И все-таки это удивительно. Не работоспособность Хомского, не упрямая вера в прогресс и социальную справедливость, не вечно молодое диссидентство и даже не количество книг, которыми можно, как плиткой, вымостить Лексингтон-Авеню, ведущую к Белому дому (а хороший был бы хэппенинг, кстати). Удивительно, что самой свежей работой Хомского на русском языке до сих пор остается "9-11" - молниеносно слепленный сборник интервью, столь же спешно переведенный на волне шока от нью-йоркского теракта. Томагавк выкопали, и прочие тексты Хомского двинулись в образовавшийся проем, как каша из той сказки братьев Гримм, где волшебный горшочек все варил себе и варил, постепенно затопляя город. При всей внятности и остроте отдельных ингредиентов продукция Хомского напоминает именно кашу. По-разному расфасованную, предлагаемую под разными названиями, но всегда однородную по консистенции и простую по составу. На данный момент мы имеем несколько упаковок продукта, чье содержимое столь же неизменно, что и стремление Америки к мировому господству. Очередная порция, на этот раз упакованная издательством "Логос", датирована 2000 годом и демонстрирует те основные ингредиенты, которые оставались у шеф-повара на момент смены тысячелетий. Впрочем, нельзя не отметить, что в приложении к книге опубликовано интервью, которое Хомский в феврале 2003 г. дал издательству "Логос" и которое было дополнено выдержками из беседы с Энтони Эрновым, произошедшей два месяца спустя (ZNet). Это хороший пример правильно избранного курса - что бы ни случилось, никаких отклонений, ведь происходящее лишь подкрепляет высказанные ранее тезисы.

Сборник "Государства-изгои" объединяет ряд case studies, или, точнее, рефератов, чья общая задача - как можно более обстоятельно, путем бесконечного нанизывания однородных примеров, подкрепить мысль о том, что США является главной карательной инстанцией, следящей за соблюдением законов, установленных ею для всего мира. Тип демократии, предлагаемый США и их "цепными псами" - странами НАТО, - зиждется на узурпации власти, присвоении благ и дискриминацией всех, кому не повезло оказаться в границах "заговоренной" территории всеобщего благополучия. Исчезновение Советского Союза, игравшего роль необходимого противовеса, привело к тому, что действия американской администрации приобрели черты почти параноидальной безнаказанности. По сути дела, Соединенные Штаты и есть главный изгой. Главный - потому что добровольный, осознанно пренебрегающий мнением мирового сообщества, худо-бедно выражаемым при посредстве ООН или Гаагского суда. Изгой-субъект ищет изгоя-объекта. И всякий раз находит, о чем и не устает повторять Хомский. Верзила издевается над малышами и смотрит, как реагируют взрослые. Последние для вида негодуют, но ничего не предпринимают. Дети-то чужие...

Хомский никогда не питал ни малейших иллюзий по поводу тоталитарного общества советского типа; речь идет именно об идеологической оппозиции на фоне функциональной идентичности, что гарантирует наличие ясного, гармоничного, двухполюсного мира - мира, который мил всякому адепту классической рациональности. Критика этой рациональности подготовила упадок порожденного ею порядка вещей. Когда нарушился иллюзорный порядок противостояния, пресловутая многополюсная система, призываемая всеми адептами социальной философии XX века, так и не смогла реализоваться на практике. Стараниями капитала, сращенного с властью, само понятие полицентризма выродилось в бессодержательную риторическую фигуру, в фишку "глобального" казино. Фактически мир стал однополюсным, что столь же абсурдно, сколь утопично реальное воплощение полицентризма. Этот абсурд поддерживается тем, что оставшийся полюс постоянно тасует колоду "врагов" из необходимости негативного самоопределения. Чтоб не расслаблялись - ни враги прошлые, ни потенциальные. Нынешним, которые весьма часто меняются, и так уже не до жиру.

В результате мир действительно превращается в глобальный. Задним числом. Потому что все в общем-то были и остаются едины перед лицом одной и той же агрессии, пусть даже при этом совершенно разобщены и ослаблены. Корея, Вьетнам, Куба, Восточный Тимор, Никарагуа, Косово, Афганистан, прибавившийся после выхода книги Ирак - их различия совершенно нивелированы в силу того, что везде срабатывает один и тот же возбудитель: прецедент неповиновения. Стоит какой-нибудь козявке издать гордый воинственный писк, и вот уже дядя Сэм вовсю гоняется за ней с огнеметом. Проницая границы и сливая в экстазе "свое" и "чужое". Эпоха модерна с ее невиданными зверствами выдвинула на первый план утонченные политические конвенции, эффектные субституты, позволявшие представителям "цивилизованного" мира восхищаться собственным гуманизмом и скорбеть по адресу неразумных стран третьего мира, нуждающихся в опеке. Бесконечные политические провокации США, будь то поддержка оккупационных войск Сухарто в агрессии Индонезии против Восточного Тимора или финансирование колумбийского криминала под видом борьбы с наркотическим бизнесом, являлись, по сути, следствием необходимого обскурантизма. В глобальном мире обскурантизм отживает свой век: ему на смену приходит то, что Хомский в другой своей известной работе назвал "новым военным гуманизмом". Его новизна в том, что он не скрывает своих истинных методов и почти не скрывает своих намерений. Это возвращение к прямому действию, субъект которого лишь по инерции использует маскировочную риторику, в действительности уже в ней не нуждаясь. Разрыв между словом и делом приобретает характер онтологического зияния, призванного вызывать шоковую реакцию, держать не в страхе неизвестности, но в страхе ожидания. Ясно, что будет хуже, вопрос - когда.

В описываемых Хомским сюжетах непосредственная стратегическая выгода США оказывается отодвинута мистическим "неистовством", "яростью", "фанатизмом", которые атрибутируются такими чисто американскими эпитетами как "недопустимый" и "неприемлемый". Зачем превращать Тихий океан в Американское озеро или Кубу - в один из штатов? Хомский приводит массу подтверждений маниакального состояния своих соотечественников, но не дает ему внятных объяснений, хотя все время только о них и толкует, только к ним и взывает. "Не допустить распространения свобод", "держать в узде" всевозможных голодранцев - такая тактика по определению не вытекает из чистой экономики. Для понимания американских стратегических инициатив необходимо учесть весь губительный путь человеческой истории, которую можно описать как своего рода вырождение неродившегося. В главе "Наследие войны", образующей концептуальное ядро книги, Хомский пишет, что, по крайней мере, начиная с Библии человечество алчно ищет способы сакрализации войны, придумывает хитроумные моральные системы, в которых злодеяние получило бы священный статус. Бесконечные выгоды, которые сулит сила, и бесконечные страдания, которые приносят попытки буквального прочтения заповедей Божьих, не оставляют сомнения в выборе. Добивая остатки беспомощного и жалкого "здравомыслия" "просвещенного европейца", американец Хомский со знанием дела пишет:

"Последствия войны должны расхлебывать проигравшие. За тысячи лет мы получили этому множество убедительных доказательств. Те, на чьей стороне сила, обычно испытывают слишком сильное моральное истощение или слишком переполнены самодовольством, чтобы брать на себя какую-то роль или ответственность, хотя для них изображать из себя страдающих жертв - беспримерная форма морального падения".

Тут нельзя не вспомнить, что замаливанием исторической вины до недавнего времени была занята именно проигравшая Германия, а не Россия, поглощенная сознанием своего низкопоклонства перед Западом и жестоко ненавидящая "лиц кавказской национальности".

США - не просто изгой, но и негативная модель для других изгоев, объектов агрессии. Страны, подвергающиеся преследованиям, вынуждены играть по правилам, которые им навязываются. При этом США остаются "пустым центром" в ими же выстроенной иерархии. Мяч в их ворота был пока что забит лишь однажды, и то уже после выхода книги - все понимают, когда. Характерно, что резонанс этого события сопоставим с бомбардировками японских городов в 1945 году. Резонанс затмевает не только само событие, но и его причины: и то, и другое медиализируется, что приводит к смещению фокуса и успешной замене реального символическим. Этот же порядок заимствуется и другими странами: достаточно посмотреть русские сериалы о Чечне или бесконечные выступления Бен Ладена, высылавшиеся на Аль-Джазиру наложенным платежом.

Беспрецедентность цинизма в инвертировании общечеловеческих ценностей затмевает даже тот очевидный факт, что ценности, столь поспешно аттестованные, были выработаны внутри относительно небольшой группы людей на чрезвычайно небольшой территории, примерно совпадающей с нынешними границами Европейского Союза (его предстоящие члены - не в счет). Америка выворачивает их наизнанку и продает обратно, непомерно взвинтив цену. В отличие от европейцев, якобы обманывающих друг друга тем, что они живут сами и дают жить друг другу, американцы свободны от подобных иллюзий; ими владеет другая, более масштабная иллюзия абсолютного превосходства. Пока, впрочем, эта иллюзия последовательно претворяется в жизнь.

С большинством мыслей мятежного профессора нельзя не согласиться ввиду их очевидности, но мозги он промывает не хуже ястребов из Пентагона. Как обычно, в книге весьма частотны апелляции к документам такой степени секретности, что упомянуть их нет никакой возможности. Преобладают же ссылки на мнения, что только умножает сущности - это если, конечно, следовать призыву автора "основываться на фактах, а не на вымыслах". Только зачем? Хомского можно понять. Американская военщина (а с ней и израильская - кто-то, может, вспомнит Галича?) известна всему свету. В том числе своей оперативностью. Разоблачать ее надобно не менее стремительно. Отсюда издержки поточного производства. Однотипность инвектив, универсальный ход разоблачения, примелькавшаяся смесь патетики с канцелярщиной. Когда на повестке дня стоят жизненно важные вопросы, становится не до стилистических изысков. Главное - рассказать правду, как умеешь. Бог с ним, что один из лидеров иракского резистанса "повторил позицию" (С. 42), а ООН предупреждало, что "планируемые бомбардировки могут иметь "катастрофические" последствия для людей, переживающих огромные страдания" (С. 43). Ничего, что об эту завораживающую риторику ударяешься почти на каждой странице, главное - суть.