Любовники смерти (тематический выпуск)

Вот взять того же Акунина, прости Господи. Можно, конечно, объявить главным событием последней недели выход двух "Любовников смерти": женской версии и мужской. На магазине "Москва" крупными буквами начертано: ВО ВСЕХ ОТДЕЛАХ НОВЫЕ РОМАНЫ... На "Озоне" две этих "сущности" за два дня стали бестселлерами недели, а к десятому дню продаж станут бестселлерами месяца. Победа неистового сочинителя особо заметна на фоне летнего репертуарного затишья.

А ведь хитрый Акун, терпеливо "приручив читателя" (выражение Г.Ш.Чхартишвили), вертит им теперь, как хвост собакою. "Любовница" с ее декадентскими страстями, будь она сочинена незнакомцем, вызвала бы ленивый интерес окололитературной тусовки; но нет, ее хавает полнокровный пипл. Чарльздиккенсовский "Любовник" не богат собственно детективностью; я вот лично таких книжек не читаю, но под пером Злодея (именно так, напомню, переводится с японского псевдоним создателя Эраста) любой жанр преображается волшебным образом...

Но если кидать в первые строки информколонок все акунинские новости (Верхувен хочет экранизировать "Азазель" - чем не сенсация? Да просто гиперсенсация, ни один текст совр. русс. лит-ры близко не подходил к пригороду Лос-Анжелеса на букву Ха), то других просто не будет заметно. А жызнь-то и помимо Большого Акуна себя влачит. Так что - пусть "Любовники За" проходят не по ведомству событий литературы (это Событие - акунинская эпоха - уже произошло и находится сейчас в плавной длительности), а по ведомству событий частных жызней. Моей, например: я четыре дня радовался новым книжкам.

Но не пирожными едиными: вот вам тяжелый хлеб Русской Поэзии. Ключевые авторы - держащий форму ветеран уралец Кальпиди и кумир учащейся молодежи москаль Воденников - выступают с мощными новыми блок-бастерами.

Светает

Вот сайт книжки Виталия Кальпиди "Хакер". Красивый. Шабуров рисовал-старался, не спал-не ...). "Хакер" выйдет в начале осени, на сайте будет выложено 12 текстов (примерно треть книжки) - по одному-два в неделю. Я, по мере сил, буду представлять их в "Уиклях". Текст первый - "Анюта". Начинается он со слова "стареет".

Стареет сентябрь китайских шмелей,
про север сирени написано в книжках,
да инициалы зачатых детей
у женщин на левых синеют лодыжках,
да что-то еще неспроста начинает
светать и - светает, светает, светает...

Зачатые дети, всемирное насекомство, книжки и коленные чашечки - "Анюта" исполнена этих обычных для Кальпиди мотивов. Так же как и привычной технологии перетекания одних сущностей в другие, такие мебиус-ленты, одна сторона которых состоит из букв, другая - из лимфы.

Раздоенных змей не горчит молоко,
мальчишка ломает стрекоз об коленку,
чтоб в чашечку этой коленки стекло
стекло, образуя в зазубринах пенку -
не зря же природы фальшивый хрусталь
покрыл изнутри насекомую шваль, -

я бы назвал эту строфу идеальной (такой шар с хрустально-ватной взвесью), если бы не змеи, которые язвятся и не до конца мне понятны. Ровно та же история еще с одной строфой:

Купальщица (а фрагментарно - змея)
себя из ночной вынимает рубашки
и не замечает, как ветра струя
синхронно хлопчатобумажной отмашке,
не чуя подлога, летит с высоты
подуть на фальшивый костер наготы.

Вновь смущает въедливое змееводное. Потому лучшей строфой стиха придется наречь следующую:

С рубашкою не прекращая возню,
до шеи - обычная Анна, а ниже -
Анюта-купальщица - попросту ню,
вот только три буквы легко и бесстыже
она через голову снимет рывком,
шагнувши по гальке босой босиком. -

пусть и не такую тугую и изобретательную, как две предыдущих, но зато великолепно гармоничную. И заодно работающую на мой тезис о нарастании в творчестве Кальпиди настроений спокойного созерцания. Последовательный болельщик его творчества согласится, надеюсь, со мной, что ранний Кальпиди был куда более буен и страстен, и нерв в стихе предпочитал плавности и изяществу. Лично для меня апофеозом страстности стали "Правила поведения во сне" (из книги "Мерцание", 1995): напряжения выше быть, по-моему, не могло, потому что его попросту не бывает...

Причина эволюции тональности должна крыться в какой-нибудь необоримой ерунде типа возраста. "Блестит пустота небольшого объема, вращая зеленую кровь водоема" - это еще не самурайский покой, но уже внимание человека, способного просидеть без движения на садовой скамейке хотя бы чуть больше семи минут. В "Анюте" Кальпиди неторопливо разворачивает зрелище пляжа, с неспешностью бутафора выводит на сцену публику, позволяет себе стариковскую анфиладу "ну...". Я понимаю это "ну": чуть отставая от Кальпиди по возрасту, я, похоже, превзошел его в славном деле отказа от битвы: ну, грядет старость, вот она дышит почти в лицо, и спать одному в обнимку с подушкой уже мыслимо, даром что грустно.

У Кальпиди же во второй половине стиха лирическое Оно лопается от злости и начинает костерить почем свет стоит особ милого пола - в частности, "за то, что их плечи не трогал в постели". Чуть позже лирический герой уезжает было за горизонт на автомобиле BMV, но неожиданно вновь разражается анти-девичьими тирадами, что, очевидно, означает решительное нежелание расставаться с молодостью. Излишне указывать в этой связи на какую бы то ни было тщету.

Но не излишне вернуться к первой строфе: напевное "неспроста начинает светать и - светает, светает, светает" оборачивается для меня страшной эмоцией моей собственной близкой старости.

Колобок

Молодой красивый Воденников в начале "Цветущего цикла" закладывает о смерти бешеный вираж.

Землею пахла, воздухом пылила,
а выпила меня и отпустила
(ну, вот и пусть сама в земле лежит).
У молодости безобразный вид,
когда она уже остыла.
Да и без нас уже напичкана по горло
земля, как курица, но вот приснилось мне,
что мой отец (точнее, папа) умер
и на прощанье - озверел во мне.
Как колобок, вертящийся, паскудный,
все прыг да скок по венам и рукам,
а мне вдруг кажется, что я его забуду,
а мне вдруг кажется, что я его отдам...

Выбитый из себя Кальпиди-эмоцией, чтением этих трех строф и последующей заметкой, я пока не способен на комментарий. Даже цикла не дочитал: сунул распечатку в карман и пошел в парк. То есть вы имеете возможность прочесть нового Воденникова раньше публикатора. А я прочту после встречи с армянином (о котором, впрочем, вы еще не знаете).

Карпинск

На Урале продолжают кончаться друзья. Вслед за Романом Тягуновым, Борисом Рыжим, Олегом Еловым умер Сергей Нохрин. Сердце: пил много, и не успел бросить. Надо бы мне успеть бросить.

Умер он уже недели две или три. Я не стал про это писать, поскольку... Неважно, поскольку. Но вот мне прислали его сборник "Чипчиром" (Екатеринубрг, "Честное слово", 1993), я нашел там свое любимое стихотворение "Карпинск", которое теперь и переставляю заскорузлыми пальцами из книжки в файл.

Жестокий вывих топора.
Бараков смоль, слоеный уголь.
И не дождаться со двора
От жизни здешней новых звуков,
помимо звяканья ведра.
А время, набирая ход,
Летит Чапаевым в папахе...
И, начисто забыв свой род,
глядит, как бегают собаки,
печальный немец у ворот.
Как этот немец обрусел!
Как этот немец поседел!
Зачем стоит здесь этот немец?
Зачем он трогает свой палец?
Наверно, думает: "Вот палец.
Мой славный палец, гутен таг!
Как мы вдвоем с тобой старались!
Так поживем еще хоть малость
пускай не гут, но хоть бы так".

Малость - пожил.

Раки

Однажды я открыла своему другу страшную тайну: я, видите ли, ни разу в жизни не пробовала раков. Ну не приходилось, понимаете, не довелось! На что изумленный этой новостью приятель прореагировал тем, что пообещал в ближайшее время восполнить мой гастрономический пробел, дабы я не мучилась более этой досадной мыслью.

На следующий же день домашние встретили меня сообщением, что в холодильнике уже некоторое время томятся семь "моих" раков. Предвкушая долгожданное удовольствие, я метнулась к холодильнику и... обнаружила там внушительных размеров пакет с ЖИВЫМИ раками. Они шевелили усами, пытались передвигаться и вообще вели себя как абсолютно живые безобидные создания.

Представив себе, что их еще нужно варить, а потом есть, я буквально чуть не упала в обморок от ужаса...

Я тоже не ем раков, поскольку раки едят трупов. Вот уж настоящие любовники смерти. Но дело не в пропаганде санитарной этики, а в петербургском сайте "Академия подарков", посвященном этим самым подаркам. Интеллигентная и уже массивная конструкция, не перепечатывающая тупо из отрывных календарей советы дарить мужыкам прозрачное белье, а насыщенная журналистикой, фрагментами из мировой литературы, образцами упаковочной продукции самарского предпринимателя К.Приходько и - чем, вообще, люб сердцу интернет - историями читателей, которые, в отличие от мировой литературы, прочесть больше негде.

Сайт полезный (уже из шарики вы можете узнать, что сегодня имеет смысл поздравлять Юль с именинами, а армян с Днем Конституции) и добрый. А и на самом деле: что может быть лучше подарка? Ничего. Я вот, к стыду своему, не умею делать подарков. Не сделал привычки. Надо начинать: пойду отловлю какого-нибудь армянина и что-нибудь подарю ему на День Конституции. Как говорят у нас на Урале: поплачь о нем, пока он жывой.

P.S. Ехал недавно на "Оке" с водилой-инвалидом. В пробке или на повороте ли кто-то загудел. Инвалид давай мне объяснять: гудеть бесполезно и опасно. Вот, говорит, я недавно еду, а передо мной на велике знакомый. Валентин. Ну, думаю, подшучу над ним. Подобрался сзади и как гудну! Он в поребрик дзыньк, башкой об асфальт шмяк, лежит, не двигается! А перед ним еще девка на раме сидела, у ней нога между колес раз, хрясть! Довольный такой инвалид, рассказывает с удовольствием!

Приехал, куда ехал, встретил там приятеля, чечена Ильяса. Рассказал ему. А он в ответ: у меня дядя шутник был! Ездил в советские времена в загранку, возил всякие сувениры невиданные типа подушек-пердушек. И вот на одном банкете решил он ухлестнуть за дамой, а за ней еще адмирал ухлестывал: в форме, стройный! А мой дядя -чечен невзрачный, маленький. Куда ему против адмирала? Да есть куда! Адмирал встал тост за прекрасных дам произносить, а дядя ему на стул подушку-пердушку. Адмирал сел: тут же звук, запах! Адмирала тут же с инфарктом увезли. Не выдержал, гордый, позора...