Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Книга на завтра < Вы здесь
Женщина, с которой воевал Наполеон
Де Сталь Ж. Десять лет в изгнании. М.: ОГИ, 2003. - 532 с. Тираж 1000. ISBN 5-94282-153-4

Дата публикации:  30 Сентября 2003

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Имя Жермены де Сталь (1766-1817) "на слух" известно многим - но вряд ли многие могут похвастаться тем, что читали ее книги: романы, философские трактаты, публицистику или мемуары. Г-жа де Сталь была женщиной светской и дорожила суетливой атмосферой столицы ("тусовкой", как сказали бы сегодня). Поэтому особо безрадостный период в жизни писательницы начался после того, как в 1803 г. Наполеон - тогда еще не император, а первый консул - запретил ей находиться сначала в Париже, а затем и во Франции. Несколько лет де Сталь живет в разных странах Европы и в 1811 г. начинает писать книгу "Десять лет в изгнании". Вернуться во Францию позволила ей, естественно, русская армия, наказавшая обидчика-коротышку так, что мало не показалось. В 1814 г. де Сталь возвратилась в Париж. Однако "Десять лет в изгнании" увидели свет лишь после смерти автора - в 1821 г.

По поголовному мнению мемуаристов, г-жа де Сталь была одной из колоритнейших женщин Наполеоновской эпохи (но это еще не означает, что все без исключения относились к ней с симпатией). П.Вяземский отозвался о ней даже в стихах: "По сердцу женщина и по уму мужчина, Философ мудростью и пламенем поэт". Другой поэт, К.Батюшков, воспользовался прозой: "Дурна, как черт, и умна, как ангел". Третий - Дж. Г.Байрон - присоединился к остальным: "Это женщина незаурядная, сделавшая в интеллектуальной области больше, чем все остальные вместе взятые, - ей следовало бы быть мужчиной". Знаток всех поэтов, министр просвещения С.Уваров в данном случае признал их правоту, сообщив о де Сталь, что "прекрасные черные и очень живые глаза, равно как круглые и очень белые руки, служили ей неоспоримым украшением, тогда как все остальное было вульгарно и едва ли не уродливо"; кроме того, обратил особое внимание на манеру общения: "Собеседника с первой минуты поражали неожиданная естественность ее языка и простота ее выражений". Про это, кстати, вспоминали многие. Одна из современниц рассказывала: "Беседовать с г-жой де Сталь в свете было бы весьма затруднительно. От собеседника требовалось только одно - дать ей возможность говорить. О спорах с ней нечего было и думать, беседа с ее участием очень скоро превращалась в постановку пьесы, а собеседники - в публику". И посол США в России Дж.Адамс, встретившись с писательницей в Петербурге в 1813 г., записал в дневнике: "Бурное воображение и противоречивость мыслей г-жи де Сталь оставляют такое ощущение, будто говоришь с помешанной".

В общем, у некоторых собеседников впечатление было, так сказать, амбивалентное. К тому же в потоке отзывов 1790-1800-х годов встречались и совсем уж не комплиментарные оценки - причем в немалом количестве. Живость мысли была свойственна де Сталь не только в устном общении, но сказывалась и в публицистических статьях, с которыми она регулярно выступала начиная с 1793 г. Немудрено, что ее внятная и энергичная общественная позиция вызывала полемику: журналисты в ответ ласково именовали ее гермафродитом, амфибией и ведьмой, обсуждали возможные кандидатуры на роль отца ее детей (тут и впрямь не все было однозначно), подсчитывали количество ее любовников (кажется, это было нелегко); муссировался и изящный слух о том, что турецкий посол как-то невзначай принял ее за одетую в женское платье обезьяну. Словом, интеллект г-жи де Сталь нравился отнюдь не всем. А одним из самых главных (в прямом и переносном смысле) ее "непочитателей" был Наполеон Бонапарт.

В своих воспоминаниях де Сталь утверждает, что не верила в Бонапарта уже с самого начала и полагала, что он никак не способен спасти Францию. На деле все обстояло несколько иначе. На первых-то порах она ничего против Бонапарта не имела; притом льстила себя надеждой, что тот будет прислушиваться к советам - как лично ее, так и ее друзей (политиков у де Сталь был полный салон). Но оказалось, что галантность и уступчивость Бонапарта писательница, мягко говоря, переоценила. Кроме того, она, похоже, создала себе иллюзию, будто нравится Наполеону чисто по-женски - а потому как бы имеет некое влияние на него и право высказывать свои мнения. В этом, несмотря на весь свой "мужской" ум, она тоже явно просчиталась: Наполеон не терпел женщин, лезущих не в свои дела - и в первую очередь в политику; а де Сталь, похоже, проявила настойчивость, чем еще усугубила ситуацию. О. де Бальзак в романе "Физиология брака" (1829) прокомментирует эту историю в своем духе: "...Она весьма неуклюже пыталась навязать себя в подруги Наполеону. Эти двое были бы несчастны в браке. Жозефина была женой куда более мудрой, чем сочинительница "Коринны" (роман Ж. де Сталь. - Г.С.) - бой-баба XIX столетия". Так оно было или не так, но Бонапарт элементарно опасался "дурного влияния" г-жи де Сталь на светские нравы: уж больно непочтительно по отношению к власти она себя вела, позволяя себе выражаться чересчур остроумно и нелицеприятно. И когда в 1807 г. сын де Сталь, 17-летний Огюст, во время аудиенции у императора пытался добиться для нее разрешения хотя бы временами посещать Париж и убеждал Наполеона, что матушка интересуется-де вовсе не политикой, а исключительно литературой, тот саркастически прервал его: "И вы думаете, что я этому поверю!.. О чем бы ни велись разговоры - о литературе, о морали, об искусстве, - все это политика. Дело женщин - вязание". То ли не умевшая, то ли из принципа не желавшая вязать, чересчур говорливая (и вообще, "больно умная") г-жа де Сталь была обречена на высочайшее раздражение. Вероятно, правы те, кто утверждает, что ни специальной вражды, ни сугубого интереса к Наполеону она не питала. Просто вела себя с ним свободно и без лести - а мнительный, закомплексованный император усматривал в ее манере иронию и скрытую недоброжелательность. К тому же де Сталь была как-никак писательницей с европейской известностью, человеком широких взглядов: она не скрывала республиканских настроений (что для самозванца было особенно приятно) и вовсе не ненавидела Англию - в которой Наполеон видел главного врага.

Одним словом, г-жа де Сталь императору не импонировала, и если на публике он еще сдерживался, то в письмах выражался на ее счет без обиняков: "шлюха, и притом уродливая". При этом даже за границей считал ее небезопасной в политическом отношении: недаром сексоты-стукачи держали ее "под колпаком" - об этом свидетельствуют полицейские донесения, увидевшие свет спустя много лет после смерти писательницы. Соответственно, и она - уже после многолетнего изгнания - характеризовала Наполеона вполне определенно:

"Он, приведший весь мир в состояние бесконечной войны, постоянно твердил о необходимости заключить мир. Одним словом, в повадках его было нечто лицемерное и слащавое - совсем как у тигра, которому вздумалось убрать когти. <...> О перевороте 18 брюмера рассказывали по-разному. Самое важное - выяснить в точности все, что касается человека, от которого зависит еще и по сей день участь рода человеческого. В Совете старейшин он попытался произнести речь, исполненную энтузиазма. Но, во-первых, он не умеет изъясняться в благородном стиле; его ум, язвительный и резкий, может явить себя только в языке разговорном. Во-вторых, в целом свете не найдется предмета, способного внушить ему энтузиазм. Эгоизм его зиждется более на презрении к окружающим, нежели на привязанности к чему бы то ни было. Поэтому истинного совершенства он может достичь лишь тогда, когда презирает и оскорбляет".

С любовью, ничего не скажешь.

Следить за историей их отношений (более заочных, чем очных) довольно любопытно. Но "наполеоновская" линия - это лишь одна из тем воспоминаний Ж. де Сталь, причем не главная. Весьма важное место занимают здесь впечатления о тех странах и городах, в которые ее заносила судьба. Само собой, для отечественного читателя интерес представляют в первую очередь "русские" главы (хотя эта часть книги как раз довольно хорошо известна в России, ибо неоднократно переводилась).

