Помните, в заграничном фильме "Адаптация" сценарист (Николас Кейдж) мечтал написать сценарий про то, как красивы орхидеи, а вместо этого стал невольным свидетелем тайной жизни (наркотики, грязный секс) известной писательницы (Мерил Стрип), потерял брата, но зато обрел любовь. Вот и я - с утра собирался написать незамысловатую, с легким флером (fleur - цветок) аналитичности, рецензию про то, как растет, ширится международное ницшеанское сообщество, как, попав в благодатную почву, расцветает идея "большой европейской политики", а вместо этого оказался на грани эпистемологической катастрофы.

Суть катастрофы в следующем. Около года тому назад попалась на глаза мне брошюрка одна, за авторством некоего Аронсона, под названием "Богема". А у брошюрки той два подзаголовочка - опыт сообщества и наброски к философии асоциальности. Речь там шла о тайном, невидимом для посторонних глаз братстве, что-то вроде "людей лунного света". Люди эти проводят жизнь в праздности, писаных законов не признают, пьют вино и сочувствуют террористам. Их священное писание - трактат Жана Люка Нанси "Праздное сообщество". И вот тут-то меня осенило: а не обстоит ли дело так, что упомянутое "ницшеанское сообщество" и таинственные "люди лунного света" состоят в несколько более тесной связи, чем то может показаться поверхностному, неискушенному взгляду? И тогда я стал думать, подмечать "случайные" совпадения, комбинировать разнообразные символы. По всему выходило, что наименование "Богема" что-то означает. Сперва я решил, что это сокращение для чего-то вроде "Бодрийар, Генон, Маркузе" или "Боссюэ, Герцен, Мабли", однако впоследствии выяснилось, что ключом служит только первая литера "Б". Мне удалось расшифровать следующие два фрагмента головоломки: это Бадью, автор поэмы "Политическое вздутие Философемы сообщниками" (по другой версии - "Философское понятие сообщества как политическое преступление"), и Батай, написавший либретто к оперетте Зигфрида Вагнера "Тот самый Ницше, или Воля к удаче". Главную героиню оперетты зовут Лиза. Она работает сестрой милосердия в приюте для нищих и убогих. Бродяга по прозвищу "Ницше", умирая, просит Лизу сохранить некую книгу. Вскоре за книгой начинают охотиться шпионы всех мировых разведок. В финале Лиза сходит с ума и поет: Моя жизнь в компании с Ницше - сообщество, моя книга и есть это сообщество. Так вот, затем-то и случилось самое страшное: я оказался не в состоянии восстановить последнюю, стержневую часть энигмы. Я знал, что это должен быть кто-то на "Б" (Блум? Бланшо? Березовский? Баудолино?), и его произведение (трактат? партитура? киносценарий?) должно быть озаглавлено "Н... сообщество", только вот "Н..." означает не "ницшеанское", как кое-кто мог бы подумать, а... - и вот тут-то меня переклинило. Неописуемое? Невыразимое? Непредставимое? Невозможное? Невыносимое? Нестерпимое? Несносное? Последний вариант мне нравился больше других, но я догадывался, что это тупиковый путь.

Оставалось почти безнадежное: искать подсказки в текстах сборника, преимущественно в первой его части, "Философия Ницше и идея политики". И - о чудо! - первая же статья (Трейси Б. Стронг, "Философия и политика культурной революции") оказалась необычайно богата тайными смыслами. Так, здесь сообщается, что Ницше замыслил взрастить в себе вторую натуру, что безусловно свидетельствует о его склонности к алхимии и прочим оккультным наукам. Более того, этот замысел должен быть реализован в масштабах всей природы (с.34), с, так сказать, гностическим размахом. Что касается мистической идеи "сообщества", прошу обратить внимание на следующие строки: "Философия должна быть особого рода встречей между человеческими существами. <...> Во-первых, значимо, что тренировка в стрельбе из пистолета... мыслится упражняющимися юношами как составляющая философской деятельности. Предполагается, что во время стрельбы человек учится находить верную цель и поражать ее. Во-вторых, философия, очевидно, каким-то образом имеет в виду избранную компанию друзей. <...> Незабываемый праздник случается для юных друзей там и тогда, где и когда они составляют проекты и серьезные планы для их будущей философской жизни. <...> Итак, чтобы прийти к философии, необходимо прежде всего быть рядом с философом" (с.43-44). Как тут не вспомнить аронсоновских "людей лунного света" с их культом террора! Можно предположить, что в рождении этого "несносного сообщества" роль "философского камня" сыграла именно философия Ницше...

