• Событие: номинационный список "Национального бестселлера".
• События: "Акварель для Матадора" в продаже. "Голубое сало-2" - лучшая творческая среда.
• Исчезновение Галковского.
• Деконструкция Немзера.
• Объявлементи: pусский мат с Плуцером-Сарнo.

Хочу быть бест

Премия "Национальный бестселлер" хороша уже тем, что ее концептуально ругают больше, чем любую другую литературную награду. Сегодня она объявляет список номинатов-2001. Отличается он двумя вещами. Во-первых, многие выдвинули себя (вариант: мы с Бавильским выдвинули друг друга, подобно испуганно-голодным волкам), во-вторых - что более ценно, - в списке довольно много рукописей, из чего следует, что не зарастет, не заховается, не пресечется.

Акварель подана. Садитесь

Личная моя новость - взвидел белый свет и продается в магазинах мой многострадальный роман "Акварель для Матадора".

Эпопея с ним началась в 1997 году. То есть я и раньше собирался написать четкую коммерческую книжку, но не считал возможным обращаться к издателям: ждал, пока предложат сами. "Вагриус" предложил, дал мне аванс (я на него в Венецию съездил), Глеб Успенский, директор, много боролся с моим текстом - с тем, что в нем было от "тусовки" и "постмодернизма". Очень убедительно боролся, мне потом, когда я остался с романом один на один, это помогло. Роман в "Вагриусе" дошел до второй верстки, должен был ехать в типографию, а тут кризис бабах, Успенский бесится, кричит мне в телефон, что на спецпроекты у него денег нет. Ну, нет и нет. Я, разумеется, ему перезванивать не стал: опять решил ждать, когда издатель сам появится...

А, нет, вру. Вру. В пару мест я текст предложил. Мне оттуда отвечали, что роман пропагандирует наркотики и межнациональную рознь. Ну и я понял, что снова нужно ждать спецпредложений. Чтобы иметь дискурсивное преимущество: не я предлагаю, а они просят. Роман два года лежал, уплотнялся. Усушка-утруска... Стал короче и энергичнее. И тут поступило предложение от Виталия Гришечкина из издательства "Нева", который согласился написать в договоре, что "редактура и оформление согласовываются с автором". Я еще раз сел к роману, еще сократил, осовременил, чуть поправил сюжет... В общем, в книжке остались родимые пятна 1997-го, сейчас бы я иначе писал, но пятна - в терпимом количестве...

Это я так думаю. Вот что думает Митя Ольшанский, автор первой полноценной рецензии (сегодня в "Сегодня"). Смысл рецензии прост и логичен: роман сложен для тупых и туп для умных. Вот уж какого эффекта - вполне вероятного - мне от романа не нужно. Нужно мне, чтобы и умные, и тупые полюбили его и купили много штук. Типун тебе на язык, Митя.

О чем пока не говорят журналисты (до Митиной рецензии были маленькие заметки по радио и в "Экслибрисе") - как книжка издана. На белой бумаге и с 13-ю внутренними иллюстрациями, что для боевика, конечно, роскошь. Она, правда, только на первых 5 тысяч, дальше попроще печать пойдет. Вот одна из картинок Святозара Острова (как я его в Питере искал - 10 художников обошел! - как потом с издателями за его гонорар воевал - отдельные эпопеи).

Сало в шоколаде

Пусть сегодня будет день саморекламы: я тут по случаю стал победителем "Тенет". За "Голубое сало-2". Это приятно: а то все были, а я нет. Победа пришла в хитрой номинации "сетевой дискуссионный клуб/ творческая среда", голосовало за меня всего 5 человек, да и писал-то не я, а граждане, я просто конкурс объявил, но все равно - лауреат. Прекрасно!

В тупике

Куда-то делся сайт Галковского. Не отзывается адрес www.samisdat.ru. Можно почитать лишь разборку с шестидесятниками на РЖ да отчет о посещении ФЭПа. Ну, грустно. Ау, Галковский! Хэтэтэпэ!

Сосипатыч

Галковского, стало быть, под мышкой нет, а потому не могу процитировать, как он Сосипатыча (есть у него такой персонаж) описывает. Но в общих чертах понятно и по одному только имени. У Сосипатыча, во-первых, есть валенки и шапка-ушанка. Во-вторых, он стопудов во всех вопросах, касающихся морали и нравственности. В-третьих, у него есть свой угол (сиречь контекст), к которому он относится страстно, пафосно, ревниво, в котором - сам Сосипатыч, во всяком случае, так думает - он стопудов во всех без исключения вопросах. Как дядя Вася про футбол. Завсегда знает, что нужно Бышовца тренером сборной, даром что этот Бышовец потом пять из пяти сольет.