Глядя вокруг, де Сталь не просто фиксирует факты. Будучи человеком восемнадцатого века - века науки, она судит о странах и народах не абы как, не в духе личных симпатий и антипатий, а подводя под свои суждения теоретическую базу. Базируется в основном на идеях Ш.Монтескье - который, как известно, полагал, что характер каждого народа (и, соответственно, "адекватное" ему общественное устройство) зависит от причин чисто физических: географических условий и климата, в которых сей народ обитает. С этой точки зрения русские, в оценке де Сталь,

"имеют вид южного народа, который осужден жить на севере и изо всех сил борется с климатом, не согласным с его природой. <...> Народ этот, весь составленный из контрастов, с неслыханной решимостью бросается в бой против природы или вражеских полчищ. В часы испытаний русские всегда выказывают терпение и твердость, однако в жизни обыкновенной они - само непостоянство. Они не способны долго восхищаться одними и теми же людьми, одними и теми же повелителями; неизменность чувств и суждений есть плод повседневных спокойных размышлений, русские же, как все народы, существующие под властью деспотической, более склонны к притворству, нежели к раздумьям".

К этой мысли она возвращается неоднократно - например, описывая уныние и необъяснимую пассивность, которые, по ее мнению, проявляли русские, наблюдая продвижение наполеоновской армии внутрь России (в это время де Сталь была в Петербурге):

"Я не понимала настроения русского общества; непостоянство внешних проявлений, отличающее русских, мешало мне разгадать их истинные чувства. Уныние сковало все умы; в ту пору я еще не знала, что у русских, людей неистовых, уныние очень скоро сменяется страшным приливом сил. Сходным образом и простолюдины предаются невообразимой лени до той поры, пока в душе их не пробуждается жажда деятельности; с этой минуты они не желают знать никаких преград, не боятся никаких опасностей и, кажется, превозмогают сопротивление не только людей, но и стихий".

Дама столь любвеобильная, как Ж. де Сталь, не могла не обратить внимание и на "дела семейственные", как она это называет:

"...Мне показалось, что, с одной стороны, нравы русских более добродетельны, чем об этом говорят, с другой же стороны, чувство любви им известно мало. <...> ...в этом отношении, как и во многих других, принципы нравственности запечатлены в умах русских не вполне твердо. Влияние верховного правителя всегда было в России так велико, что при переходе от одного царствования к другому убеждения всех подданных переменялись совершенно. И мужчины, и женщины этой страны предаются любви с той горячностью, какая вообще им свойственна, однако по непостоянству ума своего легко отказываются от недавних предпочтений. Некий беспорядок воображения не позволяет им ни в одной сфере наслаждаться верностью предмету, первоначально избранному".

Поистине трогательная логика: поскольку самодержавие в стране сильно, то, стало быть, и любви тут взяться неоткуда. Хотя... есть над чем подумать.

Словом, читать действительно интересно: и занимательно, и забавно, и поучительно. Нельзя не сказать и о прекрасной работе переводчика и филолога Веры Мильчиной. Книга открывается ее глубокой и информативной вступительной статьей, в которой личность, судьба и мировоззрение Ж. де Сталь получают полную характеристику. Кроме того, воспоминания писательницы сопровождаются обширными и поистине научными комментариями (примерно к двумстам страницам текста де Сталь сделано более 850 примечаний - и не маленьких!), в которых не только объясняются реалии и персоналии, но приводятся параллельные, принадлежащие другим авторам, точки зрения на многие события, о которых пишет де Сталь. В общем, подготовка и обработка публикуемого текста отвечают самым высоким требованиям; по существу, данное издание близко к стандарту "Литературных памятников" (кстати, несколько лет назад в издательстве Сабашниковых вышли столь же тщательно подготовленные В.Мильчиной "Замогильные записки" Ф.-Р. де Шатобриана).


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Павел Проценко, Переписка отчаявшихся: из европейской "пустыни" в "красную" Мекку /29.09/
Софроний (Сахаров), архимандрит. Письма в Россию. - Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь (Эссекс, Англия); "Паломник" (Москва), 2003.
Ян Левченко, Маркиз де Кюстин в юбке /26.09/
Сигрид Унсет. Возвращение в будущее / Пер. с норв., вступ. ст. и примеч. Э.Л.Панкратовой. - М.: ОГИ, 2003.
Сергей Кузнецов, Как слезы среди капель дождя /25.09/
Артуро Перес-Реверте. Территория команчей / Пер. с исп. Н.Мяташ. - М.: Эксмо, 2003.
Иван Григорьев, История с географией /24.09/
Империя пространства: Хрестоматия по геополитике и геокультуре России. - М.: РОССПЭН, 2003.
Геннадий Серышев, Право на несчастье /23.09/
Брукнер А. Отель "У озера". - М.: РОСМЭН-ПРЕСС, 2003.
предыдущая в начало следующая
Геннадий Серышев
Геннадий
СЕРЫШЕВ

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Книга на завтра' на Subscribe.ru