Но вернемся к нашим баранам. Хеннинг Оттман в статье "Фридрих Ницше и политика" сообщает о загадочном "идеальном государстве культуры", которое "...должно было, судя по всему, представлять собой нечто вроде платоновской Политии в новом облачении. На верхней ступени - художники и гении (то есть те, кого Платон хотел изгнать из своего идеального государства), на нижней - рабы и воины, которые, как считал Ницше, должны видеть смысл своей жизни в том, чтобы "быть достойным средством в руках гения". <...> Идеальное "государство" вполне могло представлять собой нечто вроде духовного монастыря, образовательно-воспитательную секту, неполитический орден" (с.63). То есть, другими словами, это сообщество, замешанное на страдании, жертве, аскезе и гностической перверсии, представляющее собой чудовищное осуществление и без того извращенной "европейской метафизики обладания" (с.73).

Это патология, которая стремится стать нормой, укоренить себя в естественном порядке бытия, заменить собой прекрасный, гармоничный мир начальственных установлений и гражданственного самоконтроля. Так, в статье Урса Марти "Ницшевская идея европейской большой политики: между либертаризмом и авторитаризмом" встречается следующее важное признание: "Государство есть жестокий инструмент, служащий природе в деле создания иерархического порядка... <...> Когда Ницше в "Заратустре" называет государство "самым холодным из всех холодных чудовищ", когда он яростно нападает на лживую и соблазняющую силу государства и его лицемерие, он имеет в виду именно современное ему демократическое государство... В поучениях Заратустры государство предстает как неестественный, извращенный тип порядка. <...> В то время как современное секулярное демократическое государство есть эфемерное явление в истории человечества, государство как инструмент дисциплины и культивирования, создатель порядка и иерархии, остается обязательным институтом человеческого общества. Этот институт... представляет собой отвратительную тиранию, безжалостную машину, предназначенную для обработки и формовки человеческого "сырого материала". <...> Любое государство есть... предательское безумие" (с.88-92). А поскольку современное государство недостаточно отвратительно, жестоко и безумно, "...какая-то другая, скрытая сила должна осуществлять дисциплинирующую власть" (с.92). Что же это за сила? Ответ находим на с.95: "Кажется, что... экономику определяют темные рыночные силы... Конечно, мистерия ницшевской концепции скрытого от людей хорошего правительства очень сильно отличается от современной... политики приватизации и сокращения государственного вмешательства в экономику. Однако, возможно, первая поможет прояснить тайну второй".

Итак, потаенное ницшеанское сообщество исподволь раскрывает свои секреты. Высоко в горах (Sils-Maria?), вдали от зловонных помоек цивилизации чудом сохранился островок аутентичности и культуры. Здесь обитают беглые художники, убивающие время стрельбой из пистолета и жестким садо-мазо. Они отдают абсурдные приказы президентам и призывают темные силы. Их цель - установление нового мирового порядка и трансмутация человеческой природы. Перегонка, мацерация, промывание, анфлераж, прочие аналитические процедуры - не для "свободных умов" (это их самоназвание). Субстанции, с которыми привыкли иметь дело "умы", - огонь, земля, вода, соль, сера, ртуть, золото, - это субстанции бестелесные, невидимые. "Умы" разделены на группы по четыре "человека". Каждая группа образует алхимическую Четверицу и символизирует амбивалентную трансформирующую и трансформирующуюся субстанцию, prima materia, которая должна сублимироваться в Целостность, lapis. Имя этой Целостности - Европа. Сублимация в Европу сущностно незавершима. Да и как могло бы выглядеть такое "завершение"? Поточное производство философского камня? В том-то и дело, что подлинная сублимация - это отрицание статичной качественности. Opus не будет завершен, пока остается живое, не ставшее мертвым, и мертвое, не воскресшее к новой, преображенной жизни.