Жызнь, видимо, такова, что всякая последовательная деятельность по обустройству угла инсталлирует в нас сосипатычность. В ком больше, в ком меньше, но сидят разноносые Сосипатычи и в Чупринине С.И., и (ну!) в Ананьеве А.А., и в Диме Кузьмине, и во мне-хозяине-сайта тоже, думаю, сидит и со стороны очень даже виден. Однако Сосипатыч натуральный, пар экселянц, в соку собственном, - он еще должен ботать, подобно Солженицыну (вот большой Сосипат!), на фене "инда взопрели озимые". Это вот решающий, мне кажется, штрих. Точка бесповорота.

Но сначала про угол. Угол Немзера, как всем известно, это толстые журналы.

"Осенью 1991 года я, вступая на лихую дорожку газетного обозревателя (да и литературной критики вообще), придумал себе задачу: портретирование якобы обреченных литературных журналов на странице "Культура" "Независимой газеты". Так сложилась "Журнальная галерея", цикл из десяти статей. Шесть московских журналов, два питерских, два губернских - "Волга" и "Урал", что в силу алфавитного порядка "обрамили" конструкцию".

Это он пишет в новомировской заметке, посвященной кончине журнала "Волга", которая заметка, собственно, и послужила поводом к сегодняшней деконструкции. Журнально галерировать Андрей продолжал и все последующие годы, заслуженно снискав себе звание главного специалиста по толстякам: читает все, что они публикуют, имеет дома подшивки и не ленится всякий раз, рецензируя новую повесть Дрищенко в "Луче", помянуть и иные публикации этого автора в этом журнале, и присовокупить: а вот в прошлом году было на два листа длиннее. А в газете "Сегодня", помнится, главным (для меня) немзеровским жанром стали журнальные обзоры: помянет хотя бы полубуквой всякую заметочку и по поводу всякой четвертьбуквы выразит хотя бы некоторое мнение.

В "волжском" некрологе все эти немзеровские особенности налицо: он знает, что завпоэзией в журнале последние годы занимался версткой, перечисляет сотрудников нынешних и прошлых, упоминает мириад публикаций из последнего десятилетия, рассуждает о тактике редакции, аннотируя новую работу прозаика Александра Титова, выдает пристрастное знакомство с историей вопроса:

"Признаться, мне лично больше нравились прежние "волжские" публикации Титова - были они строже и чище тоном, обходились без стилевой ярости и гипертрофии сюжетных условностей".

Ну, и рассуждение общего характера подпускает:

"Был один из сильнейших в России (и уж точно первый вне Москвы) журнал..."

Даром что это откровенная кумовская ложь ("Урал" всегда был сильнее "Волги"), обеспеченная личной близостью автора к редакции; Сосипатычу виднее, кого в своем углу на какие места расставлять.

Благодаря вот этой тотальной осведомленности Немзер заслуженно получил в околотолстожурнальной тусовке репутацию главного критика. Какой редакции неинтересно про свою тактику послушать? Да любой редакции это интересно. Про тактику-то. "Временами меня смущает появление "знаменских", условно говоря, текстов в "Новом мире" или "новомирских" - в "Знамени". Надо же, как переживает. Того и гляди вены вскроет оттого, что "Новый мир" позволил себе "знаменскую" публикацию.

Известно, известно в редакциях, что ни одна публикация не останется криком кастрированного моржа в африканской пустыне: хоть Немзер да отклинется. Есть для кого работать. Читает редактор самотек, правит рукопись, читает заполночь срочную верстку: все не зря. Немзер думает о нас. По межгороду звонит уточнить планы на ближайший номер. Номеров московских изданий не ждет: прибегает за версткой с первыми петухами, под дверью ответсека сторожит. И критики, которые параллельно с Немзером писали про толстые журналы, неизбежно часто его цитировали: споря ли, подтверждая ли свою мысль...

Собственно, с мыслями у Андрея никогда особо густо не было. И вкусом художественным он похвастать не может: филфак филфаком, а если парень о "Кыси" вот эдак пишет, то о тонких эстетических тканях в разговоре о нем лучше забыть (причем эта его поразительная нечуткость к литературе особо ярко проявляется сейчас - когда приходится все чаще оценивать экую-нибудь другую жизнь типа "новых модных"). Тут феномена иная. Вместо мыслей и вкуса: начитанность (понятно, что весьма "определенная") и задушевность. Любимый тип рецензирования - пересказ сюжета с оценочной интонацией (если пересказывается говнеро, то с сарказмом, если Слаповского - то с дурашливой приветливостью).

