Русский Журнал / Круг чтения / Периодика
www.russ.ru/krug/period/20001109.html

Попытка номер 5: шестой подход
Публикации о литературе в бумажных и сетевых СМИ

Аделаида Метелкина

Дата публикации:  9 Ноября 2000

In memoriam

Некролог - вопиюще неблагодарная форма журналистского высказывания. Как ни подбирай эпитеты, в итоге выйдет тухло, натужно, двусмысленно. И хоть кто-то да не так тебя поймет. Даже Борис Заходер, безусловный авторитет, скончавшийся в своей постели, в процессе некрологизации подвергся обидным несуразностям. Газета "Сегодня" механически воспроизвела пассаж из президентской телеграммы соболезнования, где пересказчику "Алисы" приписывался русский перевод "Малыша и Карлсона". Эдуард Успенский, выступая на "Радио Свобода", сообщил, что в последние годы Заходер "переводил Гете - фантастические сложные вещи", а "Коммерсантъ-Daily" - что ему "оставалось, как полагается русскому писателю, сидя на подмосковной даче, переводить вечного Гейне". В арсенале "Известий" отыскалось "последнее интервью" покойного; снизу подверстано выдающееся по бредовости высказывание Григория Явлинского: "Когда дети читают сказку про кота и кита, им в голову не приходит, что здесь возможны какие-то аллюзии. И родители тоже ничего такого не думают. Но любая путаница в конце концов распутывается, и все встает на свои места". Если захочется, самостоятельно почитайте поминальные спичи по Заходеру от "Независимой газеты" и от "Времени новостей"; слышите вибрацию фальшивой струны в толще этого пасторального реквиема?

Гибель 42-летнего обозревателя "Коммерсанта" Михаила Новикова не была мирной, да и его авторитет никак не назовешь бесспорным. Новикова мало кто любил, а среди критиков конкурирующих изданий не любил практически никто. Вымученные комплименты во "Времени новостей" ("Без статей Михаила нам скучнее будет работать, скучнее спорить, скучнее открывать утренние газеты") и в "Известиях" ("судьбу не закажешь, приходится с ним проститься"). Героические потуги на объективность во "Времени MN": "...Не имел видимых атрибутов состоявшейся карьеры критика. В своих газетных заметках он, в разной степени успешно, укрощал свой яркий литературный темперамент". Бестактная правда-матка в "Курицын-weekly"...

Непринужденнее прочих поступил сослуживец Новикова Валерий Панюшкин. Вместо некролога - венок баечек, фирменный панюшкинский треп. "Он пенял мне, что я часто пишу репортажи с похорон, и это становится своего рода моим любимым коньком, не имеющим никакого отношения к изящной словесности. Я тогда соглашался. Я относился к нему как к старшему товарищу и дорожил его мнением".

Земля вам пухом, Миша. В конвейерном аду "Коммерсанта" вы были привилегированной шестеренкой. Вам, как и Панюшкину, не запрещалось быть живым. А теперь пусть даже и запретят - не подействует.

Вразброс

езависимая газета" отметила столетний юбилей Маргарет Митчелл основательной статьей Татьяны Кравченко. От автора подобных материалов требуется только одно: доказать, что произведения поздравляемого художника как никогда актуальны именно в России и именно сегодня. Татьяна выкручивается вот как: сперва долго убеждает нас в том, что Скарлетт О'Хара - "совсем не стерва... в современном понимании", а затем вытаскивает из рукава козырь: "Самое сильное место в романе... - это история выживания Скарлетт и ее домашних в разоренной Таре сразу после окончания Гражданской войны... Не напоминает ли ситуация, в которой оказались герои романа Митчелл, нашу родную, российскую - после распада СССР?" Ни капельки не напоминает, отвечу я. Зато мамзель О'Хара - первостатейная стерва, что в современном понимании, что в каком хотите. Это обстоятельство как раз и обеспечивает "Унесенным ветром" искомую злободневность. Разоренная Тара против Скарлетт - десятка против туза.

В "Газете.ру" Ольга Гринкруг мастерски препарирует фабулу и сверхзадачу трактата Олдоса Хаксли о Жозефе Парижском. Претензия к тексту Ольги единственная: ознакомившись с ним, вы, чего доброго, можете подумать, что "Серое Преосвященство" - увлекательнейшая, провокативная книга. Не знаю, не знаю; этот болотного цвета томик месяца два лежит на системном блоке моего компьютера, а на томике лежат пятнадцать дохлых мух. Ага, вот шестнадцатая прилетела. Почитать пристраивается.

Борис Акунин прославился циклом исторических детективов о сыщике Эрасте Фандорине. Какие-то романы цикла были великолепны, какие-то - чуть-чуть похуже, но в целом "Приключения Фандорина" оказались стилистической и коммерческой удачей. Однако выясняется, что создатель Акунина Григорий Чхартишвили с самого начала избрал неверную стратегию (основанную, я думаю, на чересчур смелых параллелях между здешним и западным рынками беллетристики; по второму рынку Григорий Шалвович специалист, на первом - новичок). Публика ценила в Акунине прежде всего серийность, уютную, безмятежную монотонность, а Чхартишвили гордился тем, что каждый новый роман про Эраста выдержан в ином детективном поджанре. Настал миг, и неугомонному экспериментатору наскучил Эраст Петрович как таковой; Акунин сочинил пьесу, потом запустил сразу два нефандоринских сериала. У нас производителю массового чтива интеллектуальная живость противопоказана, либо ты годами тупо бьешь в одну точку, либо ежеминутно рискуешь карьерой. "Пелагия" с треском провалилась, "Алтын-толобас" приглянулся совсем не той аудитории, которой должен был приглянуться.

Похоже, Чхартишвили слегка оторопел, но не отказался от жанровых поисков. Теперь мощный творческий потенциал Б.Акунина реализуется исключительно в форме интервью. Многие, очень многие СМИ уже напечатали беседы с Чхартишвили, некоторые - и по нескольку раз. Но еще больше периодических изданий остались неохваченными. "Петровский парк", скажем. Или "Из рук в руки". Лучшее (без всякой иронии) интервью Б.А./Г.Ш лежит вот здесь. Это своего рода tour de force, "Смерть Ахиллеса". Впрочем, и сегодняшний псевдомонолог в "Общей газете" неплох; исповедальная экспрессия почти такого же накала, что в "Декораторе". Чхартишвили, например, хвалит "Взятие Измаила" Михаила Шишкина: "Если ему не дадут Букеровскую премию, жюри надо просто подорвать". Прогнозирует: "В скором времени бумажная книга сдохнет. И слава Богу, леса будут целее". Пугает нас до полусмерти: "Интересно было бы взять какой-нибудь совсем безнадежный жанр, вроде любовного романа, и попытаться что-нибудь из него вытянуть". Пространно рассуждает о государственности, Владимире Путине и национальной идее. Но самый любопытный фрагмент публикации - тот, где бывший первый зам. главного редактора "Иностранки" объясняет причины своего ухода из "Иностранки", из цеха переводчиков, из литературоведения:

"Однажды утром я проснулся и вдруг сообразил, что моя дальнейшая профессиональная биография видна до самого горизонта. Я переведу еще 20 романов, стану когда-нибудь главным редактором журнала "Иностранная литература", напишу диссертацию "Сравнительный анализ понятия "красота" у Достоевского и Мисимы"... И мне все это показалось так неинтересно, что я решил попробовать жить по-другому, пока не стало поздно".

У меня все сжалось, заныло внутри. Какая достойная, завидная судьба загублена, похерена в здравом уме и твердой памяти, и ради чего? Вообразите себе "дальнейшую профессиональную биографию" беллетриста Акунина - "до самого горизонта". Задача нетрудная: этот горизонт совсем близок.

Сегодня в сеть попали сразу две рецензии на "Неизданную переписку" Лили Брик и Эльзы Триоле (М.: Эллис Лак; кстати, название у книги странноватое. Вы когда-нибудь видали неизданные письма под твердой обложкой с глянцевым супером?). Их авторы сосредоточены на тех пунктах, на которых ранее успел капитально сосредоточиться Михаил Золотоносов ("Московские новости"): почему эпистолярное наследие сестер представлено в книге выборочно и сотрудничала ли Брик с ГПУ. Юрий Арпишкин ("Время MN") последнюю проблему спускает на тормозах: "С НКВД сотрудничали многие, а таких писем не писал никто". Илья Лепихов (РЖ) бескомпромиссен; он явно считает, что лучше б никто "таких писем" и не писал бы. Обходительный, акварельный Арпишкин внушает куда больше симпатии, нежели размашистый, торопливо-однозначный Лепихов.

Я бы остановилась на этой теме подробнее, да саднит в памяти иcкоренение Льва Пирогова. Я бы не только на этой теме остановилась. Я б вам рассказала, как редактор "Круга чтения" вчера поехал в "Коммерсант" на поминки, а там, в "Коммерсанте", обнаружилось, что некому строчить в сегодняшний номер заметку о британской Букеровской премии, кою некстати вручили накануне, и редактор "Круга" поддался на уговоры, сел и за час сочинил поклеп на лауреата, канадскую романистку Маргарет Этвуд. Халтурно у него вышло и злобно, как если бы эта самая Этвуд ему лично чем-то насолила. Редактор у нас вообще злобный и припадочный, кто не потрафит ему - сразу вон гонит, слюной брызгает, ручками-ножками сучит. Сатрап. Пойду-ка я от греха к себе в комнату - довязывать синие чулки и совершенствоваться в игре на клавикордах.