Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск двадцать восьмой
Дата публикации:  19 Февраля 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Удивительный журнал "Октябрь", право слово. Я все время пытаюсь понять, в чем его "отдельность": что у него на том месте, где в "Знамени" и "Новом мире" - этакая возвышенность (или приподнятость), которая называется "общественной трибуной". А, кажется, ничего там нет. Одна сплошная литература tel quel. Иногда - никакая. Но сам по себе литературный контекст оказывается вполне последовательным. Возможно, без сугубых усилий редакции. Как бы там ни было, но последние номера три - затяжной бенефис Анатолия Наймана. В декабрьском - окончание длинного романа про Исайю Берлина; в первой подаче была мотивация семейная и то, что привыкли называть "национальным вопросом", во второй части - беседы о Боге и всякого рода философских материях. Диалог профана-метафизика с профессиональным философом (в России, как известно, такой профессии нет):

"- А как вы считаете, существование Бога Кант, скорее, доказал или, скорее, не доказал?

- Бога Кант не доказал. Не доказал, и невозможно Его доказать... Существование - это не имя прилагательное, существование - это не атрибут.

...Он верил в Бога, он считал, что если нету Бога и нету того мира, так это слишком плохо, представить себе нельзя. Это было не так. Он верил, но можно ли веру доказывать?.. Я вам расскажу историю про Бога. Был в Германии граф Цинцендорф. Цинцендорф. Он был один из этих муравьевых братьев, о которых Толстой пишет... Он сказал очень острую вещь: "Человек, который доказывает существование Бога рациональным путем, атеист..."

... - Но вы верите в то, что Бог есть...

- Нет. У меня проблемы с Богом. Я не говорю, что... Я не атеист. Атеисты - это люди, которые понимают, что такое Бог, и говорят: нет такого. Потом есть люди, которые не знают, есть ли Бог, или нету. Это тоже не про меня. Моя трудность в том, что слово "Бог" ничего не означает. Я не знаю, что люди под этим думают, что это такое".

Потом Найман переходит на личности, что понятно. Читать мнения, особенно экстравагантные, о разных известных людях любопытно всегда.

"... - Да, я встретил Бердяева, он к нам приехал в Оксфорд... Бердяев приехал в Оксфорд, меня пригласили обедать... Я сидел около Бердяева и переводил ему - главным образом. Потом мы пошли гулять. Вдруг на дорожке появился профессор философии Райл, был знаменитый философ, он увидел Бердяева: Бердяев носил такой beret, берет, маленькую сигару и бородку. Райл прошел и сказал мне: "Fraud?!" Подделка?! Я сказал: "В общем, да". Потом ему дали степень в Кембридже, Бердяеву.

- А Бердяев не понимал по-английски? Поэтому вы могли шутить, да?

- Да.

- И вы ему ответили по-английски, Райлу?

- О да. Миновали друг друга, в саду, и так перекинулись друг для друга: "Fraud?" - "В общем, да".

- "More or less".

При всем том в конечном счете получается обычная проза Наймана - про Бога и про личности. Изрядно злости и метафизики.

В январском "Октябре" - большая подборка наймановских стихов под названием "Кратер":

В декабре девяносто девятого
на краю белоснежного кратера
мы стояли. А кто это - мы?
А такие ребята из Питера,
двое-трое, ну максимум пятеро,
обступившие скважину мглы.

Оно, конечно, до боли знакомо и известно что напоминает, но говорить о концах цитат и петербургских текстах сегодня уже неприлично. Хотя, как недавно выяснилось, есть еще люди, для которых это может стать откровением, и свежести их гастрономических ощущений можно только позавидовать.

Кроме прозы и стихов Наймана в 12-м "Октябре" мы находим "Новые имена", самое скучное из которых - неновое имя Вадима Назарова с его "Кругами на воде". Все прочее - короткие полуфантастические рассказы; герой одного из них - вылитый Федор Михайлович (и звать так же) - бывший поп, ныне хозяин тира. Забавно, что в том же номере есть рассказ Асара Эппеля, чей герой сидит на стуле "руки зажав меж коленей - точь-в-точь Достоевский". Герой этот по имени Вадя - слабоголовый, мастерит велосипед и страшно боится отбрасывать тень.

