Сюжет

Поводом для риторики питерского критика-максималиста, бескомпромиссного борца со всеми и всяческими репутациями, постоянного автора "Московских новостей" Михаила Золотоносова сегодня стала монография Омри Ронена "Серебряный век как умысел и вымысел" (М.: О.Г.И.). Американский славист прослеживает текстологическую эволюцию термина "серебряный век": выясняется, что эпоху литературного постсимволизма стали называть так достаточно поздно, лишь в середине 1920-х, причем на первых порах вкладывали в это словосочетание сугубо саркастический смысл. Затем же мало-помалу... Ну, сами знаете, что было затем. "В классики попали те, кто в спокойной ситуации в эту категорию никогда бы не пробился, а те, кто мог бы на такую роль законно претендовать, стали в итоге небожителями, писавшими одни шедевры. Можно вспомнить о разряде поклонниц Цветаевой, именующих ее только "Мариной" с истерикой в голосе и глазах, о "рерихнутых", о секте "мандельштамофилов", кинувшихся травить 90-летнюю Эмму Герштейн, публично обзывая ее сумасшедшей... Ронен... описал универсальный механизм, работающий и в отношении литературы 1960-х и всех последующих годов, когда "действующие лица" окуривают себя фимиамом и создают о себе... мифы". В принципе - обычная золотоносовская иконоборческая статья; про Гертруду Стайн у Михаила, помнится, куда зажигательнее написалось. Но некоторые места я не могла не выделить: слишком уж навязчивы и как-то не по-хорошему полисемичны переклички "Умысла и вымысла" с другими свежими публикациями на историко-литературные темы.

В "Огоньке" (сетевая версия, увы, запаздывает) расквартирована рыхлая, бесформенная беседа Ольги и Марины Фигурновых с дочерью Виктора Шкловского Варварой Шкловской-Корди, мужем дочери В.Ш. поэтом Николаем Панченко, сыном д.В.Ш. врачом Никитой Шкловским и "ближайшим другом семьи" писательницей Ниной Бялосинской. Вся компания сидела за обеденным столом и наперебой вспоминала о Надежде Мандельштам. Точнее, начался разговор с порванных штанов Мандельштама Осипа, а потом переехал на Эмму Герштейн. "Ее скандальные мемуары о Наденьке сродни "Алмазному венцу"... Очень избирательная память... Глупости, сплетни она помнит. А сплетни... в человека входят не через лобные доли, а другими путями..." После данных преамбул нам становятся доступны те факты из жизни Надежды Яковлевны, которые прошли через лобные доли интервьюируемых. Фактов много; вкупе они рисуют белый и пушистый образ великого человека. Вот лишь один красной нитью проходящий через десятилетия мотив. После войны Н.Я. пытается устроиться на службу в какой-нибудь педвуз. "Она была неприхотлива. Требовала только одного: ключа от преподавательского сортира. Она не могла сидеть в сортире на 12 персон без перегородок, со студентками". Четверть века спустя: "До последнего дня она продолжала шутить. Говорила: "Мне врачи советуют, чтобы я ходила в два раза больше, чем хочу. Я так и хожу. Хочется мне в сортир, а когда возвращаюсь - уже не хочется..."

На с.23 "Московских новостей", как бы уравновешивая статью Золотоносова (с.22), заверстана заметка Павла Нерлера и Нины Шапиро под рубрикой "Интернет": "В Принстоне планируется дигитальный проект "Воссоединенный архив Осипа Мандельштама". На самой с.22 правым локтем ввинчивается в антиканонические Михаиловы ребра некий Владислав Юрченко, с опозданием на год прочитавший "Время художников" Анатолия Брусиловского и призывающий всех "русских авангардистов 60-х", пока не поздно, окурить самих себя мемуарным фимиамом. А на с.5 публицист Владимир Надеин наотмашь комментирует "безнравственную" телетрансляцию концерта в честь Дня милиции: "Эти концерты собирают столько и таких звезд эстрады, что порою кажется, будто железный Феликс был на самом деле серебряным..." Почему же, спрашивается, не "золотым", а именно серебряным? Ох, эти мне оговорки по Фрейду.

