"Мы, Павел Первый, Император и Самодержец Всероссийский: Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Царь Херсониса-Таврического, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский и Подольский, Князь Естляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогицкий, Корельский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарских и иных; Государь и великий князь Нова-города Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Вишерский, Мстиславский и всея Северныя страны. Повелитель и Государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей и Кабарданския земли, Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голштинский, Стормарнский, Дитсмарсенский и Ольденбургский, Государь Еверский и Великий Магистр державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского и прочая, и прочая, и прочая".

Это коронационный титул Павла I (интересно, а сам-то Павел Петрович его наизусть знал?); "официальный" образ территории России, спресованный в довольно лаконичную (для таких-то масштабов!) формулировку: владеем, мол, тем-то и тем-то - да еще "прочая" в довесок. Вполне четкая модель отношений с пространством.

Пространство, как известно, одна из главных российских болезней. Болезнь эта то ли врожденная (следствие уходящей в глубь веков родовой травмы), то ли благоприобретенная - но весьма основательная: вспомним хотя бы сопровождаемый хронической оскоминой "вопрос о земле". Империя питается пространством - ненасытно его поглощает; на то она и империя. Но и пространство в ответ неустанно порабощает "свою" империю, грозя ей перекормом и гибелью. Тут впору успеть отказаться от опасного "излишка" - как, например, Англия - от Индии. Однако отказаться можно от чужого. А если оно - как у нас - сплошь "кровно-собственное"? Допустим, писал в свое время Николай Данилевский: "Россия никогда не имела колоний, ей удавшихся, и весьма ошибочно считать таковою Сибирь <...> Куда бы ни заходили русские люди, <...> они не выделяют себя из русского народа, продолжают считать его интерес своим интересом, готовы жертвовать всем достижению его целей. Одним словом, они образуют не новые центры русской жизни, а только расширяют единый, нераздельный круг ее". И если "нормальные" империи завоевывали и колонизировали других, то мы в своем "нераздельном круге" "колонизировали" прежде всего сами себя - сами себя загнали в империю, которая с переменным успехом просуществовала чуть ли не четыреста лет, со всеми вытекшими теперь на нас последствиями. В общем - проблемы "великоватой державы".

Хрестоматия, откуда взяты выше- и нижеприведенные цитаты, предназначена, как явствует из аннотации, для средних учебных заведений (спецшкол, гимназий, лицеев, колледжей). Лично я был бы счастлив, если бы учащиеся сих заведений прочитали такую книжку (но при тираже 1000 экземпляров как-то сомнительно, что всем достанется). Только вот в рамках какого учебного предмета ее "проходить"? По географии? По истории? По литературе? Ни то, ни другое, ни третье - а вернее, и то, и другое, и третье вместе (да еще философию добавить); увы, предмета такого еще не придумали. Вот если было бы в школе что-нибудь вроде "россиеведения", книга пришлась бы в самый раз.

В предисловии, написанном Витторио Страдой, учебную дисциплину предлагается назвать "культурно-исторической геополитикой": это изучение географических ареалов в исторической динамике и во взаимодействиях (внутренних и внешних), обусловленных социально-этнической психологией и тому подобными факторами. Предмет изучения - Хронотоп России, возникающий "на пересечении" пространства (географии) и времени (истории): достаточно рассмотреть то и другое во взаимосвязи, как образуется целый клубок интереснейших вопросов: "Что такое Россия как "место"? Целый мир, мировой остров, самостоятельный континент? Что такое Россия как "миф"? Святая, каковой в течение веков она себя считала, или безбожница, каковой предстала в нашем столетии? <...> Что такое Россия как "идея"? Запад или Восток? Европа или Азия? Нация или империя?" По каждому из этих (и подобных) вопросов представлены десятки самых разнообразных мнений.

Основной раздел хрестоматии (охватывающий примерно 80% ее объема) назван "Импровизация холодных форм" (пространство образа)". Его как раз и составляют выдержки из текстов множества авторов, от поэтов и художников до философов и политиков; это кропотливая работа двух составителей - Дмитрия и Алексея Замятиных; их же заслуга - прекрасный справочный аппарат: подробно объяснены все термины, имена, реалии, которые могут вызвать затруднения. Каждая из глав раздела посвящена определенному "лейтмотиву" российской культурно-исторической геополитики - одной из универсальных (то есть долговременных, если не вечных) проблем нашего геополитического менталитета; соответственно, все приводимые высказывания звучат ужасно злободневно. Каждая глава открывается небольшим эссе Ирека Салимова, задающего общий "тон" и намечающего основные "узлы", вокруг которых будет сгруппирован материал. Объясняет он и общее заглавие раздела:

"Как великая держава Россия часто играла в "мировом концерте" как бы "с листа", повергая своих партнеров и клиентов в недоумение и удивление. Быстрейшее расширение в XVI-XVII вв. за счет Сибири; упорнейшая борьба за Кавказ, незаметное втягивание в геополитическую "пустоту" Средней Азии; настойчивое стремление считаться европейской державой - слагаемые геополитического "имиджа" России. <...> Меняя свое место на геополитической карте мира, Россия видоизменяет свои внешне малоподвижные холодные геополитические формы. <...> Импровизация холодных форм - самобытная формула России как геополитического организма".

Или примерно то же самое - в варианте трагикомическом:

"Россия - страна со стихийной геополитикой. Никакого плана. Только чувства и стремления <...> Отсюда склонность к мистификациям. Как слова-заклинания звучат: Европа, Азия, державность, Византия. Мотивы прошлого и обращенные в прошлое. Российское геополитическое мышление движется, отвернувшись от будущего, "спиной вперед", не успевая заметить изменения в геополитическом состоянии страны. Даже демократия - это прошлое, пусть чужое, но прошлое. Поэтому грядущее охватывает Россию всегда внезапно, "в три дня", против мнения всех и без насилия извне".