Подобной мистической диалектикой оплодотворена экстатическая поэма Жана Пьера Фая "Ницше и Лу": "Единая Европа Ницше, das Eine Europa, в своем максимальном расширении... Европа по-гречески означает "широкий взгляд"... Так что я могу рассматривать самое Европу как преобразующий процесс, в котором было изобретено слово "история"... История сегодня должна стать... местом, где война становится миром,.. тем танцем, где война и мир разворачивают свою силу,.. в преобразовании... высшее наслаждение..." (с.265-266). Счастливый случай сохранил для нас бесценное свидетельство путешественника, ненароком забредшего в Анклав Великого Делания. Речь идет о путевых заметках Олега Хархордина (очевидно, это псевдоним) "Дружба свободных умов: возможно ли ницшеанское сообщество?" "Хархордин" беспечно прогуливается по горным кряжам, кольцует редких птиц и зверей и вдруг видит, что "...на сцене дружеского соревнования появляются... "свободные умы". <...> [они] становятся друзьями... <...> Каждый из свободных умов испытал "великий разрыв"... [Речь, очевидно, идет о каких-то инициатических практиках. - Р.Г.] <...> После того как свободный ум стал... "господином над собственными добродетелями", он готов объединиться... <...> Однако вместе они не являют собой строгие ряды отряда штурмующих небо похожих друг на друга энциклопедистов человеческого духа. [Вероятно, здесь упоминается некая конкурирующая секта, возможно, последователей Гегеля. - Р.Г.] <...> Их ничто не объединяет необходимым образом, кроме того, что они сходятся иногда..." (с.223-224). Один из них, покидая "сцену дружеского соревнования", обещает вернуться: "Поистине... другою любовью я буду тогда любить вас" (с. 224). Еще он говорит: "Мне нужны спутники, и притом живые, - не мертвые спутники и не трупы, которых ношу я с собою, куда я хочу. Мне нужны живые спутники, которые следуют за мною... туда, куда я хочу" (с.225). Те же из "старых друзей" (предположительно, новобранцев), кто отказался стать "свободным умом", подлежат "смерти злой". На сцене появляется "человек" в маске, которого все называют "Ницше". Он "...подчеркивает необходимость совместного заблуждения по поводу природы друг друга" (с.228). "Ницше" достает книгу, посредством которой будет сформировано новое сообщество: тот, кто ее прочтет, "...должен прийти на свидание к Ницше. Книга служит как рыболовный крючок" (там же). "Ницше" оставляет книгу на арене и удаляется в келью, где приступает к практикам (или техникам) себя.

Первым делом он придумывает воображаемых друзей из числа "свободных умов", однако надеется, что "...наша Европа будет иметь среди своих сыновей завтрашнего и послезавтрашнего дня таких веселых и дерзких ребят во плоти и осязательно, а не, как в моем случае, в качестве схем и отшельнической игры в тени" (с.230). В следующий момент душа "Ницше" разделилась на части и подружилась сама с собой "...в совершенно древнегреческой... манере" (с.231). "Ницше" фабрикует все новые и новые "свободные умы" внутри собственной души. "Проблема после этого стала заключаться в том, что душа Ницше вела серию... дебатов внутри себя. <...> ...в конце концов число этих других частей его души... расплодилось настолько, что они взорвали его душу. Скажем так: количество сертифицированных свободных умов, поселившихся в его душе, превысило предел ее выносливости" (с.235). Воля к сертификации как движущая сила процесса размножения "умов" являет в качестве своей истины и своего последнего основания логику террора и взрыва.

Однако деятельность "свободных умов" отнюдь не сводится к стрельбе из пистолета и "другой любви". Умы активно осваивают Интернет: "Представьте интернетовский сайт с чатом, который полностью озвучивает один человек, попеременно отождествляясь с отдельными голосами-участниками. <...> ...требуется технологический прорыв, чтобы реплики отдельных голосов, быстро проскакивающих арену одной души, были моментально зафиксированы как отдельные участники диалога" (с. 242). "Хархордин" сообщает также и о других эзотерических практиках альпийских алхимиков. К сожалению, известны лишь их условные обозначения ("подружиться с Ницше", "удружить Ницше", "телепоэтика", "неописуемое сообщество", "майская толпа", "flash-mob", "совместное ревнование"), технические же подробности держатся в строгом секрете. Но нам, как и герою фильма "Адаптация", и без того стало известно слишком много, да и цена этого страшного знания слишком высока. Вера пропала, вот что самое чудовищное. Вера в человечество.