Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
"Иностранная литература", # 6, июнь 2000
Дата публикации:  2 Июня 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати
Лауреаты ежегодных премий журнала | Содержание июньского номера | Тед Хьюз. Письма ко дню рождения | Е.Эткинд. Две смерти Ромена Гари | В следующем номере

25 мая названы имена лауреатов наших ежегодных литературных премий

Премия ИЛлюминатор
(учредители - "ИЛ" и КОНВЕРСБАНК)
присуждена СЕРГЕЮ ИЛЬИНУ
за перевод произведений,
вошедших в Собрание сочинений ВЛАДИМИРА НАБОКОВА в 5 тт.
СПб.: Симпозиум, 1999.



Премия Инолит
(учредители - "ИЛ" и КОНВЕРСБАНК)
присуждена ЛЕОНИДУ МОТЫЛЕВУ
за перевод романа АРУНДАТИ РОЙ "Бог Мелочей"



Премия Инолиттл
(учредители - "ИЛ" и КОНВЕРСБАНК)
присуждена НАТАЛЬЕ МАВЛЕВИЧ
за подготовку и перевод материалов Виртуального круглого стола "Французская литература выходит из чистилища" и за составление, вступительную статью и переводы в рубрике Вглубь стихотворения - "Псалом" ПАУЛЯ ЦЕЛАНА



Премия имени отца А.МЕНЯ
(учредители - "ИЛ", Всероссийская государственная библиотека иностранной литературы имени М.И.Рудомино, Институт восточноевропейской истории Тюбингенского университета и Академия епископата Роттенбург-Штутгарт)
присуждена МИХАИЛУ ГОРБАЧЕВУ



Премия имени А.КАРЕЛЬСКОГО
(учредители - "ИЛ" и Академия "Гражданское общество")
присуждена ИРИНЕ БУСЫГИНОЙ
за книгу "Регионы Германии"
М.: РОССПЭН, 1999



Почетный диплом критики "зоИЛ"
присужден ЕЛЕНЕ КОСТЮКОВИЧ
за перевод романа УМБЕРТО ЭКО "Остров накануне"



Содержание # 6

РИЧАРД ФОРД - Рассказы (Перевод с английского Л.Беспаловой)

ЧЕСЛАВ МИЛОШ - Город без имени (Фрагменты поэмы. Перевод с польского С.Морейно)

КАВАННА - Сердце не камень (Роман. Перевод с французского Алсу Губайдуллиной)

ТЕД ХЬЮЗ - Стихи из книги "Письма ко дню рождения" (Перевод с английского и вступление Глеба Шульпякова)

МИХАЛ ВИВЕГ - Летописцы отцовской любви (Роман. Перевод с чешского Н.Шульгиной)

Статьи, эссе

Памяти Е.Г.Эткинда (1917-1999)

МИХАИЛ ЯСНОВ - "Парижские письма" Ефима Эткинда. Е.ЭТКИНД - Три эссе. К.ДОЛИНИН - Впервые на французском языке

Курьер "ИЛ"

Авторы номера

Тед Хьюз

Стихи из книги "Письма ко дню рождения"

Перевод с английского и вступление ГЛЕБА ШУЛЬПЯКОВА

Из вступления


Книга состоит из 88 стихотворений, написанных - за редкими исключениями - свободным стихом, и представляет собой хронологическую летопись отношений одной из самых известных литературных пар ХХ века: Теда Хьюза и Сильвии Плат. Книга напоминает фотоальбом, где на каждой странице - по снимку: Хьюз и Плат в свадебных нарядах; медовый месяц в Париже - на фоне Елисейских полей; на берегу океана в США; Плат читает Чосера коровам Грантчестера; на крыльце дома по Ивовой улице; за рабочим столом; в пещерах Карлсбада.

Итак, в конце пятидесятых Сильвия Плат, американская подданная, получив стипендию для особо одаренных студентов, училась в Кембридже и писала стихи. Хьюз изучал археологию и антропологию, также писал стихи и, судя по фотографиям тех лет, был типичным "парнем из Йоркшира", то есть угловатым верзилой в кожанке. Они встретились в 1956-м на вечеринке в Кембридже и в тот же год поженились. Спустя некоторое время рукопись первого сборника стихотворений Хьюза "Ястреб под дождем" была отправлена по настоянию молодой жены на конкурс в Америку. Из 287 соискателей представительное жюри - Уистен Хью Оден, Стивен Спендер и Марианна Мур - остановило свой выбор на молодом англичанине, и через некоторое время книга Хьюза была издана в Соединенных Штатах.