Вот опять из про "Волгу" пример.

"Александр Титов в этот раз представляет диковатую деревенскую фантасмагорию, отзывающуюся то плутовским романом, то резкой сатирой, то вольным философствованием о стати русского народа и его повязанности с кровавой революцией. Бредут по лугам, лесам и деревням железный революционер (некогда анархист-коммунист-комиссар, потом сталинский зек, теперь маловменяемый старикан) Пал Иваныч с рассказчиком, которого зовет он "селькором". (Сам Титов служит в районной газете в Липецкой области.) Мир окрест их какой-то странный - то ли от чернобыльской радиации и прочих вековых бед, то ли от злоупотребления путников горячительными напитками, то ли от многошумных и страстных воспоминаний Пал Иваныча, перемежаемых обличениями прошлой и настоящей мировой контры. И похоже, другого мира героям Титова увидеть не дано: в свою пору Пал Иваныч достаточно начудесил - по сей день его художества отзываются. Сквозь нынешнюю выморочность то и дело проступает минувшее, а рассказы о давних днях на глазах перетекают в окружающую "очарованных странников" обыденность".

Генетически это близко к жанру школьного изложения, в котором важно не просто тупо запомнить, Емеля ухайдакал ли Клавдию, Клавдия ли - вся в шали, в слезах - вышла с утра на крыльцо, но и прочувствовать. Немзер пишет чувственно. Пересказ, выжимающий слезу (ну это я лишь про интенцию; слезу Андрей выжимать не умеет - мощностей маловато) или иной какой нравственноокрашенный белый тезис. И это нашему толстожурнальному огурцу, семена которого воспитаны либо глубоким совком, либо перестроечным "Огоньком", - по нраву и по мозгам. Пересказывает - прочел, значит. Отнесся. Через сердце пропустил. В свой угол прибрал.

С толстыми журналами, однако, за отчетный период приключилась трагическая пертурбация. В начале 90-х они были стержнем процесса (или хотя бы казались; законны возражения, что и тогда самое интересное происходило в других местах - в "Комментариях", в "Митином", в "Месте печати"), сейчас они - на его обочине. Такой сдвиг часто происходит незаметно для его агентов, омаргиналевшая толстожурнальная тусовка продолжает читать своего Немзера, как бы не заметив, что он почти последний: текстам из ТЖ на страницах газет и тонких журналов с каждым месяцем уделяется все меньше места. А Немзер дует и дует свою дуду. И о новом мейнстриме если судит - с толстожурнальной колокольни и судит.

Недавно, после некоей большой литтусовки, пошел я довыпивать в стекляшку со старыми своими любимыми собутыльниками - тройкой-пятеркой сотрудников толстых журналов. Люди все хорошие. Один лауреат то ли Букера, то ли Антибукера. Разговор вдруг зашел о писателе Ш-щ. Вот, говорят, его критика, бл, раскручивает, а писатель Ш-щ, бл, никакой. Я говорю: позвольте, никто его не раскручивает. Кто? Они: вот Немзер, бл. Спрашиваю: кто еще? Молчат. Я говорю: как раз всем на Ш-щ наплевать - и Ольшанскому, и Данилкину, и мне. Они говорят: ну-у, ты в интернете...

Интернет, если вы не в курсе, это что-то типа Альфы Центавра. Или адыгейского языка.

Ладно, говорю, я в интернете. А Ольшанский с Данилкиным? А ребята не знают, что это за чучела такие Аналкины.

Вот эти собутыльники мои разлюбимые и есть читатели Немзера. Боюсь, основные его читатели. Зато уж среди них он - главный авторитет. Может в одиночку сделать автора известным, как это произошло с вышеупомянутым Слаповским. История, кстати, весьма поучительная. Слаповский - сочинитель, что называется, небесталанный. Первые его вещи можно было читать. В последнее время, впрочем, он резко сдал: "День денег" - коврижка несъедобная, газетный проект Алексея - социальные типы в "Известиях" - просто глупость. Сильно испортился парень, и, думаю, важную роль сыграл в этой порче Немзер, откликашийся на всякий слаповский чих петушиным взбодром. А тот и верил, чудак. (Сейчас Слаповский подался телесериалы писать, что во благо: там контекст реальный, мозги вправят.)

