Относительно известная и вполне одинокая английская писательница, балансирующая где-то между позднебальзаковским возрастом и порой элегантности, после личных передряг (несостоявшейся свадьбы с нелюбимым Джерри, которую она сама же и сорвала) по совету подруг и знакомых приезжает как бы на отдых в пансион на берегу озера в Швейцарии; дело происходит в начале осени, и погодка неблагоприятная (тут оторвитесь от монитора и гляньте в окно). Проведя в отеле некоторое время, тягостно побездельничав, пообщавшись с несколькими более или менее интересными для обозрения дамами, понаписав несколько писем любимому, но бесперспективному любовнику по имени Дэвид и почти согласившись выйти замуж за преуспевающего курортного джентльмена по фамилии Невилл, она вдруг опоминается и срывается в грустный Лондон. Все.

Рекламную "фишку", согласитесь, поймать трудно. Впрочем, роман Аниты Брукнер в рекламе не нуждается: схлопотав премию Букера почти 20 лет назад (1984), он, по утверждению критиков, остается одним из самых популярных в Англии "букероносов".

Опыт отечественной книгопродукции за последние годы как-то приучил к сексизьму: коли случается роман "дамский", то подают либо парфюмированный омлет, либо сопли в сахаре, а то и постель во всю ширь и пружинистую. Но под обложкой с внешним налетом гламурности (завлекалочка вполне достойная: девушка с завязанными глазами и в ночной рубашке, на горно-озерном фоне - то ли свежевыкупанная Фемида, то ли русалка в очереди к окулисту; и все в голубом) читатель не найдет ни грана пошлости. Роман А.Брукнер - книга не дамская, равно как не бабская и не гендерная. Она просто написана талантливой женщиной, о женщине, с явно женским взглядом на вещи и с какой-то пастельной грациозностью. Книга, что называется, со смыслом.

Героиня А.Брукнер - автор пяти толстых романов. Трудно сказать, хороша ли она как литератор, но, во всяком случае, не совсем безызвестна: постояльцы отеля знают ее имя - точнее, псевдоним, под которым она публикуется (хотя про то, что это именно она, не догадываются). Как подлинное, так и вымышленное имена, похоже, не случайны. Героиню зовут Эдит Хоуп: имя, между прочим, староанглийское и означает "борьба за собственность" (применительно к характеру героини может читаться как защита индивидуального пути и собственной "самости"); Hope - естественно, "надежда". Что касается псевдонима, Ванесса Уайльд, то он (кроме маловероятной отсылки к Оскару Уайльду) значит "дикая бабочка": опять-таки - своевольная и необузданная; дикая, но симпатичная. Впрочем, Эдит сравнивает себя с иным существом: "Она признавала, что, несмотря на творческую продуктивность, ведет жизнь черепахи. Поэтому и писала для таких же черепах, как сама". Почти всегда молчащая, крайне редко улыбающаяся - и сами заглавия ее книг (те, что нам известны) говорят о многом: "Солнце полуночи" и (пишущийся сейчас) "Под гостящей луной".

Дело, собственно, не в том, талантлива Эдит как писательница или нет, а в том, что ее творчество пребывает в отношениях дополнительности с действительной жизнью. Между жизнью и литературой для нее чересчур много общего: каждый роман "писался главным образом для того, чтобы перенести в текст те слишком, увы, реальные обстоятельства, которые она не могла подчинить своей воле". Основной вопрос всех книг Эдит: "Как нужно вести себя женщине?". Когда он звучит в начале романа, то кажется, что речь идет о "поведении" чисто практическом, поверхностно-бытовом; но затем масштаб проблемы укрупняется, и она выходит в разряд нравственно-философских.

Большинство событий передано А.Брукнер через разговоры и воспоминания: таким образом, все (или почти все) действительно происходившее совершилось как бы "за кадром", причем в прошлом - а "здесь и сейчас" персонажи больше обсуждают "ту" жизнь, нежели действуют (впрочем, кое-что все же происходит).

Круг общения Эдит - постояльцы отеля, в основном женщины. Например, мать и дочь Пьюси - Айрис и Дженнифер, женщины без возрастов (как выяснится впоследствии, старшей - под восемьдесят). Глядя на них, Эдит вспоминает свою семью: "Любовь матери и дочери, и соприкосновение тел, и тайное соглашение об обоюдной красоте - ничего этого ей отроду дано не было. Ее чудная мать, Роза, женщина жестокая и во всем разуверившаяся, красавица в юности, безуспешно воевавшая с уготованной ей судьбой и сознательно, целенаправленно пустившая себя под откос, презиравшая всех неряха, издевалась над своей бледной бессловесной дочерью, застенчиво и неслышно появлявшейся в надушенной спальне с бесконечными чашками кофе, которые мать тут же опрокидывала с криком: "Слабый! Слабый! Все вы тут слабаки!" Этот крик явно относился и к отцу Эдит, скромному профессору-филологу, - которого дочь нередко вспоминает и с которым заочно советуется: ее несколько старомодное "книжное" восприятие мира явно унаследовано от отца. (Можно было бы тут распространиться про "комплекс Электры", но, слава Богу, А.Брукнер не спекулирует психоложеством - как это нередко практикуют бездарности обоего пола, узнавшие из Интернета про Фрейда и Юнга.)

Другой немаловажный персонаж - "дама с собачкой" (так ее называет сама Эдит) по имени Моника: она похожа на героиню внешне и словно "дополняет" ее, высказывая весьма проницательные и разумные суждения, до которых самой Эдит не додуматься (даром что писательница); и та думает о Монике: "она знает намного больше, чем я; неудивительно, что в ней есть что-то от сфинкса".

Стиль отношений Эдит с Дэвидом не без мрачного юмора спародирован в судьбе одной из обитательниц отеля - мадам де Бонней, о которой та же Моника повествует: "Несчастная старуха <...> Живет ради сына. Все ему готова отдать. А он приезжает проведать ее раз в месяц. Покатает в машине, доставит назад и выбросит из головы. <...> Считает, что такой деревенщине, как она, не положено жить под одной крышей с его женушкой". Любовник и впрямь доставлял Эдит не так уж много радости (при первой встрече он удивил лишь "своим восхитительным неизменным аппетитом" - в буквальном, а не переносном смысле); и она никогда не уверена, увидит ли его в следующий раз. Поэтому ближайшая подруга, Пенелопа Милн (которая явно презирает "сильный пол" и как бы мстит мужчинам, "пропагандируя скоротечные влюбленности со скоротечной постелью и веселое отсутствие обязательств с обеих сторон") "любит со вкусом повздыхать над скучным существованием Эдит" и полагает, что она "описывает лишь те радости, в которых ей отказала жизнь".

По ходу дела становится понятно, что практически все женские персонажи, независимо от возраста и прочих факторов, представляют собой "двойников" Эдит - или, если угодно, все они, во главе с нею, воплощают единый, "интегральный" женский образ, совмещающий разные, реальные и потенциальные, варианты судьбы героини (или женщины вообще). Талант и такт А.Брукнер сказываются в том, что "двойничество" это прорисовывается очень постепенно и как-то само собой: оно не обозначено никакими многозначительными деталями и "странными" совпадениями, а вырастает из множества мелочей лишь к концу книги.

"Перелом" в романе (и в судьбе Эдит) намечен с появлением в отеле некоего мистера Невилла, который не только обращает на серенькую героиню особое внимание, но и предлагает ей замужество, выстраивая перед Эдит картину мира, в котором, по его убеждению, всегда есть место счастью:

"Если не вкладывать все чувства во что-то одно, можно позволить себе все, что захочется. <...> Если ты готов совершать то, от чего тебя с раннего детства отучали и отлучали - всего лишь ублажать самого себя, - отпадают причины впредь чувствовать себя несчастным. <...> Неужели до вас не дошло, что между двумя людьми не может быть полного согласия, как бы горячо они ни заверяли друг друга в любви? Неужели не понимаете, сколько времени уходит на пустые думы, как множатся бесконечные мифические страдания - и лишь по той простой причине, что двое не находят друг с другом общего языка? <...> Так научитесь, моя дорогая, это использовать. Вы не представляете, какой многообещающей становится жизнь, как только решишь жить исключительно для себя. И насколько здравыми становятся решения, когда их подсказывает эгоизм. На свете нет ничего проще - решать, что вы хотите или, скорее, чего вам не хочется, и действовать соответственно".

Невилл убеждает Эдит, что той требуется вовсе не любовь, а общественное положение - иначе говоря, муж и все атрибуты замужества (к числу которых любовь, в общем, не относится). Он предлагает ей прийти "к соглашению" - и выйти за него замуж:

"Вы настоящая дама, Эдит, а они в наше время, как вам нетрудно было заметить, не в моде. Став моей женой, вы во всем преуспеете. <...> Вы не из тех женщин, которых боятся мужчины, не из истеричек, что ведут себя так, словно все только о них и говорят или их домогаются. Эти любят расписывать свои победы и похождения и считают, будто могут позволить себе все, что угодно, поскольку принимают в доме знакомых и с грехом пополам ладят с мужьями. <...> Я не прошу вас от всего отказаться ради любви. Я прошу вас осознать ваши собственные личные интересы. <...> Я предлагаю вам союз самого просвещенного свойства. Если угодно, союз, основанный на уважении. Что, кстати, тоже не в моде. Если пожелаете завести любовника, это ваше дело, только все должно быть в рамках приличия".

На упрек Невилла в "романтизме" Эдит отвечает: "Я не романтическая женщина. Я домашнее животное. Я не вздыхаю и не стенаю по роковым непомерным страстям, по грандиозной любви, заставляющей забыть все на свете. Все это я знаю, и знаю, что это обрекает на одиночество. Нет, я стремлюсь к простой повседневности. Вечером погулять рука об руку, если располагает погода. Перекинуться в карты. Найти время для пустой болтовни. Вместе приготовить еду". Ничего этого с Невиллом, пожалуй, не предвидится. Но страх одиночества на время берет верх, и Эдит склонна согласиться. В последнем письме к Дэвиду она объясняет свое решение:

"Я постараюсь быть ему хорошей женой. <...> Мне с моей робкой натурой было явно не устоять перед великим соблазном мирной семейной жизни. Но теперь я угомонюсь. У меня просто нет выбора, потому что едва ли стоит надеяться на что-то другое.

Возможно, ты считаешь, как считают мои агент и издатель, которые постоянно уговаривают меня писать посовременнее и подбавить в книги секса и увлекательности, будто я пишу романы с тем смешанным чувством иронии и циничной отстраненности, которое, по распространенному мнению, только и пристало современному автору, выступающему в этом жанре. Ты ошибаешься. Я верила каждому написанному мной слову. И по-прежнему верю, хотя теперь понимаю - в моей жизни не сбудется ни один из моих сюжетов".

Однако "разумному эгоизму" Невилла Эдит в итоге противопоставляет собственный "эгоизм" (конечно, вполне "неразумный"): она сбегает из отеля. Своеобразно повторяется недавняя история "замужества", когда Эдит велела шоферу лимузина проехать мимо Службы регистрации (британского ЗАГСа), где уже ждали жених и гости, и вернуть ее домой. Она настаивает на своем, предпочтя остаться с любовью и несчастьем. Ей тоже дорого собственное "я"; но грядущим одиночеством она защищает право на любовь и творчество, как она их понимает. Ее "эгоизм" - совсем иного свойства, нежели то, что называет этим словом Невилл (идет ли тут речь о мужском и женском типах эгоизма - каждый читатель может поразмыслить сам).

Фабула оборачивается неким вневременным философским "диалогом". Вообще, весь строй романа А.Брукнер вроде бы укладывается в рамки чисто "бытового" психологизма; однако, закончив чтение и мысленно оглянувшись, начинаешь думать, что и на берега озера действие было перенесено вовсе не случайно. Озеро - образ зеркала, символ "дна", ворота на тот свет: и для героини, понуждаемой "переродиться", превратиться из "бабочки"-души (вспомним псевдоним) в нечто иное, озеро - самое подходящее место. Потому и эпизод, когда они вместе с мистером Невиллом плывут на пароходике на некую экскурсию (в процессе которой он и сделает ей предложение), обставлен соответствующими деталями: "...он завлек ее на этот жуткий пароходик, на это судно без людей и без кормчего - и невозможно было бежать; бесцельная эта экскурсия приобретала мифический оттенок, по мере того как сгущался туман, а живые люди на берегу продолжали заниматься своими живыми делами, ведать не ведая про этот призрачный корабль, который для Эдит как бы уже уплыл за пределы реального мира".

Другое дело, что "метаморфоза" героини не состоится; и вся "озерная" энергия пропадет зря. Роман оканчивается текстом телеграммы, которую Эдит перед бегством "от озера" отправит в Лондон. Вначале она намерена написать (вполне в духе "бабочки"): "Вылетаю домой", - а затем, сократив текст, придает ему совсем уж символический смысл: "Возвращаюсь". Вряд ли по возвращении ее ожидает что-нибудь светлое; вот разве что писать она, пожалуй, станет все лучше и лучше - да только не от хорошей жизни.

Хотя стиль А.Брукнер почти нигде не перетекает в юмор (вспомним, как протестовала героиня против писательской "иронии и циничной отстраненности"), но книга занимательна в самом хорошем смысле слова: здесь прекрасно рассчитан (вернее, угадан) темпоритм действия, который постепенно нарастает, отчего роман не только перестает казаться замедленным, но затягивает и превращается в интригующий.