Так началась его заокеанская карьера.

Два года - с 57-го по 59-й - наша поэтическая пара проводит в путешествии по США. Потом они возвращаются в Англию, чтобы поселиться в провинции: предположительно надолго. В апреле 60-го на свет появляется их дочь Фрида. Тогда же выходит первый сборник стихотворений самой Плат - "Колосс", и критики начинают говорить о незаурядном даровании молодой поэтессы. Через два года рождается Николас. Тогда же Плат уличает Хьюза в измене и демонстративно уезжает из деревни. А спустя некоторое время она, накормив и уложив детей, кончает жизнь самоубийством на кухне собственного дома.


Я - с улыбкою. Я - живучей
Кошки, которая Неминучей
Девять раз избегает. Мне


Тридцать. Это мой Номер Третий.
Что за причуда такая - не
Уцелевать раз в десятилетие?

(Из стихотворения Сильвии Плат "Восстающая из мертвых", перевод Виктора Топорова.)

Русский переводчик не зря уложил стихотворение Плат в цветаевский синтаксис: было, было между ними что-то общее и в лирическом максимализме, и в надрыве, и в чувстве судьбы. Разница только в том, что попытки самоубийства (а их было уже две) носили в случае с Плат - как бы это сказать? - терапевтический, что ли, характер. Каждый раз, чувствуя наступление мучительной депрессии, она пыталась предотвратить ее ответным ударом - сыграть в смерть и таким образом избежать ее. Первый раз, еще будучи ребенком, она выпила большую дозу снотворного. Второй раз, крутанув баранку, она бросила машину на встречную полосу и разбилась об эстакаду - но опять-таки уцелела. Третий - и последний - раз она воспользовалась газовой плитой.

Об отношениях Хьюза и Плат еще при жизни поэтессы ходило множество слухов. После смерти они постепенно сложились в легенду, из которой следовало, что мрачный тиран, мизантроп, изменник и циник Тед Хьюз довел бедную американскую овечку до того, что та покончила с собой. С легкой руки феминисток Англии и Америки легенда эта жила много лет: до выхода в свет "Писем ко дню рождения". О том, что Сильвия Плат уже дважды "играла в смерть" еще до знакомства с Хьюзом, феминистки как-то не вспоминали.

Сам Хьюз все происшедшее комментировать отказывался, но стихи надолго забросил, предпочитая оригинальному творчеству переводы. Единственные поэтические книги, которые он готовил к печати и публиковал, были сборники его стихов для детей и посмертные книги Сильвии Плат: "Ариэль", "Шествие по водам", "Избранное".

К концу 60-х Хьюз вроде бы преодолел свое затяжное "погружение", но в 69-м судьба снова напомнила о себе: покончила с собой Ася Гутман, подруга Хьюза тех лет. Самоубийство Гутман более или менее объяснимо - если исходить из тезиса о том, что любая легенда агрессивна, она навязывает роль и требует новых жертв. Так что во второй смерти уж если кого и винить, так это тех, кто преуспел в "мифотворчестве".

Другое дело - Сильвия Плат.

"Мы были два молодых идиота, которые совершенно бездумно бросились в объятия друг друга", - сказал как-то Хьюз в частной беседе. Она была красивой американкой прусского происхождения - то есть гостьей из полумифической для послевоенного англичанина страны. Он был англичанином - то есть европейцем, представителем земли обетованной для каждого культурного американца. Вокруг них был послевоенный Лондон, они были молоды, неприкаянны, и судьба, скорее всего, просто сыграла с ними злую шутку, навязав взаимную страсть:


Я ли получил тебя, подкупив Судьбу?
Ты ли искала встречи со мной? Не знаю, зачем
Мы очутились вместе и для чего судьба
Свела нас и бросила, беззащитных...
("Регби-стрит, 18")

"Письма ко дню рождения" - это не исповедь, не покаяние и не отповедь. Это попытка понять логику "слепой всевидящей богини" - судьбы; разобраться в ее смысле; проследить тайную канву очевидных событий; понять основу, на которой держался - а ведь он держался! - этот самый громкий и тем не менее самый хрупкий союз в литературе второй половины двадцатого века.

