Эпиграф

...слов состав
вывернув наизнанку и распластав.
Максим Амелин. Неразменная лира: Подборка стихов ("Кулиса "НГ"")

Вразброс

То ли я недоспала и у меня вата в мозгу, глазах и евстахиевых трубах, то ли сегодня у письменной речи - праздник непослушания.

Осенясь самокритичным заголовком "Из области душевного онанизма", Роман Битиев ("Утро.ру") медлительно и неуклюже влезает в шкуру "типичного семидесятника" Башмакова Олега Трудовича, героя нового романа Юрия Полякова (молодец, Аделаида, аж десять родительных падежей как по струночке). "Перечисление изгибов судьбы не может служить трамплином для нырка в дебри текста, но, поверьте, проза Полякова сбивает с ног, неудержимо увлекая в глумливые глубины нового необузданного абзаца". Спокойствие, спокойствие. Наслаждайтесь аллитерацией и не вдумывайтесь в смысл, Битиев вообще субъект увлекающийся и неуравновешенный. Его уже и название-то поляковского романа чуть на пол не свалило - "непростое, но интригующее": "Замыслил я побег...". Да, название загадочное. Может, цитата откуда-нибудь? Пойми этих постмодернистов.

По пятницам выходит самое интеллектуальное из приложений к "НГ" - "Фигуры и лица" (ответственный редактор Виктория Шохина). Матерьялов про литературу там нынче хоть ложкой ешь, все выходные читать - не перечитать. Так мало этого: еще и в первой тетрадке "НГ" есть статья на темы словесности: Андрей Урицкий рецензирует "полочный" роман Геннадия Гора (1907-1981) "Корова" ("Звезда" # 10). "Посвящен он коллективизации и современное знание исторических реалий, от которых роман далек, создает смысловой провал". Не могущий послужить трамплином для нырка в дебри, хочется добавить. Впрочем, заканчивается Андреев нелицеприятный анализ на мудрой и просветленной ноте: "Наша литература, литература прошедших лет, была такой, какой была, - прекрасной, ужасной, дикой, отвратительной, великолепной, со своими потерями и достижениями, героями и жертвами, гениями и бездарностями". Триумфами и трагедиями, моцартами и сальерями, джекилами и хайдами, патами и паташонами, хуанхями и янцзями... А? Простите, это я не вам. Это я не выспалась.

А в "Кулисе" тот же Урицкий вместе с Марией Ремизовой аннотируют содержание октябрьских толстых журналов. За образец явно взята афористичная "Периодика" Андрея Василевского, однако ж по стилю мини-рецензии "Кулисы" куда сильнее смахивают на русскоязычные инструкции, приложенные к товарам, импортированным из Гонконга или Кореи. Ткну наугад: "Двойник с печальными глазами" Романа Солнцева ("Новый мир"). "Рассказ о странных взаимоотношениях геолога с пасущим его работником КГБ. Геолог не верит в искренность последнего, когда тот пытается перевести общение в более неформальный пласт, и за то наказан его каверзами, когда попытался в перестроечные времена стать депутатом". Угу... летом геологи едут в поле, а гебисты их там пасут... пасу-ут и ка-аверзничают...

Что-что?.. Ах да... Жуть... Эссе Александра Иванченко "Техника безопасности II: Пристегните ремни". Из цикла "Теория катастроф". На всю 12-ю страницу, шрифтик меленький, картинка маленькая... Или не эссе, а новелла... Похоже на среднеевропейскую высоколобую прозу средней паршивости: сюжета с гулькин нос, фразы на полверсты, метафоры экзистенциальные, погранично состоятельные. Еще на Апдайка похоже. На позднего. До этого в "Кулисе" была "Техника безопасности I". А будет еще III. И наверняка - IV. А глядишь - и LCXXXV. За Иванченко не заржавеет.

Бахыт Кенжеев до небес превозносит "Взятие Измаила" Михаила Шишкина. Роман и впрямь выдающийся (в шорт-лист Букера-2000 включен), но для восприятия еще более трудный, чем Горова "Корова". Кенжеев этим не смущается, пересказывает "Взятие..." целиком, не забывая вписывать Михаила в широкий титанический контекст:

"Шишкин... видит... плачевные обстоятельства повсеместно. (Здесь он, правда, не оригинален - отсылаю читателей к Книге Экклезиаста.)...

Шишкин говорит о своей "коллекции" жизненных наблюдений, придающей смысл бытию. Разумеется, это развитие набоковского тезиса...

Все в мире прекрасно, уверяет нас Шишкин. Впрочем, эта идея восходит еще к Гомеру..."

Какой эрудированный человек Компот Кенжеев. И покладистый. Завершается его панегирик следующим образом: "В заключение мне остается согласиться с отзывом неведомого мне Д.С., размещенным в Интернете на страничке литературного клуба "Анти-Тенета". Дальше приведен этот коротенький отзыв. Мастерский-де роман, красивый, мощный и завораживающий. Ну почему сразу-то было с Д.С. не согласиться? Экономней бы вышло.

Ольга Фигурнова - та самая, что беседовала в понедельничном "Огоньке" с родственниками и свойственниками Виктора Шкловского - в "Кулисе" закладывает еще одну бомбу под мемуары Эммы Герштейн о Мандельштаме. На роль детонатора выбрана дочь поэтессы Марины Петровых Арина Головачева. Лично с Осипом Эмильевичем Головачева не была знакома - опоздала родиться, а книги Герштейн не читала "из чувства самосохранения". Так что Ольга пересказывает ей особо клеветнические куски, и Арина Витальевна вскрикивает: "У меня просто нет слов, такого просто не могло быть!" Аргументация того же фыркающего порядка, что у В.В.Шкловской-Корди ("Не знаю... Я этого не знаю..."). Темы, поднимаемые Фигурновой, одна сомнительней другой: собиралась ли Мария Сергеевна настучать на автора "Мы живем, под собою не чуя страны..."; кто - Герштейн или Петровых - шибче пытался соблазнить юного Льва Гумилева; вызывал ли О.Э. физическое отвращение в женщинах, а если да, то насколько сильное. Стыдный разговор, волглое белье покойников. Но гаже всего - тот фрагментик, где обсуждаются различные варианты стихотворения "Мастерица виноватых взоров..." Точнее, варианты единственной строчки, которую Надежда Яковлевна запомнила так: "Ты, Мария, - гибнущим подмога", а Петровых - так: "Наша нежность - гибнущим подмога", - и чья версия, значится, правильней. Эх, будьте вы прокляты, слова-словечки. Кончилось ваше время: я проснулась.