Вы думаете, книжные обозреватели существуют для того, чтобы рассказывать нам об изданиях-новинках? Даже я не так наивна. Конечно, все наоборот: новые книжки выходят для того, чтобы дать этим самым обозревателям возможность поведать миру о себе. Критикам, исполненным чувства собственного достоинства, но перед книгой трепещущим, такой подход свойственен в меньшей степени. Зато критикам, для которых чтение - нечто из ряда спортивных упражнений, которые "берут" книгу как высоту, не терпится похвастаться своими достижениями. "Лот", честно признаюсь, я одолел только со второй попытки, - сообщает о своих успехах в покорении романа Томаса Пинчона "Выкрикивается лот 49" (СПб.: Симпозиум) обозреватель "Афиши" Лев Данилкин. - Вы тоже не думайте, что Пинчона читать легко; на него где сядешь, там и слезешь". Писателя Лев нашел "не то что плохим - занудным каким-то", роман его - "перенасыщенным намеками, цитатами, вставными текстами и прочими постмодернистскими элементами". Последняя характеристика мне очень помогла. Читая тексты Льва, гадала: к чему такая перенасыщенность намеками, цитатами, вставными текстами? Оказалось, все это неспроста. Оказалось, все это постмодернизм.

Из рецензии Льва на роман Малькольма Брэдбери "Профессор Криминале" (М.: Иностранная литература) можно узнать, как выглядит и как ведет себя Лев в обыденной жизни: "Еще в 95-м, когда я впервые прочел "Криминале", меня терзали смутные сомнения - не обо мне ли это". Рецензия на "Остаток дня" Кадзуо Исигуро (М.: Иностранная литература) дополняет образ Льва необыкновенной выносливостью и умением "совершать шерлокхолмсовские умозаключения" - без них он не преодолел бы этот "300-страничный бубнеж". О склонности Льва к языковым играм и стилизациям - хоть не забывает Лев и об умных мыслях - ярко свидетельствует рецензия на книгу Владислава Отрошенко "Персона вне достоверности" (СПб.: Лимбус Пресс): "В Москве и западнее взяли моду называть Отрошенку русским Борхесом. Тю! По переводам ничего не поймут макаронники. Им щекочет ноздри фольклорный дух; не только в нем дело. Главное событие в отрошенковской прозе, главный сюжет ее - сложный маневр, изменяющий контуры отечественной словесности, сдвиг ее в сторону Гоголя". В общем, еще парочка обзоров в "Афише" - и нам откроется вся человеческая подноготная Льва Данилкина.

Увы, узнать что-то о критике Александре Агееве из его опубликованной в субботнем номере "Времени MN" статьи "Песнь о квалификации", посвященной новому роману Анатолия Азольского "про разведчиков" "Монахи" ("Новый мир", #6, 2000), удастся едва ли. Разве только то, что критик Агеев - человек, за судьбы отечественной словесности переживающий, а потому искренне жалеющий "хорошего мастера" Азольского, создавшего "этакий метафизический кич на уровне "Звездных войн". "Что же поделаешь, - сетует критик Агеев, - нельзя пока еще написать жанрово строгий "производственный роман" про "советских разведчиков". Вот и приходится букеровскому лауреату Азольскому "объяснять необъяснимое и совмещать несовместимое".

Тот же номер "Времени MN" посвятил целую страницу поэту Вере Павловой. Серьезное интервью у Веры - а там еще и стихи, и проза, и картинки - взял Игорь Шевелев, во вступлении к разговору сформулировавший: "Именно стихи дают возможность услышать внутренний голос человека, который на самом деле есть голос каждого из нас, но иногда нам самим не слышный". Относясь к Вере, как к своему озвученному внутреннему голосу, романтический Шевелев немедленно принялся опрашивать ее по проблемам жизни и смерти, однако сподобился лишь одного существенного откровения: оказывается, иногда у нас возникает "иллюзия, что и человеку это все - о чем речь в стихах - дано. Что это кочка на болоте, на которую ставишь ногу - и она не проваливается". Беседа рекламирует грядущий выход в свет новых Вериных книг, которые издатель Захаров намеревается сделать "бестселлерами так же быстро, как детективы Б.Акунина". Почему бы, в самом деле, и нет.