Все громкие литературные браки нашего века - Сартр и Симона де Бовуар, Олдингтон и Хильда Дулитл - держались на том, что их участники были друг для друга перманентным источником энергии. Была ли энергия положительной или отрицательной, дело десятое - в случае с нашей парой не было ни той, ни другой. Сильвия Плат и Тед Хьюз оказались абсолютно самостоятельными и равновеликими поэтическими единицами, чьи темпераменты и поэтики не пересекались. Поэтому Хьюз и написал, что "миф / который мы искали, был мифом смерти", то есть мифом пустоты и одиночества.

Ни диссонанса, ни резонанса их союз не рождал. Но тотальное отчуждение друг от друга происходило на фоне негаснущей, но и ненужной любви - следствием чего и стала третья попытка игры в смерть, на которую решилась Сильвия Плат, как существо более неустойчивое в эмоциональном отношении.

Вот и все.

С тех пор прошло тридцать пять лет. За эти тридцать пять лет Хьюзу была присуждена Королевская золотая медаль за достижения в поэзии, он стал поэтом-лауреатом Англии и получил премию "Уитбред" за переводы из Овидия. Все эти тридцать пять лет он писал в стол стихи - или письма ко дню рождения, - которые были опубликованы незадолго до его смерти. Он посвятил книгу детям, Фриде и Николасу. На ее обложке была воспроизведена картина их дочери. Картина изображала огромные красные маки. Красный цвет был любимым цветом Сильвии Плат.

"Язык стихотворений - как лава, которая застывает у вас на глазах в самых причудливых и еще горячих формах", - писала "Санди таймс", откликаясь на выход книги. "Стихотворения мерцают сквозь тьму, оставляя вопросы без ответов, являясь нежными элегическими актами памяти" ("Обсервер"). "Даже без учета биографического наполнения этим текстам гарантирована долгая жизнь - благодаря их образам и технике стиха. Хьюз, безусловно, один из крупнейших поэтов нашего века, и "Письма ко дню рождения" - его величайшая книга" ("Таймс").

Озарение

Лондон. Лиловые мягкие сумерки
Апрельского вечера.
Через Чок-фарм-бридж
Я спешу к метро: молодой отец,
Голова кружится от бессонных ночей
И новых ощущений.
И вот мне навстречу идет этот парень.


Я скользнул по нему взглядом (что это у него?
Да нет, показалось) и пошел было дальше,
А потом вдруг понял - и догнал его.


Это был крохотный звереныш, который сидел
У парня за пазухой. Так у нас в детстве шахтеры
Носили под курткой охотничьих собачонок.
Но главное - глаза, которые пытались
Перехватить мой взгляд. Как же мне это было знакомо!
Огромные уши, острая мордочка - звереныш
Выглядывал из-под куртки, и вид у него
Был испуганный и враждебный.
"Да это же лисенок!" -
Услышал я собственный удивленный голос.
Парень остановился. "Откуда он у вас?
Что вы собираетесь с ним делать?"
Подумать только, лисенок
Посередине Чок-фарм-бридж!


"Могу продать. Всего один фунт". "Постойте,
Где вы его нашли? Куда несете?"
"На продажу. Кто-нибудь да купит - за фунт-то!"
И ухмылка.
Я же подумал: что ты на это скажешь?
И как мы уживемся с лисенком в нашей каморке?
Да еще с грудным ребенком?
И что мы будем делать с его дикими повадками?
С его безудержной энергией?
А когда он, повзрослев, услышит зов предков,
Куда мы денем сильного и ловкого зверя,
Своенравного, с вытянутой мордой?
Которому надо пробегать двадцать миль за ночь?
А его нюх, от которого ничего не ускользает?
И как нам быть с его фантастическим чутьем, как
Обмануть его?


