Нет, друзья мои, я не пропала. Я пребывала в печали. Несчастная любовь. Разбитое сердце. Обманутые надежды. С кем не случается. А газеточки писали, и читались мною, и за компанию обильно поливались слезами. Боялась я - буковки расплывутся так, что потом не разобрать. Напрасно. Оказалось, мудрое слово в слезах не тонет, не размокает даже. Впрочем, и немудрое тоже. Бумага, наверное, хорошая.

И в грустном настроении моем мне казалось, что все пишут о грустном, маскируются только жизнеутверждающим тоном. Вячеслав Курицын ("Время MN") вроде бы радуется успехам Шестого всемирного славистского конгресса в Тампере, а на самом деле переживает за "дальнейшую судьбу гуманитарного знания и гуманитарного сообщества", недоумевает, почему "качественный продукт сплошь и рядом оказывается невостребованным", не находит ответа на вопрос "как специальное, "высокое" знание может быть передано массам, а иначе √ вписаться в капиталистический рынок". Игорь Зотов ("Независимая газета"), вроде бы полный впечатлений от того же конгресса, болезненно замечает, что "Россию... рассматривают как некую, с позволения, зверушку", что "в Тампере практически не было представлено докладов, вводящих в современную российскую словесность в контексте мировой", и "Россия вновь оказалась в культурной изоляции". Андрей Немзер ("Время новостей"), вроде бы довольный Десятыми Тыняновскими чтениями в Резекне ("докладчикам было интересно слушать друг друга", "ни одно выступление не осталось без отклика", "дискуссия продолжалась в "свободное время" и т.д.), неожиданно разражается пассажем, похожим √ особенно на фоне столь благополучной картины √ на похоронную речь: "Будем надеяться на лучшее... Будем надеяться на взросление демократии во всех свободных странах бывшего СССР. Будем надеяться на молодое поколение - среди участников Десятых чтений были исследователи, что в 1982 году (Первые чтения) ходили в начальную школу, а то и в детский сад. И будем с благодарностью помнить о тех, кто некогда формировал неповторимый - академичный и вольный - строй "тыняновки"..." Согласитесь, как-то грустно все.

Дмитрий Ольшанский ("Сегодня") восхищается Дмитрием Воденниковым как "явлением исповедальной лирики". С восторгом описывает умение этого "совершенно замечательного господина" "безнадежно, зачаровывающе... складывать слова". Но здесь же начинает беспокоиться о том, как бесконечно одинок "трепетный" Воденников, "не скрывающий личных трагедий за готовыми жанровыми оболочками".

Михаил Золотоносов ("Московские новости") в статье к 100-летию со дня смерти Фридриха Ницше жестоко расправляется с "философом-ослом". Безжалостно определяет: "Ницше √ только строитель лабиринта (его любимый образ), и к идеям, о которых он писал, он относится как желудок к проходящей через него пище". Но здесь же начинает сочувствовать Ницше из-за "жутких болезней, которые мучили его 29 из прожитых 56 лет".

Сергей Гандлевский ("Итоги"), рецензируя книгу "Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова" (М.: НЛО), называет Набокова "оборотнем", с иронией вспоминает: "Набокову было одиннадцать лет, когда преподаватель Тенишевского училища - как в воду глядел - предсказал своему ученику пожизненную, да и посмертную молву: "Для меня загадка. Слог - стиль - есть. Сути нет". Но сразу же идет на попятную: призывает, цитируя В.Вейдле, не относиться к Сирину "всего лишь как к неотразимому виртуозу, все равно, придаем мы этому слову порицающий или хвалебный смысл", допускает наличие у Набокова "подспудных духовных побуждений" и жалеет, что их постижение невозможно без "игры ума, изобретательных толкований, изощренностью порой соизмеримых с отправным текстом". Согласитесь, как-то грустно все.

Порывистая Лейла Гучмазова ("Время MN") призывает "сделать обязательным чтением гуманитария широкого профиля" безумные записные книжки Вацлава Нижинского, мрачно заявляя: "Нам, здесь и сейчас, такая прививка от агрессии и раскормленного инстинкта самосохранения, диктующего не замечать чужой боли, очень нужна". А по-удавьи хладнокровный Михаил Новиков ("Коммерсант") поначалу характеризует сборник "Русский журнал. 1997-..." как "детектив вроде акунинского", потом √ как "этнографическое исследование", потом √ как "несколько очень хороших статей и множество любопытных", и, наконец, √ как "литературный проект, посвященный кризису среднего возраста". Забывая о хладнокровии, неожиданно и неподдельно тоскует.

Потому как и без несчастной любви, разбитого сердца и обманутых надежд повод для печали найдется. Потому как грусть разлита в самом воздухе.