Перечислить все затронутые темы очень трудно. Вот, допустим, суждения по поводу "европейских" притязаний России: "...мы бесповоротные европейцы, только с азиатским осадком на дне души" (Вл. Соловьев); "Россия не Европа, говорит Данилевский и повторяют евразийцы. Допустим и согласимся. Да, Россия не Европа, но по какому мерилу "не Европа"? <...> Россия, как живая преемница Византии, останется православным Востоком для неправославного, но христианского Запада внутри единого культурно-исторического цикла" (Г.Флоровский). Или - такое колоритное суждение: "Русские в странном обольщении утверждали, что они "и восточный, и западный народ", - соединяют они "и Европу и Азию в себе", не замечая того, что скорее они и не западный, и не восточный народ, ибо что же они принесли Азии, и какую роль сыграли в Европе? <...> Между Европой и Азией мы явились именно "межеумками", т.е. именно нигилистами, не понимая ни Европы, ни Азии. Только пьянство, муть и грязь внесли. Это действительно "внесли"" (В.Розанов). И, разумеется, разнообразные мнения друг о друге: русских - о Европе, европейцев - о России. Вот одно - 165-летней давности: "Россия - империя каталогов: если пробежать глазами одни заголовки - все покажется прекрасным. Но берегитесь заглянуть дальше названий глав. Откройте книгу - и вы убедитесь, что в ней ничего нет: правда, все главы обозначены, но их еще нужно написать" (А. де Кюстин).

Или взять, скажем, нынешнюю "китайскую" проблему (когда каждый не то четвертый, не то пятый на Земле - китаец). Оказывается, страх перед "желтым потоком" коренится в далеком прошлом: "В России всегда чувствовали этот взгляд Китая. Чувствовали и боялись, порой до состояния истерики. Внешним основанием для страха представлялась многократная разница в народонаселении двух стран и особенно в ее плотности. Казалось, вся эта масса когда-нибудь переполнит всекитайскую чашу и хлынет на север, покрывая все тяжелым илом, как во время тридцатилетних разливов Желтой реки. Как когда-то Россия перенесла свою любовь к Византии на Европу, так же она перенесла страх перед всесметающим переселением народов (от древних гуннов до монголов) на Китай". Вот К.Леонтьев пишет В.Розанову в 1891 г.: "...Полагаю, что китайцы назначены завоевать Россию, когда смешение наше (с европейцами и т.п.) дойдет до высшей своей точки. И туда и дорога - такой России". А через тридцать лет востоковед и путешественник А.Снесарев констатирует: "Как известно, мысль о кончине мира в обиходных сказаниях и верованиях русского народа иногда связывалась с каким-то конечным подъемом Китая, который должен был покорить весь мир. В Средней Азии я также встречал это поверье. <...> ...желтая угроза является значительно реальной темой и тем грядущим фактором, над которым надо про запас иметь то или иное решение".

Словом, "константы" геополитического менталитета прослежены весьма четко. Но, выстраивая систему, составители сборника отдавали себе отчет в том, что далеко не все можно этой системой объяснить. Поэтому введен также любопытный раздел - "Out of control", в котором собраны высказывания, отражающие именно "непредсказуемость" и "беспричинность". Как Гавайские острова чуть не присоединили к России - знаете? А ведь чуть не случилось такое в начале XIX в. А в позднесталинское время хотели Аляску "взад" отвоевывать - и такое тоже было.

"Стихийность происходящих в России геополитических процессов заключается в том, что их невозможно осмыслить до конца. Есть у них сторона, которая остается вне контроля геополитического осознания; то, что всегда оставляет недоумевающий вопрос: "Что же на самом деле происходит?" За любой самой детальной геополитической схемой, каталогом, моделью всегда чувствуется присутствие чего-то иного, неосмысливаемого, которое, как подводная часть айсберга, не видно на поверхности, но в сотни раз больше ее надводной части, и именно оно определяет направление, скорость и характер движения".

Такая вот загадочная русская туша.

Есть в книге и собственно образовательный раздел - носящий игривое заглавие "Колонизация" и занимающий всего десяток страниц; он призван помочь неподготовленному читателю освоить (стало быть, "колонизировать") прочитанное, а преподавателю - адаптировать материал к потребностям школьно-вузовским: тут имеются и программа учебного курса "Политическая география и геополитика", и терминологические словари, и довольно мудреные схемы, и библиографии - судить не берусь, но, наверное, это и впрямь может быть полезно для учебного процесса.

Все знают, что мы сплошь и рядом представляем время в виде пространственных образов: недаром же время у нас идет. "Империя пространства" тоже показывает, что история - это в значительной степени география. Как писал в свое время Н.Гоголь: "География должна разгадать многое, без нее неизъяснимое в истории. Она должна показать, как положение земли имело влияние на целые нации; как оно дало особенный характер им; как часто гора, вечная граница, взгроможденная природою, дала другое направление событиям, изменила вид мира, преградив великое развитие опустошительного народа или заключивши в неприступной своей крепости народ малочисленный; как это могучее положение земли дало одному народу всю деятельность жизни, между тем как другой осудило на неподвижность; каким образом оно имело влияние на нравы, обычаи, правление, законы".

Вместе с тем, пространство - понятие растяжимое; и прочитав книгу, задумываешься: а почему, собственно, в ней говорится только про то, что вширь? Ведь вглубь и ввысь - это тоже пространство, и про это разные народы мыслили и мыслят тоже по-разному... Одним словом, координаты не исчерпаны, и составителям явно есть куда двигаться дальше.