Нормальное безумие

А.С.Пушкин. Медный всадник. Петербургская повесть.

В частной переписке некоторые коллеги выразили мне порицание за давешнюю рецензию на "Гранатовый браслет", осудив меня за позицию здравомыслящего обывателя, который во всякую аномалию тычет пальцем со словами "неудачник" или "свихнувшийся".

Мне трудно с этим спорить, потому что это разговор об эмоциях, в котором логика молчит. Мне трудно объяснить, что комплекс неудачника, как я его понимаю, – это не последствия ударов судьбы, а исключительно состояние души, которое не соотносится впрямую ни с успехом, ни со славой, ни с деньгами. Мне трудно декларировать свою любовь к нормальным людям на культурном поле русской литературы, потому что против меня сразу же выйдут и Толстой с Пьером и Левиным, и Чехов с Астровым и Гаевым, и Достоевский со всеми своими героями. А кто останется на моей стороне – почти никого, один Пушкин.

Почему же, спросят меня, ты выбрал для такого разговора как раз то единственное произведение Пушкина, герой которого – предтеча всех маленьких людей русской литературы, да к тому же сходит с ума?

На эти два вопроса у меня два ответа.

Во-первых, Евгений никакой не маленький человек. Да, он не вспоминает о своих знатных и знаменитых предках, да, он стоит невысоко на социальной лестнице. Но давайте вспомним, о чем он думает в ночь перед наводнением:

...о том,
Что был он беден, что трудом
Он должен был себе доставить
И независимость и честь;
Что мог бы Бог ему прибавить
Ума и денег; что ведь есть
Такие праздные счастливцы,
Ума недальнего, ленивцы,
Которым жизнь куда легка!
Что служит он всего два года;
Он также думал, что погода
Не унималась...

Откуда среди этих грустных размышлений вдруг неожиданное замечание про "всего два года"? Да просто Евгений лишен всякого пораженчества: он служит всего два года, он доставит себе трудом и независимость, и честь, он молод, у него есть Параша. Недаром после описания этих мыслей Пушкин подводит итог: "Так он мечтал". А что до легкой обиды на судьбу, подарившую больше благ "праздным счастливцам", – так кто ж порой не испытывает подобных чувств!

Во-вторых, стоит вспомнить, при каких именно обстоятельствах Евгений сошел с ума. Сначала он провел несколько страшных часов верхом на льве, в центре урагана. И страшился, как мы помним, "не за себя". Представьте себе состояние человека, едущего на лодке через страшную, бурную Неву и не знающего, жива ли его возлюбленная, которой он ничем не мог помочь во время катастрофы, даже не был рядом. А потом он не находит не только девушки, но ни дома, ни ворот. Не забудьте, что у Евгения, кроме Параши, нет, судя по всему, ни близких, ни родных, ни друзей. И все это в городе, в котором и у самых здравомыслящих людей начинается психоз. Право, я бы скорее поставил под сомнение нормальность Евгения, если бы он после всего этого не сошел с ума.

На это мне могут возразить: Евгений не поэт, не художник, вообще не творец. Ведь это именно у людей творческих, сверх общей мерки одаренных, повседневная ненормальность и странность являются профессиональными свойствами. Так что человек без легкого или нелегкого безумного блеска в глазах, скорее всего, не слишком-то интересен.

И этот аргумент мне совсем нечем было бы крыть, когда бы не Пушкин. Да, он в русской литературе – да и в русской истории, наверное, - один такой. Жаль – может быть, совсем по-другому повернулась бы наша история, если бы среди гениев и духовных лидеров нации было бы больше нормальных людей. Но говорить об этом в сослагательном наклонении бессмысленно – все равно как предполагать, что было бы, проживи Пушкин еще 30 лет ("а если бы он прожил еще 200 лет? Вопрос равно бессмысленный", - замечает М.Л.Гаспаров).

Да и не поэтому я заговорил о "Медном всаднике". А потому, что это – один из самых волшебных стихотворных текстов, написанных на человеческом языке. Недаром же эта простая, короткая "Петербургская повесть" по сей день вызывает такой интерес, такие разноречивые интерпретации. Недаром исследователи вычитывают из нее что угодно – от сбывшихся пророчеств до идеологических парадигм (типа противопоставления индивидуума и державы). Такое богатство трактовок никогда не порождается богатством идей в произведении – его источник на более глубоком уровне, во множественности смыслов, которые предлагает сам язык и поэт, как инструмент языка.

Говоря о языке, я имею в виду не только сочетания слов и предложений между собой, но и более сложные отношения одних частей текста к другим – назовите это композицией или, если угодно, структурой. Например, знаменитые львы, которые появляются дважды почти в одинаковых строчках, но в этом "почти" и заключено поэтическое чудо.

В первый раз:

Где над возвышенным крыльцом
С подъятой лапой, как живые,
Стоят два льва сторожевые...

Чуть далее (спустя 30 строк):

И обращен к нему спиною
В неколебимой вышине,
Над возмущенною Невою
Стоит с простертою рукою
Кумир на бронзовом коне.

Во второй раз:

...На крыльце
С подъятой лапой как живые
Стояли львы сторожевые,
И прямо в темной вышине
Над огражденною скалою
Кумир с простертою рукою
Сидел на бронзовом коне.

Я ничего не хочу комментировать. Обратите лишь внимание на то, какие силовые линии протягиваются от одного фрагмента к другому. Что два льва стоят с подъятой лапой. Что в первом случае "как живые" выделены запятой, а во втором нет (может быть, это работа текстологов и издателей, не знаю – но в любом случае это создает дополнительный пласт напряжения). И как изменился образ Медного Всадника от перестановки крест-накрест частей двустишия и замены одного слова.

Или

Нева металась как больной
В своей постеле беспокойной.

Или

Где прежде финский рыболов,
Печальный пасынок природы,
Один у невских берегов
Бросал в неведомые воды
Свой ветхий невод...

Это та вода, которая в поэме предстает страшной, хтонической силой, которая в этих строках названа "по имени" лишь раз, но присутствует в каждом слове, заливая подсознание читателя.

Описание наводнения построено так, что по коже идут мурашки. Вот единственный пример:

...Челны
С разбега стекла бьют кормой.

До Эйзенштейна и его открытий – почти век. А тут предвосхищены все секреты монтажа. Представьте себе эту картину изнутри комнаты.

Хватит. Цитировать можно до бесконечности. "Шипенье пенистых бокалов / И пунша пламень голубой". "Котлом клокоча и клубясь". "И тяжело Нева дышала, / Как с битвы прибежавший конь". "И ясны спящие громады / Пустынных улиц, и светла / Адмиралтейская игла". Сразу хочется в Питер.

Сейчас, когда я дописываю эти строки, рассвело уже и в Москве.

И во всю ночь, безумец бедный
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал.

Будем считать, что мы отметили юбилей, а заодно - тринадцатый выпуск "Чтения без разбору".

Виктор Сонькин

---

Web-присутствие

Сам Медный Всадник, то есть фальконетов памятник, представлен в Интернете множеством картинок и описаний. На официальной странице мэрии Санкт-Петербурга можно рассмотреть его с той стороны, на которой латинская надпись. На другой питерской странице - с той стороны, на которой русская. Вот еще один вариант, сразу в двух ракурсах. (Кстати, я не знал, что постамент памятника - "гром-камень" - символизирует волну.) На сайте horse.spb.su тоже есть страница про Медного Всадника, в основном про лошадь, на которой сидит Петр. "Конь под Петром, - пишут авторы текста, - сильно отличается от лошадей всех известных конных монументов Европы, спокойно и торжественно "шествующих" под своими знаменитыми всадниками". Вот это неправда. А еще смотрите здесь, здесь, здесь (по-английски), здесь (хорошая информативная англоязычная страничка про Петербург). А здесь рассказано про решетку вокруг памятника.

Самый выверенный и удобочитаемый текст поэмы находится в библиотеке Е.Пескина.

Из других ресурсов: обширная статья Брюсова (кстати, кто мне подскажет, отчего на огромном уличном плакате со стихами Брюсова про Москву автор обозначен как "В.С.Брюсов" что ли. Ну не знали отчества, написали бы просто "В". Загадка.) - комментарий к изданию 1909 года, первому полному авторскому варианту поэмы. Наиболее интересная часть - история черновиков. Следовать за мыслями великого человека, как известно, есть наука самая занимательная. Юлия Щек рассматривает пространственно-временные связи в поэме. Натан Эйдельман, эссе "В пушкинском зеркале" на сервере Vivos Voco - перепечатка из журнала "Знание - сила". Поддержанный Соросом проект "Пушкин на Нижегородчине". Там же - программы Болдинских чтений, начиная с 1977 года, и восхитительно подробный список литературы о болдинских произведениях Пушкина. Напомним, что "Медный всадник" был написан в 1833 году, во время второй, "малой", Болдинской осени, которая дала еще "разве что" "Пиковую даму" и "Историю Пугачевского бунта".

Журнал "Slavic Review" анонсирует свой юбилейный пушкинский номер - без "Медного всадника" там не обошлось: Дэвид Шенголд будет сравнивать поэму с "Легендой спящей долины" американца Вашингтона Ирвинга. Поэт Дуг Таньюри на Geocities публикует свое - неожиданно хорошее - стихотворение Bronze Horseman. А есть еще шизофренический трактат "Медный всадник - это вам не медный змий"; но о нем исчерпывающе рассказал Роман Лейбов в одном из выпусков "Бессрочной ссылки". А Антон Носик в "Газете.Ру" опубликовал к юбилею передовицу с очень интересным линклистом.