"...Не вводящее в обман свидетельство о начале подлинно мирного сосуществования появится лишь тогда, - писал автор этой книги, известный немецкий историк, - когда в Советском Союзе будут читаться и свободно издаваться такие книги, как "Архипелаг ГУЛАГ" Александра Солженицына или же научные исследования, вызванные к жизни не народно-педагогическими целями, а вопросом об истине".

С момента появления этой книги на родине автора в Германии в 1986 году "Архипелаг ГУЛАГ" был издан. Правда Советский Союз, на реформирование которого Эрнст Нольте возлагал большие надежды, попросту прекратил свое существование. Потребовалось именно постсоветское время для восприятия и даже актуализации отнюдь не устаревших работ Нольте, отметившего недавно свое 80-летие. Уместность запоздавшего прихода Нольте говорит о качествах как его непредвзятых работ, так и новой российской действительности (в последнем случае вряд ли со знаком качественного "плюса", так что остается уповать, что издание Нольте Россия все-таки выдержит).

Подход Нольте интересен сейчас для нас тем, что он предлагает изъять изучаемое им явление - Третий рейх - из интеллектуальной изоляции и поставить демонизированную "эпоху фашизма" во взаимосвязь с мировой историей как реальностью (а не отражением последней в головах историков). К примеру, среди французских историков было распространено мнение, что национал-социалистская партия представляет собой острие немецкого реваншизма, захватившего почти всех немцев. Нацизм, истоки которого находят уже у Лютера, а то и у древнегерманского херуска Германна, тем самым отождествляется с самой Германией. Гитлер и его партия предстают, таким образом, лишь одним из проявлений исконного германского стремления к мировому господству. Противоположностью такому стремлению оказывается вся прочая Европа с ее более гуманистической, впитавшей античные традиции культурой.

Источник своей концепции автор обнаружил в малоизвестных воззрениях К.Маркса, представляющих классовую борьбу как международную классовую борьбу. Так что не случайно в 1919 году только что основанная Коммунистическая партия Германии считала, что участвует "в величайшей гражданской войне в мировой истории".

Ограничивая концепцию "европейской гражданской войны" сопоставлением истории русской революции и германского рейха (лишь вскользь отметив элементы такой войны и в других европейских странах), Нольте касается бытовавшей в России и Германии идеи "особого" пути, устойчивость которой связана с особенностями промышленной модернизации двух стран. Однако большевистская революция 1917 года создала новую для мировой истории ситуацию. Впервые идеологическая партия в огромном государстве захватила единоличную власть с намерением провести во всем мире путем повсеместного развязывания гражданской войны радикальный переворот по осуществлению предсказаний марксизма и исполнению надежд прежнего рабочего движения. Нольте уделяет внимание попытках экспорта социалистической революции из России в Германию в 1918 году (раскрывая особую роль в этом К.Радека). Даже Сталин и в революционной ситуации 1923 года был готов с легкостью уступить революционное первенство, заявляя в опубликованном в газете "Роте Фане" письме: "Победа революции в Германии будет иметь большее значение для пролетариата Европы и Америки, чем победа русской революции 6 лет назад. Победа немецкого пролетариата, без сомнения, перенесет центр мировой революции из Москвы в Берлин".

Согласно концепции Нольте, международная гражданская война, прежде чем перерасти в советско-германский конфликт 1941-1945 гг., ярко проявилась внутри и России, и Германии (при тех внутренних различиях, что в России это была настоящая война, тогда как в Германии эта война носила ограниченный масштаб, поскольку правительство, несмотря на уличные стычки и "все вербальное насилие в брошюрах и газетах, в конечном счете прочно держало в своих руках бразды правления").

Нольте показывает возникновение фашизма (и в Италии, и в Германии) прежде всего как закономерную реакцию на большевизм. С одной стороны, Гитлер декларировал защиту национальной интеллигенции от варварства, эксплуатируя мотивы ревизии Версальского договора и немецкого единства. С другой, он оказался "биологически марксистом", заменив идею передового класса идеей "избранной расы". Реакция приобрели избыточный характер в антисемитской интерпретации антимарксистского опыта. "Избыточность есть основная черта всех идеологий, и... она является неизбежной там и тогда, где и когда одна идеология вызывает к жизни другую, противоположную себе".

"Анти-Ленин" Гитлер (на практике - во многом ученик Сталина, хотя и последний многому учился у Гитлера по аннексионной части в конце 1930-х годов) испытывал вполне "гамлетовские" колебания насчет того, нападать ли ему на Советский Союз или сообща идти против стран Запада в деле передела мира. Ведь с 1920-х годов эти страны очень многое сближало, начиная с полностью не проясненного ввиду закрытости советских документов Раппальского договора 1922 года. Особенно тесные связи существовали между Красной армией и рейхсвером, учившимся в СССР и летать, и вести химическую войну. Немецкие офицеры во время гражданской войны в Испании нередко задавали себе вопрос о том, правильную ли они сторону поддерживают (с высокомерием поглядывая на каждую из них и не поддаваясь пропаганде пролетарского интернационализма).

Нольте составляет своего рода периодическую систему сходств и различий большевизма и фашизма на разных уровнях, вплоть до сравнений песен комсомола и гитлерюгента. Однако вывод его заключается в том, что ни на каком временном отрезке приравнивание фашизма к коммунизму не оправдано ввиду сущностной вражды. Подобно большинству современных западных неомарксистов, Нольте, кажется, склоняется к большей этической оправданности исходного явления (оставаясь при этом все же в первую очередь строгим исследователем, а не идеологом).

Точное попадание этой книги в актуальные темы текущей российской действительности сконцентрировано в образе-понятии "крысиная клетка", который автор производит от пытки, якобы практиковавшейся на Лубянке с подачи китайских чекистов. Поджигаемой в приставленной к телу заключенного клетке крысе не оставалось ничего другого, как проедать тело жертвы. Так объяснялась победа фашизма в Германии в условиях коммунистической опасности, когда четко звучала альтернатива: "советская звезда или свастика", уничтожение национальной культуры во имя интернационализма или все же сохранение "государства продуктивных различий". Разумеется, речь не идет о полном повторении ситуации в Германии в 1920-1930-е годы в современной России с ее неструктурированной политической жизнью. Но вот, вслед за книгой Нольте, вышел поэтический сборник Александра Шишкина "Corpus Animae" (М.: ООО "СоюзДизайн", 2003). В этом устрашающем своим объемом 800-страничном прихотливом фолианте никому неведомого ранее автора не просто было извлечь любопытные для иллюстрации нашего разговора строки:

Так жизнь остается нагая
В обрывках вчерашних газет,
А крыса в огне проедает
Безвыходный выход на свет.

Не думаю, что Шишкин проштудировал книгу Нольте. Образ возникающей в пламени обрывков вчерашних газет Крысы-феникса имеет явно архетипический характер.

Если же отвлечься от случайных попаданий, подход Нольте интересен для России тем, что показывает важность текущих глобальных исследовательских перспектив. На фоне явно суженного русла рассуждений об "Истоках и смысле русского коммунизма" актуальным представляется рассмотрение нашей современности в контексте мировых силовых линий развития. Выдержит ли Россия адекватное восприятие Нольте?