А лисенок
Все смотрел через мое плечо на прохожих:
На одного, на другого. Опять на меня.
Удачи - вот чего ему сейчас не хватало.
Он уже вырос из сосунков,
Но глаза его были еще совсем щенячьими:
Крошечные, круглые и сиротские,
Как будто заплаканные. Он остался
Без материнского молока, без игрушек из шерсти и перьев,
Без уютных потемок лесной норы
И без громкого шепота созвездий,
Когда его Мать возвращалась с ночной охоты.
Мои мысли, как большие добродушные псы,
Кружили вокруг лисенка, обнюхивая его.
И все же
Я не решился, я ушел. Но, потеряв лисенка, как будто
Разминулся со своей судьбой. Я оттолкнул его - в будущее,
Которое ожидало его в Лондоне. Торопливо
Я нырнул в подземку... Что, если бы я заплатил,
Что, если бы я отдал этот несчастный фунт и вернулся к тебе
С лисенком на руках, и мы стали бы жить все вместе, -


Выдержал бы наш брак такое испытание?
Справился бы я? А ты?
Но я упустил этот шанс.
И теперь наш брак был обречен.

Е.Эткинд

Две смерти Ромена Гари

В современной французской литературе немало видных авторов - выходцев из России. К ним относятся Натали Саррот, Эльза Триоле, Владимир Познер, Владимир Волков, Ален Боске (недавно прославившийся автобиографическим романом "Русская мать"), Ромен Гари и Эмиль Ажар. Вот о двух последних и пойдет речь.

Ромен Гари ошеломил читающую Францию полгода назад своим неожиданным самоубийством: 2 декабря он выстрелил себе в горло. Объяснения до сих пор не нашли: шестидесятишестилетний Ромен Гари был в расцвете физических и творческих сил и в зените славы. Начиная с 1945 года, в особенности после 1960-го он почти ежегодно публиковал по роману, начиная с книги, появившейся в первый послевоенный год, "Европейское воспитание"1 до последней, вышедшей тридцать пять лет спустя, - "Летающие змеи"2. В 1956 году он получил высшую литературную награду Франции - Гонкуровскую премию - за роман "Корни неба", потом с успехом прошло несколько его фильмов, в которых играла молодая жена писателя американская киноактриса Джин Сиберг; особенно прославился фильм 1968 года "Птицы умирают в Перу". Литературная судьба Ромена Гари сложилась как нельзя лучше: этот русско-литовский еврей, Роман Кацев, родившийся в 1914 году в Вильно, приехал в двадцатых годах в Ниццу вместе с матерью, актрисой французского театра в Москве, учился во французских лицеях и университетах, получил диплом юриста в Сорбонне и филолога-слависта в Варшавском университете. В конце тридцатых, когда началась война, Ромен Гари стал летчиком-истребителем и после капитуляции присоединился к генералу де Голлю, с которым сблизился и даже подружился. "Де Голль, - говорил он впоследствии, в книге 1974 года "Ночь будет тихой", - де Голль для меня это человек [...] который вопреки своей одинокой слабости говорил нет величайшим державам мира, нет - уничтожению, нет - капитуляции самого человека; отказ от капитуляции - это, пожалуй, единственная форма человеческого достоинства, на которую мы можем претендовать".

Юрист. Писатель. Летчик, герой Сопротивления. Кинематографист. Это еще далеко не все грани его личности. Шесть из двадцати романов написаны этим русским евреем по-английски и затем им же самим переведены на французский. Он, подобно поэту Сен-Жон Персу, был дипломатом: сотрудником французских посольств в Софии, в Берне (1949), в Лондоне (1955), генеральным консулом Франции в Лос-Анджелесе (1956-1960), где четыре года близко наблюдал Голливуд, нравы и функционирование американской кинопромышленности. Ромен Гари был удивительно талантлив, и это проявлялось во всем, за что он брался: лингвистика, романы, сценарии, авиация, дипломатия. Как писатель он затронул важнейшие проблемы времени. "Все мои книги насыщены нашим веком до бешенства", - говаривал он. Мы найдем в них и польское сопротивление фашизму ("Европейское воспитание"), и гибель природной среды ("Корни неба"), и концентрационные лагеря ("Брат Океан"), и американский расизм ("Белая собака"), и многое другое. Некоторые черты сближают Гари с Хемингуэем: страсть к путешествиям и открыванию новых миров, культ мужественности и мужества, страстная заинтересованность в судьбе доверенной людям и уничтожаемой ими природы, солдатская самоотверженность и вера в честь как высшую доблесть человека. Своему другу, известному критику Франсуа Бонди, он как-то сказал: "По-русски гори - это повелительное наклонение глагола гореть; от этого приказа я никогда не уклонялся ни в творчестве, ни в жизни". И вот 2 декабря 1980 года он услышал этот приказ - услышал на своем родном языке это повелительное наклонение - и сгорел: прострелил себе горло. Почему? Может быть, это связано с тем, что за год до того любимая женщина, актриса Джин Сиберг покончила с собой в день выхода на экран фильма Гари и Коста-Гавраса "Clair de femme" ("Свет женщины"). Все это покрыто тайной, и, вероятно, критик газеты "Монд" Жаклин Пиатье была права, когда в декабре писала: "Эти сильные натуры, живущие перенасыщенной жизнью и необузданными требованиями, нередко таят в себе тревогу, глубокие трещины, трагическое сомнение в смысле бытия, и вдруг неожиданно для всех они должны рухнуть. Тогда их исчезновение создает ничем не восполнимую пустоту".

Такова одна из ярких писательских судеб русских эмигрантов во Франции. Теперь расскажем о другой. Речь пойдет об Эмиле Ажаре, молодом авторе, прогремевшем осенью 1974 года, когда появился его роман "Gros Сalin" ("Толстяк")3 - философско-художественное сочинение о человеке, который, чтобы уйти от гнетущего одиночества, живет в обществе питона. Имени Ажара никто не слышал до того; говорили, что рукопись пришла в издательство "Галлимар" из Бразилии почтой. Год спустя, в 1975-м, другой роман Эмиля Ажара, "Жизнь впереди"4, был награжден Гонкуровской премией; речь идет об арабчонке Момо, которого воспитала недавняя проститутка, Madame Rosa, французская еврейка, - в кино ее роль с блеском исполнила Симона Синьоре. Эмиль Ажар от премии отказался, и при этих обстоятельствах выяснилось, что Ажар - псевдоним, за которым скрывался некий Поль (Павел) Павлович, двоюродный племянник Ромена Гари. Его биография похожа на дядину: литовский еврей, очень молодым эмигрировал во Францию с матерью, которая была ювелиршей в Ницце, разорилась и сошла с ума. Сам Эмиль Ажар, то есть Поль Павлович, не выдержав нервного потрясения, вызванного историей с Гонкуровской премией, попадает - по следам своей матери - в психиатрическую лечебницу в Дании и там пишет в 1976 году автобиографическую книгу "Псевдо", где в некоем Макуте читатели узнают Ромена Гари: племянник сводит счеты с нелюбимым дядюшкой, самовластным, вздорным, даже тираническим стариком. Критики пишут об Ажаре с растущим восхищением, и в конфликте "дядя - племянник" сочувствуют молодому, стилистически более изощренному и поражающему блеском воображения писателю - особенно в романе "Страхи царя Соломона"5, появившемся в 1979 году. Поль Павлович, то есть Ажар, - автор бестселлеров; он богат и почитаем; издательство "Меркюр де Франс" приглашает его литературным директором (то есть главным редактором), и Павлович, оценивая рукописи уже молодых авторов, определяет издательскую политику. И вдруг...

Вдруг французы узнают, что дядя и племянник, Ромен Гари и Эмиль Ажар - одно и то же лицо. В какой-то момент Ромену Гари стала невтерпеж его уже сложившаяся литературная репутация, и он решил начать сначала, от нуля. Под псевдонимом "Ажар" он послал рукопись в издательство из Бразилии. Рукопись отстояла себя сама, и тогда же, в сентябре 1974 года, в газете "Монд" появилась статья Ж. Пиатье под заглавием "Замечательное открытие". И Эмиль Ажар стал существовать сам по себе, отдельно от Ромена Гари; когда же по случаю Гонкуровской премии ему пришлось материализоваться, Гари убедил своего племянника взять на себя эту роль. Так появился Поль Павлович, сотрудник и друг Гари, который согласился на псевдоним "Ажар". Французы только теперь заметили, что обе фамилии по-русски связаны образом огня: первая от "гореть", вторая от "жар". Могло ли им прийти в голову, что один и тот же человек, как бы он ни был яростно талантлив, за пять лет написал семь книг от самого себя и еще четыре от выдуманного автора, итого одиннадцать - не говоря о других формах деятельности.

Третьего июля в очередном (282-м!) выпуске телевизионного литературного журнала "Апостроф" появился Поль Павлович, теперь наконец написавший и собственную книгу под заглавием "L'homme que l'on croyait" ("Человек, которому верили"), - это история отношений племянника с дядей и, следовательно, история одной из удивительнейших литературных мистификаций. Поль Павлович смущенно отвечал на вопросы собеседников: Почему он согласился на ложную роль? Много ли денег принесли ему книги Ажара? Зачем он написал теперь книгу с разоблачением истины? В ходе беседы были высказаны интересные мысли об этом эпизоде. Друг Ромена Гари - Франсуа Бонди сообщил о том, с каким равнодушием французы читают известных авторов: одна из книг Гари вышла дважды под разными заглавиями, и читатели этого не заметили; Гари хотел разбить лед инерции и читательского безразличия. А Мишель Турнье, сам крупный прозаик, сказал: "Меня восхищает удача Гари. Он играл до конца. Думаю, что самоубийство с этой историей связано. А книги Эмиля Ажара превосходны: Ромен Гари превзошел самого себя. Конечно, это мошенничество; но ведь мошенничество - это свойство художественной литературы: писатель непременно сочиняет и персонажей, и самого себя". Еще один из участников беседы, профессор-психиатр Мантель, назвал Ромена Гари большим прозаиком, а Эмиля Ажара - великим писателем.

Критик журнала "Нувель обсерватер" Ги Дюмор вторил ему: "Можно полагать, что Эмиля Ажара запомнят лучше, чем Ромена Гари".

Таков этот эпизод современной французской литературы, уходящий корнями в Россию. Как видим, к французским писателям русской культуры и русского происхождения прибавился еще один: Эмиль Ажар.

(1981)

В следующем номере "ИЛ"

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ГИД "ДЖОЗЕФ КОНРАД: МЕЖДУ МИРАМИ" - БЕРТРАН РАССЕЛЛ, ФОРД М.ФОРД, КАРЕН ХЬЮИТТ, СТЕФАН ЖЕРОМСКИЙ / РОМАН БЕРИЛ БЕЙНБРИДЖ "МАСТЕР ДЖОРДЖИ" / ИСПАНСКАЯ ПЕСЕННАЯ ПОЭЗИЯ В ПЕРЕВОДАХ АНАТОЛИЯ ГЕЛЕСКУЛА / РАССКАЗ ИНГЕБОРГ БАХМАН "СМЕРТЬ ПРИДЕТ" / ЭССЕ МАЙКЛА СКАММЕЛЛА "ПЕРЕВОД НАБОКОВА, ИЛИ СОТРУДНИЧЕСТВО ПО ПЕРЕПИСКЕ"

Примечания:



Вернуться1
Здесь и далее названия произведений Р.Гари даются в переводе Е.Эткинда.



Вернуться2
В "ИЛ" роман опубликован под названием "Воздушные змеи" (1994, # 1, 2).



Вернуться3
В "ИЛ" роман опубликован под названием "Голубчик" (1995, # 7).



Вернуться4
Роман опубликован в Библиотеке "ИЛ", 1988.



Вернуться5
Роман опубликован в "ИЛ" (1997, # 3).


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Денис Бычихин, Хочется чаю /26.05/
И вот стоишь, как гордый витязь, но с подстаканником в руке.
Борис Кузьминский, Об стенку /25.05/
Новиков - отстой и Бычихин - отстой.
Михаил Новиков, Об Бродского /24.05/
Обзор юбилейных публикаций центральной прессы: Как сказал мне однажды в частной беседе один из высокопоставленных руководителей ИД "Коммерсантъ": "Да, я читаю другие издания. Чтобы убедиться, что у них такое же г...о, как и у нас, только еще хуже".
Денис Бычихин, Love story non stop /24.05/
"Герои делятся на тех, кто стремится согрешить, или потрахаться, проще говоря, и тех, кто всеми мыслимыми способами уговаривает их этого не делать".
Денис Бычихин, Много - это хорошо. /19.05/
Атаманы Дежнев и Платов; Честертон и Маканин; богемный и корпоративный этос.
предыдущая в начало следующая
Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru