|
||
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь |
Бумага терпит от 23.10. Абулия от Парфюмера Практическая поэтика интертекстуальности Дата публикации: 23 Октября 2000 получить по E-mail версия для печати Хороший год для чтения, Если в субботу не сразу вставать с дивана, а лежать, лежать, лежать и лежать до вечера, то обязательно наступит прозрение. Но если после этого все же встать (внимание, вот ошибка) и, хромая, подбежать к кофе, сигаретам и иссушающему душу компьютеру, то прозрение сразу закончится и вместо этого заболит позвоночник. Вы не заметили, что у нас юбилейный 13-й выпуск? И правильно. Время чтения Термин, насколько запомнилось моим затуманенным парами (я ж только нюхал!) пьимого Сашей Ивановым (философом) алкоголя мозгам, принадлежит ему же. Слово "время" здесь абсолютно условно, можно без ущерба для смысла сказать "пространство чтения" - будет одно и то же. Пространство - диван, время - суббота. Все остальное (пустота, вечность, двадцатый век) по субботам существовать не может. Машины по производству букв имеют право раз в неделю поупотреблять собственные продукты. Тем более что это довольно стремно - буквы производить. Недавно на моем любимом (потому что все остальные тоже дерьмо) - Радио МВ- (107,8 FM) завелся говорливый ведущий. Одновременно выяснилось: любимость происходила не оттого, что там всю ночь напролет гоняют фьюжн (очень тупая музыка), а весь день можно нет-нет и услышать Джона Леннона или Дэвида Боуи (глупые люди со слабыми голосами). Любимость происходила оттого, что там было мало рекламы и не было проклятых говорливых ведущих. Работа которых, увы и ах, - сродни тому, чем занимаюсь я - производить тупые сотрясания микрофонной мембраны (в просторечье - "слова"). Не скажу, что Западные философы все не правы, но пока связь слов с предыдущими мыслями и последующими вещами (придумал, сказал, получил зарплату), во-первых, не очевидна, во-вторых, служит причиной нравственных рефлексий и моральных страданий героя. Затуманенный употребленным Сашей Ивановым (который все-таки производит материальные предметы - книжки) алкоголем мозг (мой) уловил этот термин ("время чтения") как спасительную соринку, что для мыслителя моих масштабов - вроде бревна или трансатлантического парома. "Критик не должен рассказывать, про что написана книжка, - излагал Саша, и я кивал ему головой так, что она временами падала на пол и закатывалась под ноги официантам (кто ж их поймет, про что они там написаны!). - Критик должен рассказывать о своем состоянии во время чтения". Состояние тяжелое, в чем вы убедитесь ниже, если вам уже нечего больше почитать сегодня. Как известно, "время письма" было тем спасительным местом, в которое ускользал от ответственности покойный автор, сваливая там вину за содеянное со своих конкретно-исторических плеч на эфемерную и потому не поддающуюся усекновению голову скриптора. "Время чтения", таким образом, позволяет провозгласить "смерть читателя" - пусть эпигонскую, но зато весьма пользительную для здоровья. Мертвый читатель не принадлежит интертекстуальности, тоскующей по объекту. Ему не нужно прятать под феноменологический матрасик ("если ты говоришь о коктейле, значит ты феноменолог") свои субъектно-объектные комплексы. Мертвому читателю не нужно оправдываться "интенционированием" и "точкой говорения". Он не производит систем описания систем, описывающих системы описания. Он не нуждается в предмете. Он - читать. Даже если мы с вами склонны считать продукт чтения "тоже текстом". Книга на послезавтра А этот викенд, как всегда, выдался напряженным. Во-первых, целых два раза ездил на вокзал провожать доктора Колотаева, у которого в издательстве "Аграф" скоро выходит книжка. Во-вторых, пил пиво с Митей Ольшанским. В-третьих, прочитал наконец так нравящийся всем девушкам роман Пата Зюскинда про Парфюмера. Тот, когда родился, вначале все нюхал. А потом сказал первое слово: "Рыба". Когда в книжке Булгакова "Собачье сердце" родился Шариков, он тоже сначала сказал "рыба", только наоборот. Парфюмер в книжке про Парфюмера был хитрый. "И Гренуй покорно лег к ногам хозяина, ни разу не сделав ни единой попытки привстать", - сообщает о нем автор. Другое дело - Шариков из книжки "Собачье сердце". - Дозволь, гад, галоши тебе лизать буду! - примерно так говорит он. (Тут, пожалуйста, сами сделайте философский вывод.) Книжка про Парфюмера, которую я так долго и талантливо не читал, напоминает сразу о многом. Напоминает о моем социопатическом друге (рассказ о нем вы читали неделю назад), который больше остальных слов любит именно слово "рыбы". Хотя рыбы, взятые в чистом виде (как водоплавающие животные), не очень архетипичны. Несмотря даже на то, что в Зодиаке у них есть собственный знак - цифра "шестьдесят девять". Говорят, его изобрели китайцы. (Половинка черная, половинка белая. Как "рыба" и "абыр" в рассматриваемом нами примере.) И еще песня такая была, в далеком шестьдесят (когда я родился) девятом году - "Мы хлеба горбушку, и ту пополам. Пусть кто-то лавиной и что-то лавиной; тебе половина и мне половиии-на!" Мы с бабушкой любили ее петь хором. "любовь слишком быстро пришла и ушла слишком быстро пронеслись мимо окна пояснительные титры попутчики внизу пили коньяк а он равнодушно лежал на своей верхней полке и что-то силился понять и то лишь для красного словца а на самом деле просто лежал и все нюхал" Однако стоит какому-нибудь художнику вставить рыбу в свой натюрморт (можно даже виде воблы на газете "Правда", как у Оскара Рабина), как натюрморт тут же приобретает отчетливо выраженный философский смысл (тут, пожалуйста, вставьте сами, какой именно). Можно сказать, что тема нюханья возникла случайно. Взятые в философском виде рыбы не пахнут (а так - очень). Просто когда я писал предыдущий (в смысле, который курсивом) отрывок, мой циничный соавтор (а роман "Муций", доступный сетевому читателю в виде длинного муторного рассказа, на самом деле написан именно как роман, в соавторстве с социопатом) приписал слово "нюхал". Взвесив на весах своего таланта полученные результаты ("просто лежал и все", "просто лежал и все нюхал"), я таки склонился ко второму, жизнеутверждающему (как рыба, вставленная в натюрморт) варианту. Тема нюханья оказалась весьма в тему. Редакция РЖ, та самая, которая так по-отечески терпеливо вырезает из гостевой книжки ваши матюки, дорогие читатели, всю неделю требовала от меня положенной по штату биографии для услаждения вашего, дорогие читатели, нездорового любопытства. Тщась ее выродить, я дотянул до субботы, а суббота, так уж исторически сложилось, есть день отдыха у евреев. Я ж еврей, или, вы надеялись, кто? Биография "а из предыдущих о нем свидетельств следовало выделить сердцевидную форму головы которую приобрел изображая на новый год под елкой зайчика ведь упал на него утюг и с тех пор утюг любимое у него слово стало как захочет есть так и кричит: мама утюг утюг! а мама плачет на небе не может дать сисю своему розовощекому мальчугану вот он лежал голодный и все нюхал этим привычным утром: кипячение молока на дне кастрюльки, запах мытой посуды, колбасы, льда на стеклах веранды, и даже особенно рукомойник - все нюхал маленький муций и все запоминал, как в коробочку складывал" Следующим за "рыбами" словом, которое было сказано Парфюмером, оказалось слово "дрова", - этот факт также глубоко потрясает, ибо протоптанные вслед за лопатой дорожки в нападавшем за ночь снегу ("если выпадет снег, мы узнаем об этом только утром") ведут автобиографию в аккурат к поленнице, потому что ведь по утрам положено топить печку. Запах холодного и пыльного (с лета еще) полена казался мне серьезнейшим лейтмотивом текста, но поиск на слово "полено" дал совсем не тот результат, какого я ожидал: большинством поленьев оказались имена главного героя романа. "Гренуй сидел на дровах, вытянув ноги и опираясь спиной на стену сарая, он закрыл глаза и не двигался. Он ничего не видел, ничего не слышал и не ощущал. (...) Еще несколько дней спустя он был совершенно не в себе от интенсивного обонятельного впечатления и, когда воспоминание с новой силой вспыхивало в нем, бормотал про себя, словно заклиная: "Дрова, дрова". Тем не менее поленница, вся сплошь из пыльных и действительно разнопахнущих осколков - вишневого ли сада, дубовых ли винных бочек - не важно, являет собою поленницу бифуркации: следы от нее тянутся отчасти к умиранию короля Артура, отчасти - к обычным кошкам: "решил подойти к натану сунуть в него нос и горько дышать а натан дышал жарко нос маленький у него с двумя дырочками посередине из них выходит не теплый а прямо таки жаркий весьма воздух и весь он спокойно и уютно пахнет блохами подвалом мочой и чем-то еще непередаваемо прекрасным до слез охота забиться между его шкурок и там жить ведь у натана из попы безусловно по зимнему пахнет глистами то есть именно ядрено слышите и можно вообразить все виды говна смешавшиеся в этом тонком и прихотливом аромате допустим кролячьи катышки овечьи орешки свинячьи поносы коровьи лепешки и плюшки и пирожные наполеон выблеванные на новый 1971 год допустим и сеном сеном пахнет оттуда и снегом и соломой и французскими духами но короче говоря этими мериносами пахнет оттуда тоже ничуть не меньше чем альбиносами" Конечно же, альбиносы достались Муцию-Парфюмеру в наследство от средневековой Альбигойской ереси, которой, по слухам, пропитана книжка Булгакова (но другая). Лично меня рассуждения о соотношении света, покоя, добра и зла всегда оставляли равнодушным, ибо какая разница, как это выглядит, если гораздо важнее установить, как оно пахнет? Баллада на смерть кароля Артура и обло и озорно и легче дышицана облаке обаленец в азерный край але касмонавты или как вас там глядящие с аблоков артур на яблочном пироге освобождается от оков хорошо ему видеть правду в поленнице дров Кажется, где-то здесь содержится глубокий философский анализ этого потрясающего воображение текста. Стоит ли и говорить, что в один из приходов на вокзал (провожать доктора Колотаева) юноша Оболенец (впрочем, далеко уже не юноша, а вполне отец собственноручно вырожденной путем жены Надьки почти годовалой дочери) был мною на этом вокзале (а именно Павелецком, где рядом живут и Куталовы, и Ольшанский, и Саша Щипин, и кто хотите) сугубо встречен? Плотные жгуты интертекстуальности слой за слоем ложатся на измученную сложностями мира голову, чтобы она окончательно не треснула и не разлезлась. Ведь одиночество это солнечный лучиккоторый не с кем делить как можно делить хлеб водку консервированную фасоль крепкий табак и крепкую мужскую ладонь дружбы крепкое словцо по поводу помятой подушки и покоящейся на ней аннушкиной груди терпкую слезу отцовства и материнства горечь утраты виденье мировых проблем собственные уют и утюг глупое положение мира в которое попал или умное положение всех вещей мира грустную мысль о перспективах женитьбы или умную мысль о подушке приведенную выше последнюю тыщщу последнюю сигарету последний дюйм последний вздох последний всхлип по упомянутой уже подушке после битвы в руках любимой - все делить можно а вот лучика, лучика того единственного никто с тобой не разделит наверное это и есть одиночество в высшем смысле наверное это и есть отчаянье наверное это и есть абулия Разумеется, под "аннушкой" следует понимать трамвай из уже упомянутого выше романа, хотя в городе, где произошли описанные выше события (и где бывший юноша Оболенец проживает наряду с доктором Колотаевым, котом Натаном и даже культовым сетевым Яцутко) трамваи не ходят. "Вы когда-нибудь жили в городе, где нет трамвая?" Зато есть троллейбусы. И вот в пронзительно осенний день, когда солнце уже такое, ну вы понимаете: светит, но не греет, и пахнет, пахнет осенью все, я пришел на работу и там (на работе стоял стол) увидел лежащую на столе Библию. Вы не поверите, дорогие читатели, но я тупо сел за этот стол и открыл эту Библию как раз на Книге Екклесиаста. Почитавши исполненный какой-то уж очень осенней мудрости текст про Turn, turn, turn известной вам, раз уж вы дочитали до этого места, группы, я сделал вот что. Встал. Вышел из кабинета и вообще - с работы. Сел в троллейбус (первый попавшийся). Доехал до конечной остановки. (Троллейбус встал и начал стоять, не намереваясь ехать куда-нибудь дальше.) Я вышел из троллейбуса и продолжил движение, пока не упал. Когда я упал, вокруг была лесополоса, снизу листья, нападавшие под меня с веток, а сверху свешивался этот самый неразделенный солнечный лучик. Теперь, когда на часах справа внизу компьютерного экрана 6:24, я с некоторым страхом жду его второго пришествия. Надеюсь, что мы не поссорились - ведь, правда же, вам было все равно интересно? Ну скажите же кто-нибудь, что можно делить лучик. поставить закладку написать отзыв
|
levpir@mail.ru |
|
||