В следующем номере - большая проза Давида Маркиша "Стать Лютовым"1. Она предваряется отличным интервью, где объяснено, что перед нами - роман о Бабеле, его мечте и его двойной жизни. Но вот чем хороший биографический роман отличается от плоской романизированной биографии (как это зачастую бывало в "ЖЗЛ"): этот персонаж мог бы и не быть Бабелем (он, кстати, и зовется иначе - Иудой Гросманом) - он бы не стал от этого менее интересен. В известном смысле "Стать Лютовым" продолжает ту же "еврейскую тему", что и в прежнем романе Маркиша "Быть как все", тему самоидентификации или, если угодно, - ассимиляции, возможной или невозможной.

"Иуда, мальчик, видел себя во сне отчетливо, как в серебряном зеркале - том, которое висело на стене в комнате родителей: в тяжелой темной раме, большом и отчасти страшном. Иуда в красных штанах с золотыми лампасами, верхом на коне, масть которого менялась в зависимости от солнечного освещения, ехал посреди улицы мимо душных лавок и скучных, застиранных дождями домов. Встречные опасливо глядели на гордо сидящего конного героя, на его сверкающие лампасы и покорно жались на всякий случай к обочинам. Героический конник на одесской улице звался Иуда Гросман, но в то же время почему-то и Давид Реувейни. Иуда не мог объяснить, почему он одновременно Давид и Иуда, хотя это было непреложно и загадка тяготила душу спящего".

А отдел критики "Октября" на рубеже веков богат и разнолик. Лариса Березовчук продолжает свой "Естественный отбор"; каким образом движется ее мысль - для меня загадка. Поначалу она оппонирует Бергу (почему не сразу - Бурдье?) на том странном основании, что чтение - это одно, а репутация - совсем другое, затем вспоминает свое украинское детство и какие бывают детские книжки, затем - по понятной ассоциации - рассказ одного своего украинского знакомого о некоем кембриджском клубе, где все по очереди читают Мильтона (что само по себе поучительно, конечно), затем вспоминает о своем посещении библиотеки, а заканчивается все праведным негодованием в адрес читателей и издателей нехороших журналов "Птюч" и "Ом". Березовчук не поленилась даже предпринять собственное "социологическое иссследование", выяснила, что плохие журналы никто не покупает, - ну вот, казалось бы, и хеппи-энд. Ан нет: "было бы любопытно узнать, кем конкретно - какой структурой или группой частных лиц - на подобные цели выделяются средства", - вот в чем вопрос.

Одна во многих лицах и изданиях Ольга Славникова - в той своей ипостаси, которая долгие годы служила редактором в журнале "Урал", - произносит "Похвальное слово литературному редактору". А в следующем "Октябре" она же - про "Псевдонимы и псевдонимки"; здесь Славникова подробно деконструирует Эдуарда Лимонова и походя - Александру Маринину. А в финале декларативно сводит счеты с "Сергеем Васильевым" из "Итогов".

Наконец, Борис Хазанов рисует портрет "идеального критика", какового в наших широтах не обнаруживает и потому ни единой фамилии не называет. А называет одного лишь 80-летнего Марселя Райх-Райницкого из "группы 47". Отечественному читателю это имя мало что говорит, и потому на роль "идеального" Райх-Райницкий идеально подходит.



Вернуться1
К сожалению, в сетевой версии "Октября" отсутствует другая значимая прозаическая публикация номера - повесть Олега Павлова "В безбожных переулках". - Редактор "Круга".


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Аделаида Метелкина, Пятьдесят третий подход /16.02/
Сюжет: "НГ". Вразброс: "Сегодня", "Известия", "Афиша".
Аделаида Метелкина, Пятьдесят второй подход /14.02/
Персики и цукаты; Матадор и Джулиан Барнс.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск двадцать седьмой /12.02/
Иванов-философ; Бурлюк и Путин; телега проекта и эстетические отношения искусства к действительности. "Неприкосновенный запас", 2000, # 5, 6.
Аделаида Метелкина, На снегу дремучее лицо /11.02/
Курицын в веригах, Немзер в плену иллюзий, Пирогов в тисках депрессии.
Аделаида Метелкина, Пятидесятый подход /08.02/
Вразброс: "Экслибрис". Сюжет: переводчик Коган и отшельник Серапион.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru