Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск двадцать седьмой
Дата публикации:  12 Февраля 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Последний раз, когда мы читали "Неприкосновенный запас" (давно это было, в прошлом веке), помнится, ощущение было как от фестиваля "пикейных жилетов" на московской кухне 70-х годов. С тех пор мало что изменилось. Усугубилось разве что. Все те же. Все там же. И все о том же. Т.е. о президенте Путине и о стремительно деградирующем из либералов в державники Максиме Юрьиче Соколове. Но есть прогресс. Вернее, горизонты наши расширились, и теперь у нас еще два героя на повестке дня: миллениум, бессмысленный и беспощадный, и маргинальный философ Александр Иванов, столь же бессмысленный и оттого, надо думать, столь же беспощадный. Беспощаден философ Иванов, как это следует из его финских речей и "логосовских" статей, к славистике вообще и М.Л.Гаспарову в частности.

Но обо всем по порядку.

"НЗ" традиционно открывают большие ВЦИОМовские статьи с социопсихологическим зачином: о "человеке привычном" (Борис Дубин, "О привычном и чрезвычайном") и "человеке ограниченном" (Юрий Левада, ""Человек ограниченный": потолки притязаний"). Психотип, которому Лев Гудков (см. ниже) присвоил не слишком удачное название "совок", по мысли ВЦИОМовских социологов, нуждается именно в такого рода власти и именно в такого рода идеологии. Иначе говоря, "роман народа с властью", как это сформулировал тот же ВЦИОМ в другом месте, происходит по причинам социопсихологическим или, как еще говорят в подобных случаях: так исторически сложилось... И к чему тогда весь этот пиар, СМИ и прочие дорогостоящие штуки? Хотя нет, социологи хором настаивают на свойственном нашему любимому психотипу "комплексе зрителя", так что все в тему и ничего не зря.

Оказавшись вдруг пред (за) чертою миллениума, наш "человек привычный, ограниченный и опоздавший" прежде всего с готовностью удовлетворяет законное любопытство того же ВЦИОМа. Результат вполне предсказуемый, но все равно замечательный (главным образом для стройной и последовательной концепции "НЗ"):

"Сама идеология научно-технического прогресса... несколько напоминает умонастроения "физиков" в советской культуре конца 50-х - начала 60-х гг., если не еще более ранние эпохи приобщения к достижениям науки и техники (вряд ли случайно, что среди наиболее важных для повседневной жизни открытий ХХ в. у россиян лидирует электричество - его, по данным августовского опроса 1600 человек, выделили 64% опрошенных). Этими автостереотипами массовых слоев ИТР на предыдущих этапах форсированной индустриализации страны, в условиях преимущественного развития военно-промышленного комплекса... можно, вероятно, объяснить и совершенно непомерную значимость всего, связанного с освоением космоса и его героями (Королевым, но прежде всего - Гагариным, ведь не нынешняя же станция "Мир" имеется в виду!), для общей картины ХХ столетия в сознании россиян разного возраста, образования, квалификации, жизненного опыта".

Итак, наш психотип, наш "человек эпохи Москвошвея" называется "советским инженером". Так полагает (академически безоценочно, - хочется думать) ВЦИОМ, и как раз за это - уже со всем публицистическим негодованием - на него (на психотип) обрушиваются прочие авторы "НЗ" - из своего заокеанского далека. Право, исключительное сочувствие вызывает этот самый "советский инженер", "привычный", "ограниченный" и всюду "опоздавший", который "не любит уравнений, где все компоненты - иксы, а отношение между ними постоянно меняется. Такие уравнения он решать не умеет". А кто умеет? Надо думать, авторы "НЗ" умеют.

