот, секреты, оперативное задание. Это история антисоветской организации "Трест", созданной чекистами исключительно для мистификации и провокаций. Тем не менее, организация как-то существовала в реальности, а ее участники были не совсем понятно кем: отчасти полноценными чекистами, отчасти искренними обманутыми борцами за свержение советской власти, отчасти - и вовсе загадочными личностями ни то ни се, к которым относится и главный герой книжки. Поскольку существование "Треста" до трагического конца оставалось в тени, больше речь идет об отражении его в зеркале - всегда кривом - русскоязычной прессы: советской и эмигрантской.

Террорист-провокатор, герой неопределенного жанра

Как ни странно для такого рода исследований, в книжке прослеживается один очевидный главный герой. Это уже упомянутый Опперпут - он же: Селянинов, Штауниц, Касаткин и многие др., в газетах его еще называли "советским Азефом".

Вот его краткое резюме: латыш из крестьян - на Первой мировой становится офицером - вовлечен в Красную Армию - находясь там, занимается антисоветским сопротивлением - вступает в подпольную организацию Савинкова - в 1921 году схвачен чекистами - выдает Савинкова и его организацию - с 1922 секретный агент ОГПУ (контрразведки) - активно участвует в создании пресловутого "Треста" - бежит за границу в 1927 - вступает в "Союз национальных террористов" - тайно возвращается в советскую Россию - неудачная попытка взорвать Лубянку - после чего выслежен и убит чекистами, все в том же 1927, - после чего якобы еще раз расстрелян фашистами в Киеве как сотрудник НКВД в 1943.

Сам герой при чтении книги задает когнитивный диссонанс (читай: головную боль), потому что не кажется явно отпетым лжецом, который заботится исключительно о спасении своей шкуры. Многие тексты, написанные Опперпутом и приведенные в книге, содержат вроде бы искренние интонации:

"Непрерывная цепь приключений и опасности в конце концов так расшатали мои нервы, что вести спокойный образ жизни я уже не мог. Как закоренелый морфинист не может жить без приемов этого яда, так я не мог жить без острых ощущений или работы, которая истощала бы меня без обессиления <...> Но сейчас у меня одно желание: самоотверженной работой на пользу Советской власти загладить..." и т.д., - пишет Опперпут послание чекистам, сидя в тюрьме (21-22).

А вот еще, перед тем как он - добровольно - возвращается террористом в Россию в 1927, письмо родственникам: "Через несколько дней я ухожу обратно в Россию. Возможно, что я уже буду убит при переходе границы. Этого я бы не хотел. Дойти до места, сбалансировать свои счеты с ГПУ, бросить первый камень в усохшее болото, сделать первый удар в набатный колокол, а потом, что Бог даст" (180). Нет, что-то не верится, что и тут пишет просто суперхитрый агент ГПУ.

Но этот же человек не раз менял (кидал) своих хозяев, всегда в несколько вынужденных обстоятельствах, но, кажется, не без удовольствия. На ум приходит - Хлестаков. Хлестаков-шахид, точнее, потому что человек этот не слишком дорожит своей жизнью. (Кстати, в 1921 он вез в Россию яды, а в 1927 разрабатывал план бактериологической диверсии.) Но когда пытаешься хоть немного понять его психологию, его мотивации - оказываешься в темной яме.

Герой старого образца

В рамках операции "Трест" в Россию подпольно съездил Василий Шульгин. Монархист, отчасти антисемит (но из приличных, в деле Бейлиса утверждал правоту последнего), писатель - автор выразительных очерков о виденной им околореволюционной России. Как и предыдущий герой - он бесстрашен и готов рисковать жизнью. Но, в отличие от Опперпута, Шульгин - понятен, целен, как положительный герой Льва Толстого. Итак, в 1925 году он тайно едет в Россию. Его не только сюда впускают, но и выпускают обратно. Чтобы сделать активным участником фарса, устроенного ГПУ. Он побывал в нескольких местах России, его перевозят "контрабандисты" - они же участники "Треста" - они же чекисты или инспирированные чекистами монархисты-подпольщики. Он ведет с ними задушевные разговоры. Он пересматривает свое отношение к советской России - все-де тут меняется к лучшему, а сильное подполье скоро положит конец коммунистам. Он, честный и уважаемый человек, издает книгу об этой поездке "Три столицы". Книга, по дьявольской иронии судьбы, редактируется на Лубянке, без ведома автора, который думает, что ее исправляют "контрабандисты" в целях конспирации. (Позже, в 1944 Шульгин захвачен СМЕРШ, посажен в лагерь, выпущен в 1956, доживает в России - и он даже был приглашен на ХХП съезд КПСС.)

В столкновении честных и цельных людей из русской эмиграции с мутными постмодерничными провокаторами первые оказываются в самых натуральных дураках.

Шахидские ассоциации

Шульгин, человек подвига, позже, раскаявшись в своей книге, писал о необходимости террора, что так двусмысленно звучит ныне, в начале XXI века: "И потому все же нужен террор... Уничтожая отдельных злодеев, надо показывать населению, что для человека, решившегося на подвиг, нет невозможного, надо разрушить легенду о всесильности ГПУ и показать запуганному русскому народу, что подвиг сильнее их, что у подвига соперников нет..." (275). Что отсылает к "Подвигу" Набокова.

А вот еще цитата, тоже несколько перекликающаяся с современностью: "Террор в России возник не по приказу каких-нибудь организаций. Они [большевики - М.З.] знают, что никакими мерами, никакими наказаниями его не остановить. В сущности трусливые, все эти жалкие людишки, примостившиеся у жирного коммунистического пирога, испугались. Они стали дрожать за жизнь. Верхи еще пытаются успокоить, утешить. Все это, мол, идет из-за границы. Они знают, что это неправда, сами себя они не должны обманывать, но они пытаются избежать паники. Потому самые факты покушений и террористических актов скрываются, замалчиваются". (Бурцев, интервью в газете "Сегодня", 1927 - на стр. 245 рецензируемой книги).

И последняя акция Опперпута - несостоявшийся теракт, неудачная попытка подорвать Лубянку. Основные действующие лица вокруг теракта те же, что и сейчас: террористы и масс-медиа. Только контроль за медиа в советской России несравнимо сильнее, об этом взрыве сначала совсем молчали, а написали потом, когда им было нужно. Может, этим контролем и объясняется провал тогдашних террористических планов?

Нас всех экзистенциально тошнит

И самое грустное, что эта история ничему не учит. Мы видим иллюзии эмиграции и конструкции чекистских дезинформаторов, которые создают коктейль из правды и лжи в нужных пропорциях, и часто эмигрантская свободная пресса, не ведая того, играет в нужную им игру. Правда и ложь - категории тут иррелевантные. Как и ценности, ориентиры: добро и зло, монархист, коммунист, левые, правые...

И те, кто активно "действуют", в любом своем акте являются в полной мере и палачами, и жертвами. Так, Опперпут "свободно" в 1927 бежит на Запад. Начинает там разоблачать чекистов, но ему не особо верят. Даже неудачная организация взрыва на Лубянке, кончившаяся его смертью (как продолжают считать в эмигрантской прессе), возможно, подстроена ГПУ в качестве провокации (что напоминает иные современные сюжеты). И нетрудно понять тогдашних конспирологов, потому что в мотивах действий главного героя всегда "невозможно определить границу между оказанным на него давлением и добровольно избранной тщательно продуманной тактикой" (130-1).

Такова политическая реальность, точнее ирреальность политического; извините, нас всех тошнит.

• Книга на вчера