Ну, пора возвращаться к теме внутреннего Сосипатыча, который сидит во всяком из нас. Отчего-то мне кажется, что главный сосипатычев атрибут - стилистика. Кто мы, в конце концов? Производители букв. Аж заколдобимся. И вот какие буквы производить в статье о гибели "Волги" Немзер А.С., 1957 года рождения, выпускник МГУ и такой же аспирантуры, кандидат филологических наук, преподаватель театральной академии.

"Бились-крутились лауреаты Малого Букера...

Перемогались из кулька в рогожку...

Помощи просили у богатых богатин...

Приохотить читателя...

Давеча, известное дело, не то, что таперича...

Приметны у Галиной неровности? Приметны...

Кому - печаль да тревога, а кому - красный денек..."

А?!

И не сказать ведь, что плохо это сказано. Скорее даже хорошо сказано. Подковыринка приметна, приохотка перемогается хоть отбавляй. Хорошо сие сказано, хорошо! Только чуть-чуть эзотерично сие подъелдыкивание. То есть - совсем эзотерично. Еще большая Адыгея, нежели интернет. И идейно началась у преподавателя театральной академии полная Адыгея - как он хорошо роман Шишкина про "Измаил" расшифровал как оправдание эмиграции!

Люблю ли я Немзера? Круг узок: люблю. То зегзицею взверещит, то рецензией в стихах порадует (в газете "Сегодня" пару раз так он делал), то кого-нибудь метелить начнет, а в ярости Немзер бывает дородист, хорош. Человек милый, искренний. А то, что уперто работает с маргинальным материалом: так прекрасно же это, прекрасно, я сам столько картриджа потратил на воспевание всяческих маргинальностей, мне ли за это камень бросать (тем более в такую маргинальность: с толстыми журналами и у меня связь кровяная, любовная)... Один, короче, из лучших буратин нашего театра (или, как в подобных случаях изъясняется сам Немзер, "один из тех, без кого невозможно представить литературный процесс").

Тут важен еще такой коленкор: ко всякому рано или поздно подкрадывается Ее Величество Невменяемость. К каждому своя. Похоже, на Немзера уже начата с небес решительная атака: чем-то иным кулек, рогожку и наезды на эмиграцию объяснить трудно. Способен ли Андрей Семенович услышать окрик "остановись", способен ли, как говорит Сосипатыч, очухаться, углядеть тот момент, когда лыжа соскальзывает на непоправимую лыжню?

Пусть он окажется способен к этому ко всему.

Больше я, конечно, озабочен самим собой: услышу ли я мягкие шаги своей Невменяемости? Скорее всего нет. Расслышу ли предупреждение доброжелательного наблюдателя? Очень может быть, что не расслышу.

Шанс один, господа: меняйте коней. Издания, форматы, жанры, любимых авторов, образ жизни, предмет речи... И этот шанс невелик, но других вовсе нет.

Про это

"И пень просил у елочки / Четыре раза в день. / А елочка ответила: / "Иди ты на хуй, пень! / Когда пойдешь на пенсию, / Еби хоть каждый день" (Школьный фольклор 454).

Кто хоть раз видал Плуцера-Сарно, не забудет никогда. Габаритами и выражением циферблата он напоминает защитника "Филадельфии флайерз", только взгляд спокойный и как бы интеллигентный, что пугает еще больше. Вот его биография.

Вот фрагмент объемистого словаря, посвященного бытованию в русском языке слова из трех букв - в середине "у", но не "душ".

А вот его обращение к тебе, милый читатель:

"Дорогие друзья. Первый том десятитомного словаря русского мата - словарь слова "хуй" - выходит в одном из петербургских издательств. Всего в нем 523 подробных фразеологических статьи. В ближайшее время в печать сдается второй том словаря мата. Это будет словарь лексических и фразеологически связанных значений слова "пизда".

В связи с чем большая просьба к авторам: присылать контексты слова "пизда", "иллюстрирующие" фразеологию и сочетаемость данной лексемы. Контекст должен быть максимально широким (2-3 фразы). Прежде всего нужны фразеологизмы (типа: пиздой накрыться), сочетаемость (типа: черна пизда) , а также употребления слова пизда в непрямом значении (например, "пизда" в смысле не "вагина", а "женщина", "предмет", "состояние" и т.п.). Наибольший интерес представляют контексты из источников 20 века. Нас интересуют равно и художественные, и нехудожественные тексты: письма, случайные записочки, любые маргиналии, примеры из устной речи и проч. Художественное "качество" не является критерием их отбора в словарь. Разумеется, все печатные ссылки на авторов, приславших тексты, печатные благодарности и проч. обязательно будут сделаны в словаре. Чтобы не дублировать работу, ниже прилагается список источников, уже имеющихся в словаре".