Сюжет

В начале октября Веру Павлову пригласили на конференцию, где наивиднейшие критики делали доклады о поэзии, а наиактуальнейшие авторы читали свои стихи. Верин голос звучал как из бочки. Гриппует, - подумали критики. Но грипп тут был ни при чем. Просто чтица находилась в невидимом медном кувшине, изготовленном на багдадской фабрике им. Б.Акунина. Помнится, директор фабрики Игорь ибн Валентин Захаров даже покойного Бродского ухитрился превратить в Хоттабыча, приносящего бакшиш при легком потирании засаленной тряпочкой. А тут директор, значится, решил, что неплохо б запустить в производство еще и Хоттабовну.

Пять лет назад Вера Павлова была литературной сенсацией. Многие считали ее этакой Черубиной де Габриак: не могли поверить, что в реальной Москве существует реальная тридцатилетняя женщина, которая что ни день сочиняет шесть, восемь, десять эротически и лингвистически неотразимых текстов.

У сегодняшней Веры вы подобного не встретите. Львиная доля стихов в захаровском сборнике - новые, диктовка вдохновения настойчива, как встарь. Только слух притупился, запиленный марафонским промоушном, благоговейными аплодисментами клубной публики и услужливыми вопросами доброхотов интервьюеров. Прециозная синтаксическая геометрия сменилась многословием. Рефлекторные эврики - натужным морализаторством. В каждом конкретном случае руки чешутся пару-тройку строк вычеркнуть. Или пару-тройку добавить. Ну, почти в каждом.

Первая книга Павловой называлась "Небесное животное". Вторая - "Второй язык". Как называется третья, вы видите сами. Натуральный ряд чисел в титулах нарушен, однако эволюция успеха отображена точно. Эволюция такая: парадокс - банальность - пошлость. Нет никаких сомнений: судьба поэта сложилась. Это ж ее, судьбы, кувшинное рыло. Самое неудачное в "Четвертом сне" - стихотворно-прозаический цикл "Интимный дневник отличницы" - директор багдадской фабрики грозится размножить миллионным тиражом.

Убеждена, что Андрей Немзер ("Время новостей") в глубине души с вышесказанным согласен. Его сегодняшняя рецензия на "Сон" открывается сильным аккордом: "...Назойливый PR... музыку "заземляет" и сплющивает. Павловой не нужна раскрученная "биографическая легенда", потому что стихи ее и так предельно откровенны. Павловой вредят интерпретации..." Однако дальше Немзер предлагает нам как раз-таки интерпретацию - заведомо, неприкрыто апологетическую. Ради Вериной творческой карьеры критик готов забыть даже о своей принципиальной неприязни к данному конкретному издателю; для Андрея, чья обозревательская манера строится на комплексе лейтмотивов, не пнуть при случае Захарова значит наступить на горло собственной песне.

Немзер, безусловно, - человек идеи. Позволяя себе неискренность в оценках, он руководствуется не какими-нибудь тусовочно-радетельными соображениями, а собственным видением перспектив литпроцесса: что русской словесности на пользу, а что - во вред. К чести Андрея, за десять лет его активного присутствия в периодике это видение не превратилось в схему. То есть вру: превратилось, конечно. Однако ж схема не успела закоснеть, пальцы чертежника подрагивают, разбрызгивая тушь. Фальшивые похвалы Немзера легко отличить от настоящих. Последние всегда сформулированы резко и лаконично; первые уже на старте захлебываются в трясине риторических вопросов, неуверенных, по-юношески оправдывающихся интонаций. Взгляните, например, какой диссонансной аллюзионной гирляндой увито название Вериного сборника - столь же пэтэушное и аляповатое, как и обложка работы Константина Победина: "Четвертый сон" - "четвертый Рим", которому не бывать; "четвертый, чудный черт в цвету" из отчаянного музыкального плача-бреда, которым пытался спастись затравленный Мандельштам; жалкий - при всем блеске алюминиевых дворцов и сласти эротических кадрилей - аналог рая, привидевшийся бедной героине Чернышевского. Была Вера Павловна - стала Вера Павлова". Ох.

Характеристика немзеровского критического метода, с которой вы только что ознакомились, далеко не общепринята. У Андрея как раз имидж рецензента беспристрастного и скрупулезного; Немзер сплошь процеживает сквозь свой мозг всю издаваемую по-русски словесность и периодически предъявляет нам итог: самородный талант. (Некоторые самородки - положим, Алексей Слаповский - предъявляются даже более чем периодически.) А вот кто закоренелый схоласт и умозритель - это-де Вячеслав Курицын. Изобрел, сидючи в уральских пещерах, бесполезный агрегат - русский постмодернизм, - сам вовнутрь забрался, шестеренки вращает, рычагами орудует: пускает пыль в глаза. Но прочтите "установочную" монографию Курицына об этом агрегате внимательно. Вы не обнаружите там никаких установок, мало-мальски широких обобщений, ЦУ на будущее. Сплошной ползучий эмпиризм. Компендиум непредвзятых реакций на отдельно взятые тексты.

"Взгляд человека пробирается внутрь предметов и начинает, скажем, перегонять молекулы из угла в угол волейбольного мяча, а так как у волейбольного мяча углов как бы нет, то взгляду приходится четко фиксировать те моменты, в которые рука игрока касается поверхности сферы и немного вдавливает кожу внутрь. А зафиксированные моменты остаются висеть в воздухе уже мерцающими точками", - пишет Слава в сегодняшнем "Времени MN" о "Цыганском романе" Андрея Левкина - но и ведь о себе самом. И, чуть ниже: "Это противоречит нынешней моде..." Как ни странно, литературная стратегия Курицына, который в жизни вроде бы живчик, обладатель мобилы и везде поспел, по теперешним меркам - также вполне динозаврья. Ну не пристало критику XXI века не иметь в голове ни магазинного прейскуранта, ни программы обустройства российской духовности. Понравилось - похвалил, не понравилось - поругал: несерьезно как-то. Другое дело - что эта несерьезность у Курицына в последнее время утомленная какая-то, вялая. Замордованная. Кстати, и Немзер, судя по его текстам, нечеловечески устал за минувшие год-два. если есть о чем жалеть значит будет о чем вспомнить

Странный у меня нарисовался сюжет. Без ярко выраженной морали.

Вразброс

Вчера в ЦДХ огласили шорт-лист премии "Малый Букер" - за лучший литературный проект. "Короткий список состоит из пяти номинантов: пермское издательство "Фонд Юрятии" ("Фонд Юрятин". - Ад.М.), калининградский клуб "Визуальная поэзия" (автор проекта Дмитрий Булатов), проект поэта и куратора Виталия Кальпиди из Челябинска (серия литературных мероприятий), литературный сайт "Вавилон" Дмитрия Кузьмина из Москвы, а также московский клуб и издательская серия "Проект ОГИ", - информирует без всяких комментариев Дмитрий Ольшанский (газета "Сегодня"). Там же кратко изложена суть разногласий между русскими братьями Букерами - Большим и Малым. Более подробно с сутью можно ознакомиться в репортаже Михаила Новикова (бумажный "Коммерсант"). А совсем уж исчерпывающе эту суть описал Шолохов в "Тихом Доне".

Самокритика

• Лев Пирогов. Окончательная бумажка (Бетон!)