Минорный и отрывистый эпилог (или - пролог?) сегодняшнего сюжета находим на новостной странице "НГ". Алексей Лаврухин рапортует о том, что в воскресенье вечером неизвестные "облили черной краской" мемориальную доску у новооткрытого памятника Ахматовой на Большой Ордынке. "Уже более полувека живу в центре столицы, а о таком хулиганстве первый раз слышу. Памятник недели не простоял, как его уже размалевали. Руки бы поотрывала этим негодяям", - сказала корреспонденту "НГ" живущая в доме напротив пенсионерка". Гиперссылочка поставлена мной. Щелкните на нее, не пожалеете.

Вразброс

Екатерина Шукшина ("Независимая газета") продемонстрировала дилетантам, как надо писать юбилейные статьи. Минимум конъюнктурности (хотя и тут не обошлось без Ильи Муромца, Остапа Бендера, "ядерной физики и атомной бомбы"), максимум бережного уважения к текстам и фактам биографии Стивенсона. Ключ к "Доктору Джекилу и мистеру Хайду", по мнению Шукшиной, - в "кальвинистском, шотландского образца воспитании" автора, а не в том, что Роберт Луис-де "уловил трещину, которой еще предстояло расколоть фундамент европейской цивилизации" (как доказывал вчера Алексей Медведев). И вершинным произведением Стивенсона Шукшина считает не "Доктора и мистера", а семейную хронику "Уир Гермистон", о которой Медведев, рискну предположить, слыхом не слыхивал. Я, например, об этом незавершенном романе сегодня узнала впервые. Но Екатерине верю на слово: "Уир Гермистон" - шедевр.

В "Ведомостях" Дмитрий Волчек размазывает по стенке "Книгу мертвых" Эдуарда Лимонова. Волчековские филиппики вот-вот свалятся в платный архив, так что спешите насладиться ими самостоятельно. Мне они кажутся безбожно пристрастными и оттого поверхностными.

Через вторник в газете "Время новостей" традиционно появляется авторская колонка Алексея Михеева "ИЛлюминатор для Интеллектуально Любопытных" - о новинках переводной словесности. Однако сегодняшний "ИЛлюминатор" традиционен не во всем. Сперва, как обычно, рекламируется очередной (десятый) номер "Иностранки", в которой Алексей работает ответственным секретарем. Под конец меланхолически аннотируются книги "Седьмой лимузин" Дональда Стэнвуда (М.: ИД "Время"), "Список Геринга" Дж.С.Поллока, "Пляж" и "Тессеракт" Алекса Гарленда (все три - М.: Торнтон и Сагден), "Пятая женщина" Хеннинга Манкеля (М.: МИК), "Врата Леванта" Амина Маалуфа (М.: Текст) и "Дни, как сегодня" Этгара Керета (М.: ИД "Муравей-Гайд"). А между тем и этим на газетной странице расположилось довольно длинное и на редкость странное отступление о судьбе журнала "Иностранная литература".

В сетевом "Времени новостей" текст Михеева, вопреки правилам, не вывешен. Зато вывешен на "Журнальном зале" "Инфоарта" - в несокращенной авторской версии. Я приведу интересующий нас фрагмент целиком, добавив необходимые по смыслу гиперссылки. Полужирным шрифтом маркированы купюры, сделанные редакцией "Времени новостей". Наслаждайтесь:

"Завершаются времена не только спонсорской поддержки, но и благосклонного внимания критиков. "ИЛ", во всяком случае, этой осенью пинают с регулярностью примерно дважды в месяц. Борис Кузьминский в сетевом "Русском журнале" признается, что "Иностранка" стала скучной и читать ее без зевоты невозможно. Лев Пирогов в том же "РЖ" прогнозирует, что после ухода Чхартишвили из "ИЛ" в Акунины "оплот умной мысли" наверняка сдохнет. А уже в "Экслибрисе" Пирогов от души оттаптывается на костях всех "толстяков", имеющих наглость претендовать на какую-никакую государственную поддержку.

Что ж, давайте по порядку. Номер один: насчет скуки. Понимаете, Борис, с кадрами у нас напряженно. Толковых авторов не заманишь: одни бросают заниматься переводами ради, как Вы говорите (на бумаге: "как говорит Кузьминский". - Ад.М.), "марининщины", другие же - ради регулярных литературных обзоров и сетевой книжной торговли. Вот, скажем, заказал журнал год назад перевод глав из книги свежего букеровского лауреата Дж.М.Кутзее и даже анонсировал их публикацию в 2000 году. Перевода же все нет и нет. Придется перед читателями извиняться. А взамен печатать всякое наводящее зевоту. Номер два: о гибели "оплота". Прецеденты закрытия литературного журнала после ухода ключевых фигур, действительно, есть (вот самый недавний: полвека выходившая в Париже польская "Культура" теперь, после смерти в сентябре ее бессменного главного редактора Ежи Гедройца, прекращает свое существование). И некий резон в этом тоже есть. Тем более что при подобной критической установке деятельность тех, кто в редакции остается, приобретает мазохистский оттенок: стереотип уже задан ("Иностранка" кончилась), и, что ни печатай, все равно будет не то. Номер три: о деньгах. Зря Вы, Лев, так кипятитесь (на бумаге: "Зря Пирогов так кипятится". - Ад.М.) насчет собранных по крохам и бросаемых на ветер налогов. Не будет денег - ну и закроется лавка. Делов-то. Журналом больше, журналом меньше. Да этих журналов как собак нерезаных. На лотки в метро посмотреть - глаза разбегаются. Читай не хочу. Не надо, Лева, печалиться".

Роскошно, роскошно. От души поздравляю сотрудника газеты, искромсавшего михеевский текст. Уравновешенная, на "Вы" (как и все, что выходит из-под пера Алексея) полемика с конкретными критическими высказываниями превратилась в трамвайную истерику, нашпигованную мутными выпадами в адрес неких полубезымянных зоилов, безымянных "ключевых фигур" и журнала "ИЛ", который, оказывается, "наводит зевоту" даже на собственного ответсека. Дерзайте, товарищ хвосторез. Вы талантливы.

Теперь по существу. # один: насчет скуки. Я далеко не всегда соглашаюсь с редактором "Круга чтения", но в данном пункте он, по-моему, прав. Говоря о напряженке с кадрами, Михеев подменяет понятия: истинные авторы "ИЛ" - это не переводчики, а писатели всех зарубежных стран и народов, выбирай не хочу. Надо иметь весьма тонкий, специфический вкус, чтобы из месяца в месяц отыскивать в этой колоссальной груде сокровищ самые тусклые, самые непрезентабельные побрякушки - а этим-то уже более года и занимается коллектив "ИЛ". Взять хоть того же Кутзее (я, по чистой случайности, в курсе дела). Добро бы "Иностранка" собралась опубликовать энергичный "Позор", за который Дж.М.К., собственно, и получил "Букера"-1999. Нет: редакции пришлась по душе вялая мемуарная книга Кутзее Boyhood, причем не в "главах", а вся целиком. Невозможно представить себе нынешнего российского читателя, который осилил бы это бессобытийное, подробное и пространное повествование о южноафриканской провинции начала 1950-х.

## два и три: о гибели "оплота" и о деньгах. Процитированный выше пассаж - практически SOS. Алексей между строк сообщает нам, что уход первого зама главного редактора Григория Чхартишвили нанес "Иностранке" смертельную рану. И что "Конверсбанк" больше не хочет помогать журналу финансово. Принимаем SOS к сведению. Соболезнования были бы неискренни.

• Предыдущий подход