Между тем в большой милленически-итоговой статье Льва Гудкова о чеченской войне (рубрика "Прощай, оружие"1) неожиданно появляется совсем другой персонаж (хотя поначалу кажется - тот же самый). Собственно с титульной темой автор расстается очень быстро - "эта лошадь уже кончилась", - и речь заходит главным образом все о том же "человеке эпохи Москвошвея" с его "астеническим синдромом" и "опытом неудачи". "Опыт неудачи" заслуживает большой цитаты, - он включает в себя слишком многое:

"Его суть заключается в том, чтобы принять... ожидания или требования окружения, социальных партнеров, сделав это своей личной, персональной сущностью, самопониманием, самоотождествлением. Он выражается как рационализация, как высказывание о том, почему у данного человека, субъекта говорения и объяснения себе и другим, не получается делать что-то лучше, чем он делает, жить лучше, чем он живет, быть уважаемым за то, что он сам делает (а не на что он претендует в силу того, что он "личность", "самоценная сущность", а социологически - член данного сообщества). "Лень" - слишком простое, а потому неверное объяснение этого обстоятельства, поскольку часто "неудачник", "совок" делает несоизмеримо больше хлопотливых и суетливых действий, пустой работы, имитационной или замещающей, чем та масса усилий, которая была бы потребна для позитивного достижения или действия (вдумывания, анализа, чтения трудных и новых книг, доброжелательности, любви, аккуратного исполнения того, что полагается делать по технологической или должностной инструкции, и проч.). Механизм "импринтинга неудачи" включает в себя следующие внутренние действия: 1) снижение планки запросов и требований к себе; 2) признание более важных ситуативных, здесь и сейчас, мотивов и причин действий, замещающих референтное (то, которое могло бы принести реальный результат, успех); 3) пропорциональная этому снижению экстенсивная, исключительная, "запредельная" идеализация самого достижения и усилия, которая становится по плечу только трансцендентальным героям, идолам, святым - мертвым или запредельным людям, во всяком случае внемирским фигурам (кто им становится - не так важно, лишь бы были два элемента: "страдания" и последующее внешнее - не российское! - признание его успеха или ценности; здесь можно назвать любые примеры: Сахаров, Бродский, Мандельштам или какое-то свое собственное имя или персонаж, санкционирующих "ценностный выбор"); 4) чувство неудовлетворенности или дискомфорта из-за своей "неспособности" сделать нечто, повторить достижение значимых других, вины и сдавленной агрессии в отношении себя; 5) соответственно в качестве психологического и социального трансферта этого негативизма выступает негативная проекция этого высокого - квалификация ближайшего и дальнего окружения как "поганеньких", "тормозных", "порочных", "мешающих", эгоистичных, ограниченных, "дерьмоватых" и т.п. Объяснение более или менее эмпирических и правдоподобных причин и обстоятельств, почему невозможно соответствующее усилие и действие (включая и чувство, и мысль, и душевное состояние), производится лишь после усвоения механизмов этой рационализации отказа от действия достижения, самодисциплинирования и проч.".

Цитата длинная и синтаксически изнурительная, но хорошая тем не менее. А кончается статья Гудкова лирическим отступлением, где автор вспоминает собственные - советских лет - поездки по русскому Северу, уже брошенному и обреченному, и "первыми знаками этой обреченности была особая, примечательная загаженность церквей или часовен, особенно отдаленных или одиноко стоящих погостов. В пустых и ободранных церквях уже ничего не было, кроме многочисленных темных кучек засохшего человеческого дерьма на желтом полу из толстых досок и множества полинявших молельных ленточек и лоскутов, привязанных к деревянным частям или кованым костылям, торчащим из растрескавшихся бревен". Кто и зачем гадил в сакральных местах? - задается вопросом автор и сам себе отвечает: "Гадил и жег пришлый народец, "рыбаки", добирающиеся сюда довольно долго, на моторках или зимой на мотоциклах по льду из ближайших городов - Петрозаводска, Кондопоги и других мест, дети бывших крестьян, переехавших в город, те, кто уже учился в городе, окончил десятилетку или ремеслуху, давно уже работал и жил там, горожане в первом поколении. (Именно этот тип людей - неоурбанисты и составляют сегодня большинство населения страны.)"

Но это уже не "советский инженер", это уже другой совсем "психотип", и если публицистической мишенью в конечном счете стал не он, то, видимо, по причине социальной неблизости.

А сюжет - постмодернистского толка - о том, кто и где гадит, получает в "НЗ" вполне неожиданное продолжение. - Ольга Кушлина уже ближе к занавесу (рубрика "Эстетические отношения искусства к действительности") размышляет об Иосифе Бродском и его "приватности":

"М.Б.: Вы говорите, Иосиф, что не надо думать об общих проблемах, так решите частную: у нас в подъезде писают. Моей личной жизни это мешает.

И.Б. (чрезвычайно возбуждаясь, взахлеб): Я знаю! Знаю, что делать! Надо взять два проводочка, закинуть на лампочку, и когда какой-нибудь [...] пристроится, его ка-а-ак! ка-а-ак! (с наслаждением; видно, что человек давно и детально все продумал).

Хор мальчиков: Ты нам будешь сказки рассказывать! В России это знает каждый школьник! Да сейчас время такое, что придут с автоматами и тебя за это ка-а-ак!

И.Б. (растерянно): А вы что придумали?..

М.Б.: Установили в подъезде писсуар, над ним надпись "пожалуйста" и стрелка...

И.Б. (с огромным интересом, с надеждой): Ну и что, помогло?

М.Б.: Разбили писсуар.

И.Б. (трагически): Бедная Россия!.."

Если серьезно, то главный сюжет русского постмодернизма развивается в "НЗ" совсем в другую - вполне предсказуемую, - политизированную сторону. Почему именно постмодернизм, "глуповатый, имитационный и самодовольный", с его "внутренней вульгарностью" и релятивизмом так легко и с такой готовностью "строится" под "путинский проект" (а по сути - под любой "проект власти")? Кажется, это уже какой-то третий персонаж в нашем "романе народа с властью" появился, и вот этот вполне среднесоциологический персонаж в "НЗ" как раз-таки поименован. Это и есть маргинальный философ Иванов ("Иванов-философ" - по модели "Иванов-мистик", "Сидоров-кассир"). Маргинальный философ Иванов, конечно, прекрасен сам по себе - и в своей обиде на "институты западной славистики", по вине-де которых с Ивановым разговаривают "как с этнографическим объектом, как с индейцем из резервации", и в своей сказочно прекрасной концепции "неомодернистского путинского проекта", где Путин равен Бурлюку, каковой Бурлюк точно так же, как Путин, стремился к "прозрачности границ" (а Путина, надо думать, так и подмывает нарисовать на щеке морковку), но более всего - в своей "телеге на НЛО". И в этом соль сюжета. Когда Александр Жолковский / / задается вопросом, в чем суть претензий Иванова к "группе НЛО", и сам объясняет конфликт как экономический ("НЛО" мешает ивановскому "издательскому ларьку"), он прав безусловно. Но вот что странно: чем "лоточный" дискурс Иванова-философа отличается от переложения Бурдье на язык родных осин у столь празднуемого в "НЛО" Михаила Берга? Он в большей степени вульгарно прагматичен разве что. Что же до любимых авторов, то зачастую складывалось впечатление, что они у противоборствующих сторон одни и те же ("французский ларек"). Есть даже некий методологический парадокс в том, что Александр Жолковский защищает Михаила Леоновича Гаспарова от Иванова-философа.

Но есть в защитной речи (статье) Жолковского и отличная, все объясняющая пастернаковская цитата - своего рода эпиграф к последним номерам "НЗ":

"Мы в будущем, твержу я им, как все, кто / Жил в эти дни. А если из калек, / То все равно: телегою проекта / Нас переехал новый человек".

А лучший раздел "НЗ" - безусловно, последний, "Времена и нравы", где нет политходульности, а есть Вл.А.Успенский ("Лермонтов, Колмогоров, женская логика и политкорректность") и Мария Завьялова с забавной историей об африканских феминистках ("На конференцию в Гану").


Вернуться1
Во второй ее части, по крайней мере. Потому что первая не оцифрована.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Аделаида Метелкина, На снегу дремучее лицо /11.02/
Курицын в веригах, Немзер в плену иллюзий, Пирогов в тисках депрессии.
Аделаида Метелкина, Пятидесятый подход /08.02/
Вразброс: "Экслибрис". Сюжет: переводчик Коган и отшельник Серапион.
Аделаида Метелкина, Сорок девятый подход /06.02/
ИД "Семь дней" и призрак бригадирши Сугробиной.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск двадцать шестой /05.02/
Две ключевые цитаты из Немзера; Fuck off America, или Уйти по-английски. "Новый мир" # 1.
Аделаида Метелкина, Сорок восьмой подход /02.02/
Коацервата накапать - и нитроглицерин под язык.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru