Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск шестой
Дата публикации:  4 Сентября 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

рион" - журнал поэзии, поневоле заставляющий вспоминать о приснопамятных времен альманахе "День поэзии", а "Соло" - журнал литературных дебютов. Респектабельных литературных дебютов под эгидой издательства "Новое литературное обозрение". Оба с большим основанием могли бы называться альманахами, но при всеобщей нерегулярности выхода и размывании жанров почему-то предпочтительнее заявить себя журналом. Между тем последний номер журнала "Соло" размещен на сайте "Вавилона" года два назад, и если мы выбрали для этого обзора в pendant свежему "Ариону" позапрошлогодней свежести "Соло", на то были свои причины. О которых - ниже.

"Арион" позиционирует себя как "единственный толстый поэтический журнал" и, более того, - как "зеркало русской поэзии" (если точнее процитировать - "зеркало русского поэтического слова"). Метафора зеркала, по традиции, несет в себе некий "реалистический" заряд (ср. известное определение романа по Стендалю - зеркало, которое несут по дороге и т.д.); в случае с "Арионом" смысл ее, видимо, в том, что журнал принимает и объединяет - отражает - в себе все, что на сегодняшний день способно предъявить "русское поэтическое слово" - от Евгения Рейна до Евгения Евтушенко и от Тимура Кибирова до Вениамина Блаженного. В этом, надо думать, его главное принципиальное отличие от не к ночи будь помянутого "Дня поэзии": у того была откровенно "молодогвардейская" закваска. Но именно это, как ни парадоксально, в большей степени приближало его к журналу: толстый ежегодный альманах "День поэзии" имел, что называется, "направление". А "Арион", не очень толстый и выходящий четыре раза в год, в таком своем качестве - все же альманах. Но, с другой стороны, здесь удобно провести ту самую границу между журналом и альманахом: облик очередного "Дня поэзии" определяла ежегодно рекрутируемая редколлегия (и облик этот иногда мог варьироваться в зависимости от того, чья "партия" на этот раз возобладала). Журнал отличается от альманаха, как стационарный театр от антрепризы. Наконец, у журнала "Арион" есть некая - пусть условная - структура, его рубрики звучат несколько архаично и традиционно для поэтических альманахов: "Мастерская", "Голоса", "Пантеон" и т.д. Поэзия в принципе консервативна, или, как мы читаем в одной из статей "Ариона", "поэзия оставалась средством и способом консервации". То была цитата из статьи переводчика Георгия Ефремова о литовском поэте Марцелиусе Мартинайтисе, который привил "консервативно"-напевному литовскому стиху европейский верлибр. Собственно, этот вопрос - о консервации и верлибре, - кажется, актуален сегодня для поэзии российской, и та картина, которую представляет (отражает) зеркальный "Арион", похоже, более обнадеживает "консерваторов" и должна несколько охладить пассионарных сторонников "европейского верлибра": большинство авторов в этом "зеркале" тяготеют к пусть нетрадиционной - но урегулированности, по крайней мере, скорее сбиваются с верлибра на рифму, нежели наоборот. Не знающие рифмы по большей части обретаются в рубриках "Листки" и "Мастерская", и там мы находим даже что-то вроде девиза:

Стихи отдыхали от рифмы
как ноги от обуви
Хорошо пройтись
босыми строчками по траве

У того же автора является сакраментальный "жук жужжал":

Цветы прислушались к дождю,
И шмель прислушался...
И снова,
Среди молчания лесного,
Его божественное ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж...

Но он жужжит в рифму. Наверное, из почтения к первоисточнику.

Коль уж зашел такой разговор: на взгляд окололитературного обывателя, верлибристов в принципе так много и ведут они себя так активно и сплоченно просто потому, что самовыражаться в рифму все-таки получается не у всех. По крайней мере, требует известных усилий. А на взгляд не совсем обывательский, все дело в поэтической традиции и в поэтической системе как таковой. Я не знаю, как должна выглядеть "прививка европейского верлибра" к русской силлаботонике, но, кажется, никому еще не удалось ответить на классический вопрос: "Что если это проза, к тому ж дурная..."

Как бы там ни было, в "Арионе" для такого рода теоретических прений существует рубрика "Алгебра гармонии", в которой - небезынтересная, должно быть, статья Асара Эппеля "О польской и русской силлабике".

Наконец, замечательные наблюдения над верлибром англоязычным и русскоязычным - в беседе Соломона Волкова с Лилей Панн (разговор о т.н. "гудзонской ноте" или "гудзонском кружке" русских поэтов). "Русская поэзия пока еще не запись в дневнике, чем часто оборачивается современный американский верлибр". Русская поэзия... пока еще ритуал и потому предпочитает условности искусства. Дальше там речь идет о "почтенном возрасте" англоязычной поэзии (в сравнении с русской) и об исчерпанности форм. Но это уже, кажется, несерьезно.

Если же вернуться к версификаторским изыскам, то есть обратный, хотя на деле близкий путь (способ) представить немудреные в общем-то стихи в неочевидном и оттого глубокомысленном свете. Для этого надо записать их в строчку. Так поступает поэт (гораздо более известный как критик) Леонид Костюков:

"Я оставил себе про запас пять минут и отправился бодро назад, потому что решил чертов дом обогнуть и увидеть багровый закат..."

Правда же, если записать в столбик, получится Сергей Михалков?

А в качестве номенклатурных поэтов последний номер "Ариона" представляет Евгения Рейна со старыми стихами (70-х-начала 80-х) и Григория Кружкова с туземными зарисовками:

Я тоже скоро выскочу из дому,
Спеша к своей возвышенной подземке,
Где ждут меня опасные туземки,
Которым надо только бус и рому.
И с ними вдаль помчусь по эстакаде,
Пример являя честных правил дяди.

("Бронкс")

В пару Кружкову со своими оригинальными стихами здесь же выступает другой маститый переводчик - Вольдемар Вебер.

В отдельную рубрику под названием "Читальный зал" выделен цикл Владимира Строчкова "Руины", где про стеклянный глаз Гомера и про формирование национальной идеи в опере "Князь Игорь".

В разделе, именуемом "Свежий оттиск" (новая книга?), "Арион" представляет Леонида Виноградова устами Ильи Кукулина, который полагает, что "подземный" питерский минималист Виноградов продолжает традицию коротких стихотворений Ходасевича. И Хлебникова тоже отчасти. Кажется, мимо. Вот пример (про жука опять же):

Все мозги вокруг пожухли.
Уж не жук ли я?
Не жук ли?

И с "главной статьей", которая о духе, а не о букве, - в этом номере "Ариона" Павел Белицкий, размышляющий "О деле поэзии и о поэзии деланной". Статья не без глобальной амбиции, она о современной поэзии вообще, о том, что имеет место усохновение поэзии, что кругом одна литература, то бишь искусственность и слова, слова, слова, - мануфактура, короче говоря. В подтверждение критик цитирует Гандлевского:

А что речи нужна позарез подоплека идей
И нешуточный повод - так это тебя обманули.

Причем непонятно, Гандлевский таким образом выступает как пример усохновения или наоборот - это цитата из солидарности. Вообще очень трудно понять, чего же хочет этот критик, поскольку других цитат в статье нет. Вот только в качестве позитивного примера органической естественности упомянут однажды Николай Рубцов...

И тут, коль скоро зашла речь о литературе и нелитературе, хочется с приятностью вспомнить о журнале-альманахе "Соло". У этого литературного издания была замечательная в своем роде внелитературная позиция. Он несерьезно относился к литературе как таковой, к себе, своим авторам и своему "эстетическому кредо":

"...- Ну, - сказал он, - как видите, внешне "Соло" напоминает инструкцию для пылесоса. Это и можно считать выражением нашего эстетического кредо..."

"Соло" как бы выходил за рамки литературы, задавая в принципе совершенно иной фокус. И вдруг стало понятно, что, априори называя нечто "литературой" и подразумевая "ВРЛ", мы тем самым задаем некую ходульность, известный пафос и непомерную шкалу требований к предполагаемому автору. Можно посмотреть на вещи иначе. За словом "писатель" стоит, если верить представляющей последний номер "Соло" Кате Метелице, "пыльная книжная грусть, ремесленническая старательность и жажда славы". Авторы "Соло" (среди которых попадаются и профессиональные писатели, между прочим) представлены в качестве "живых персонажей" - грубо говоря, монстров. Замечательно, что их, по всему судя, это определение не обижало, потому что обязательного писательского тщеславия в силу именно такой, а не другой позиции "Соло" они автоматически лишались. Ведь что нужно настоящему писателю, который всегда графоман (могут быть и разные другие свойства, но это - родовое)? Прежде всего увидеть собственное сочинение напечатанным и желательно под красивой обложкой. И в этом состояла простая, как все гениальное, идея журнала "Соло". Вдруг оказалось, что, освободившись от груза литературных условностей и забыв о высокой ответственности читателя/критика ВРЛ, мы становимся веселы, и простодушны, и вовсе не подозрительны, придирчивы и раздражительны (а именно с такими чувствами мы привычно открываем традиционные литературные журналы). Катя Метелица замечательно объяснила, чем отличаются авторы журнала "Соло" от писателя Сорокина или писателя Лимонова. Они могут делать все то же самое, но от простоты душевной и без кукиша в кармане по отношению к ВРЛ. (Разумеется, никто не берется судить, что творится в душе у реальных Миши Банана или Галины Владимировны Шутько из города Мирный, просто концепция представляющего их журнала такова.) А мы можем с той же самой праздничной легкостью и без литературной озабоченности радоваться стихам Ивана Котельникова про Мамуку Басаева и Шамиля Карацупу:

Все так же мерцают осколки луны,
Разбитой фугасом в начале войны,
Да переливается звездная рябь,
В которой скрывается звездная хлябь.

Мамука Басаев не верит глазам,
Как дети Арбата не верят слезам.
В мозгу перекличка на сто голосов:
"Московское время - двенадцать часов".

И вот, убедившись, что это - не сон,
Мамука Басаев берет телефон,
Вращает холодными пальцами диск,
Внимательно слушает трели и писк...

Пускай обладает его телефон
Классической функцией "автодозвон",
Есть барское право на маленький гнев.
Мамука Басаев не прав и не лев.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Яна Соколова, Соколиная охота: обзор тридцать пятый, /01.09/
посвященный тотальной текстуальности, старомодной безделушке, патологической истерике Баудрилларда и окультуриванию арбатской территории.
Яна Соколова, Соколиная охота: обзор тридцать четвертый, /31.08/
посвященный беспокойному царапанью, виртуальности истории, жарким искрам, черной краске и перегрызенному горлу.
Яна Соколова, Соколиная охота: обзор тридцать третий, /30.08/
посвященный высокому опьянению, тусклой малообразованной личности, синхронному срезу литпроцесса, скачкообразной дискредитации и тусовочным постебушкам.
Яна Соколова, Соколиная охота: обзор тридцать второй, /29.08/
посвященный текучке, словесному туману, потухшему огню, обездоленной страдательности и шаманским заклинаниям.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск пятый /28.08/
Скромность паче гордости; от Хлебникова до Эрля; русский Пруст, он же Тинто Брасс; не пей, Иванушка; а был ли Чхартишвили? Новая русская книга #4.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru