Заметьте... как они, встречаясь друг с другом, щелкают языком. Это по-настоящему не щелканье, а звук, похожий на тот, который производят губами, когда сосут апельсин. Это их условный знак, и так они друг друга узнают и приветствуют.

А.К.Толстой

Cмотрю вокруг - и душа уязвляется страданиями, и вспоминается фраза из записных книжек Ильфа: "В ночной тиши раздавался только стук лбов". Рядовые критики-труженики поголовно скошены пандемией гриппа, лишь нерушимый Дмитрий Ольшанский успевает набуянить и в полудюжине чужих гостевых, и в родной газете "Сегодня" (еще из Ильфа: "Прошел мальчик, путаясь в соплях").

Давеча Митя совершил знаковый жест: вместо привычного ревю книжных новинок разместил на странице "После работы" обзор толстых журналов. Это автоматически переводит Ольшанского из касты плебеев в разряд патрициев; журналы у нас замахиваются обозревать исключительно первачи, белая кость. Ну и, чтоб сразу же среди патрициев позиционироваться - отличиться, к примеру, от Марии Ремизовой из "НГ" не токмо половой принадлежностью, но и сугубой идейной платформой, - во-первых, эрудированно сравнил Виктора Астафьева ("Царь-рыба") с П.Г.Вудхаузом ("Дживс и Вустер"), а во-вторых, привлек внимание шведского нобелевского комитета к творчеству литератора Сергея Ильина, который пересказал нам букероносное "Бесчестье" Дж.М.Кутзее. "Роман Кутзее тут - своеобразный антипод русского Букеровского лауреата Михаила Шишкина". Где это - тут? А вот тут, у нас, где книги способны становиться антиподами человеков.

А нынче Ольшанский сдул пыль с вышедшей полгода назад "Неизданной переписки" Лили Брик с Эльзой Триоле, хищным глазом подметил, что текст пестрит отточиями в угловых скобочках (в русской версии "Эллис Лака" и впрямь сделано множество бессмысленных купюр), и заключил: корреспондентки о многом умалчивали. Десятком творчески-беспорядочных строк ниже сообщается, что Лиля и Эльза были вурдалачками. Нелогично это; припомните известный фильм Нила Джордана с Брэдом Питтом. Упыри все выкладывают как на духу, только тронь, ни о чем не умолчат, у них логорея на почве комплекса неполноценности. Хоть на себя, Дима, в зеркало взгляните, если выдастся минутка дискурсивного затишья.

Да, голод - не Катрин Денев, не выбросишь в окошко; днями прервал свой летаргический сон и Лев Рубинштейн, старший сосед Ольшанского по склепу близ ст. м. "Войковская". Литобозреватель "Итогов", в отличие от желторотого Мити, - стреляный, благовоспитанный дракула, на охоте деликатно жмется к стеночке и прикидывается вегетарианцем. В открытую нападает только на полузагрызенных - на "Самые мои стихи" издательства "Слово", скажем. А вот едва речь заходит о поэтической серии "Нового литературного обозрения", перечисляет персоналии и отшатывается: "Своих предпочтений мы в этот раз не обнародуем..." Когда вы их обнародовали-то, Лев Семенович? Где ни ткнешься в ваши критические упражнения, всюду одна тальянка. "Претензии к автору, разумеется, есть, но их как-то не хочется предъявлять..." Эта бескомпромиссная фраза, посвященная Хольму ван Зайчику, сперва долго мариновалась на сайте "Аркадия.ру", а теперь вот с минимальными трансформациями перекочевала в "Итоги". Статский советник Теляев экономит энергию: всякое непредъявление им претензий должно быть обгонорарено дважды, а лучше - трижды.

Тц... тц... с донником, батюшка... Видите, не выбираю я сегодня выражений. Под ложечкой сосет, не до экивоков мне. Сама ведь почти год оттрубила на "Войковской", и меня там однажды в коридоре Фельгенгауэр надкусил. С тех пор вот чесноку не терплю и прямого солнца избегаю.