Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск тридцать девятый
"Встретимся на Кресте...", или Служба эпохи deutsche far niente

Дата публикации:  14 Мая 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

"Крещатик" #10 (2000), #11 (2001)

Мы не так уж часто отвлекаемся в сторону от двух журнальных столиц, а когда отвлекаемся, то чаще всего оказываемся на Урале. Хотя случались и другие маршруты.

Наверное, есть отдельный смысл в отдельном разговоре о провинциальных журналах - не отдельных провинциальных журналах, а вообще: в чем сенс т.н. "провинциального журнала" и в чем его "отличность", кроме того естественно ему присущего свойства, что издается он в провинции? Кроме обязательного этнографически-краеведческого налета и понятного сужения пространства: авторы по преимуществу из этого города (этого региона)? Правду сказать, это условие соблюдается все в меньшей мере, и лишь уральские журналы выполняют его с завидной последовательностью. Может быть, провинциальные журналы менее подвержены столичной моде и столичному ангажементу? Скорее всего так, хотя чем местный ангажемент хуже столичного? Есть одно правило, и оно, кажется, выдерживается относительно четко, причем не только в провинциальных журналах, но и, скажем так, - в "диаспоральных", которые в известном смысле ближе к провинциальным, однако совсем другое дело: обыкновенно толстые журналы начинают читать с конца, с того, что в старых журналах называлось "Смесь", с критики, библиографии и разного рода обозрений. Возможно, это десерт, который большинство предпочитает обеду, (притом, что с ударными "литературными позициями" журналы стали не поспевать за издательствами), но как раз на этом десерте провинциальные, диаспоральные, периферийные (назовите как хотите) журналы не добирают. То есть от писателей-поэтов у провинциальных редакторов (как и у любых других, надо думать) отбоя нет, а вот критиков - днем с огнем... Иначе говоря, с трудом находимо то, что в сегодняшнем нашем "предмете" - журнале "Крещатик" - с поразительной точностью называется "Контексты", и что в этом самом "Крещатике" блистательно отсутствует.

Однако неприятности в порядке поступления, и начнем читать с начала.

"Крещатик" - журнал, который вот уже три с лишним года издает в Германии бывший киевлянин Борис Марковский, сайт "Крещатика" мастерят в Нидерландах, тираж бумажного носителя не указывается, надо думать, речь о нескольких сотнях экземпляров. Говорить о "широком читательском резонансе" не приходится. Между тем, с течением времени "Крещатик" стал выглядеть респектабельно, прибавив не только в полиграфии: появилось более-менее ровное литературное качество, да и "география", о которой здесь настойчиво говорят в анонсах-декларациях, заметно расширилась.

Анонсы-предуведомления-декларации о намерениях - то, с чего обычно начинаются новые журналы, - старым они ни к чему. А новым имеет смысл для начала сформулировать собственную журнальную идею, то есть объясниться: зачем нужен еще один журнал? Вот с этим - с оригинальной журнальной идеей - у "Крещатика" всегда были проблемы. И практически все, кто писал о "Крещатике" (в Киеве о нем время от времени пишут), ненавязчиво советовал редакции называться "альманахом". Но с упорством, достойным лучшего применения, "Крещатик" зовет себя журналом, полагая, надо думать, что журнал - это прежде всего периодическое издание, следовательно, достаточно периодически издаваться, остальное приложится. Что не факт.

А оригинальная журнальная идея выглядит здесь следующим образом:

..."Встретимся на Кресте"...

Улица-колыбель, крестный путь, перекресток страстей, судеб и стихов. Место встречи поэтов и писателей, многих из которых разделяют теперь тысячи и тысячи километров.

Сегодня, когда география русской литературы стала одним из уникальнейших явлений мировой культуры, журнал видит свою задачу в том, чтобы донести до читателя этот единый и многообразный мир слова. Он открыт живой речи вне всяких программ и ограничений: речи, как феномену дыхания, слуха и тоски по совершенству.

Если перевести всю эту затерто-расплывчатую литературщину на внятный русский язык, то останется лишь "место встречи". Что будет метафорой любого сборника, где есть разные авторы и единая обложка. Про "мир слова", "открытый живой речи", комментировать бесполезно, это опять же убитая метафора, и если понимать буквально, то легче вообразить, что тут про радиостанцию говорят. И про свободу самовыражения без границ.

Вся эта невнятность и расплывчатость исключительно характерна и отчасти объясняет отсутствие "Контекстов" (надо сказать, что феномен достаточно распространенный: почему-то в большинстве своем люди, с болезненной страстью занимающиеся "литературой", с великим трудом изъясняются по существу). Если вынести "автодекларации" за скобки, что мы имеем? Еще один русский диаспоральный журнал, германский аналог израильского "Зеркала" и американского "Черновика"? Страдающий аморфностью структуры, однако с некоторым вырисовывающимся к последним номерам кругом и заявленной, хотя не сказать, чтоб содержательно отчетливой, киевской доминантой. На самом деле - опять же наблюдаем правило - во всякого рода диаспоральных, периферийных и прочих "провинциальных" журналах есть всегда вторая - постоянная - точка опоры. Первая может быть прокламируемая и какая угодно: израильская, киевская, германская, уральская, вторая - всегда будет питерская. Вероятно, питерский журнальный самиздат все еще задает свою инерцию, и по сей день оттуда исходит энергетика, диктующая некие стандарты "периферийного" журнализма. А может быть все гораздо проще: авторы всех этих "Часов", "Сумерек" и "Обводных каналов" переместились во времени и пространстве, оказавшись в "Черновике", "Зеркале" и том же "Крещатике".

Вот как выглядит типичный автор журнала "Крещатик":

Спрашиваете Вы меня, с кем я пересекался? В ранние свои годы много и тесно общался с Анри Волохонским, он женат на моей тете, с Алешей Хвостенко, со своим молодым дядей - Феликсом Равдоникасом. <...> Родился я на Одиннадцатой линии Васильевского острова и до десяти лет жил на мансарде в коммунальной квартире в большом семиэтажном доме, недалеко от Малого проспекта. Потом мой отец, будучи скульптором и членом Союза художников, получил мастерскую и квартиру на Песочной набережной в доме художников. Там я и жил до своей женитьбы в двадцать лет, после чего перебрался к жене и теще в коммуналку на проспекте Майорова, все лишь дом (тот, в котором в дореволюционные времена был бордель, а в мои - травматологический пункт) до канала Грибоедова, прямо напротив школы.

(Это был Борис Констриктор - "История моего знакомства с Андреем Татом". Даже не так: это был Андрей Тат, пишущий Борису Констриктору из Лос-Анжелеса в Штуттгарт.)

А вот еще одна цитата из 11-го номера "Крещатика" - про то же. Только набираю ее я руками и ссылку дать не могу: это безусловно лучший из текстов "Крещатика" за всю историю его существования, никоим образом его - текста - нахождение здесь я объяснить не могу, кроме как - см. выше. В сети его нет.

Чем влекли к себе самиздатские журналы? Тем, что укромны и кромешны. Журналу, отражавшему державное теченье, полагалось именоваться "Невой", самиздатскому - "Обводным каналом". Первый предавался тиснению орденоносной типографией имени-знамени-премии, второй - теснился к обочине. Границы дня и ночи на языке официальной прессы обозначались словами "Рассвет", "Заря", а в городе-герое - "Аврора" (musis amica). Самиздатский журнал брал себе имя "Сумерки", которое отсылало к Боратынскому, Чехову, и, может быть, даже кн. Долгорукову и итальянским сумеречникам, а толковалось по Далю: "до угаснутия последнего солнечного света".

Зваться "Звездой" было немыслимо - андерграунд исповедовал принцип: "мы светила заменим темнилами, сердцу нашему более милыми". Самиздат не выходил в свет, а всходил в полутьме подполья - подслеповатый, блеклый, лишенный хлорофилла...

(Михаил Безродный. "Пиши пропало")

Текст этот по интенции "Крещатику" чужд, и я не знаю, какими судьбами в нем оказался; сообщение о "презентации новой книги Михаила Безродного "Пиши пропало"" Яndex нашел на сайте гамбургской газеты Telegraf.de. Однако некоторые отрывки из нее - о железной дороге и русской литературе - постоянные читатели РЖ здесь уже встречали. Можно перечесть, кстати.

Проблема в том, что с изысканными филологическими миниатюрами Безродного в скудных "Контекстах" "Крещатика" соседствуют в лучшем случае статьи необязательные и ученические (вот к примеру реферат "Иосиф Бродский как читатель Константина Кавафиса"), путано-абсурдистские (Игорь Лощилов о "медицинском дискурсе" пушкинской "Осени"), а в худшем - одиозный Юрий Колкер. - Статья Колкера называется "Скопец в серале" и речь там о Мих. Гаспарове, который по мысли этого автора способен судить о поэзии в той же мере, в какой скопец - о любовных утехах. Идиосинкразия, которую испытывают почитывающие и пописывающие технари к профессиональным филологам - вещь обычная. Раньше они писали в подобном роде письма в "Литературную газету" и подписывались приблизительно так: "Макар Иванович Сидоров, инженер. 58 лет". Но откровенное хамство не праздновали даже там, тем удивительнее появление статьи Колкера на сайте Дмитрия Кузьмина. Однако, чем руководствовалась редакция "Крещатика", фактически перенося на свои бумажные и виртуальные страницы скандальную публикацию из "Вавилона" и провоцируя будто бы дискуссию ("...публикуя его в дискуссионном порядке, редакция не только надеется спровоцировать реакцию читателей и завести хоть какой-нибудь "круглый стол"..."), притом что диагноз очевиден, и на том же "Вавилоне" он прозвучал более чем убедительно:

Редакторское предуведомление о несогласии с "мыслями и оценками" автора меня, честно говоря, не удовлетворило. Разумеется, такой плюрализм похвален, иначе и быть не должно, и о книге М.Л.Гаспарова, как и о всякой другой книге, можно высказывать любые, самые резкие и негативные суждения. Мне хотелось бы узнать другое: распространяется ли редакторская толерантность и на форму высказывания? Означает ли данная публикация, что Вы и впредь готовы предоставлять место не просто невежам и графоманам, но отъявленным хамам, подменяющим критический разбор спекуляциями, прямыми оскорблениями и истеричными призывами "родину любить"? Или такая поблажка сделана исключительно из уважения к должности именно этого конкретного невежи, графомана и хама?

<...> Пафос Колкера, призывающего защитить русские стихи от стиховедов вообще, и от М.Л.Гаспарова в особенности, по нынешним временам - товар редкий, и мне вполне понятно Ваше желание обнародовать эту, как Вы изволили выразиться, мысль. Можно также организовать общественное движение для защиты таблицы умножения от математиков.

Это была Ольга Кушлина, и на сайте "Вавилона" такая "реакция читателей" явилась раньше, нежели 11-й номер "Крещатика" был подписан в печать. Помыслы его редакции - совершенная загадка. Равно как и трудно представить, каково под этой обложкой было соседствовать столь разным авторам как Мих. Безродный, Виктор Кривулин и Юрий Колкер. На пресловутой улице можно и в самом деле встретить кого угодно, но журнал как "место встречи" исключает подобного рода случайности. Если понимать собирание журнала как профессиональное занятие, а не как "службу эпохи deutsche far niente" (цитата из Безродного, опять же).

Но хватит о грустном, "Контексты" составляют очень малую долю от журнальной площади "Крещатика", большую часть страниц там занимает поэзия и проза. Причем располагаются они совершенно произвольно - вперемешку: порядок их в оглавлении не соответствует действительному порядку, разбиваются даже тематические подборки (в последнем номере - "Поэты Израиля"), короче говоря, принцип, все же, альманашный. "Поэты Израиля" слегка юродствуют:

Не гриф, никакой не орел,\ скорее, какой-нибудь дятел, \ я в небе покой не обрел, \ хотя до конца и не спятил. \... Порхание в общих местах - \ и в роде своем совершенней. \...Конечно, я тот еще птах, \ но чтобы до словосмешений...

Дятел-спятил - рифма хвостенковская, а вот откровенно бродские анжамбаманы у Дмитрия Драгилева из Эрфурта:

девушка с волосами мокрыми как прибрежная полоса \ память тасует молекулы прошлого и остаешься при \ своих интересах угол ничего больше льна овса \ мимо слов - междуречием - без реприз...

и из того же автора - но уже Анна Парчинская (Афула):

Так долго здесь живу - почти привыкла, \ Что из окна я вижу Назарет. \ Не тот - фламандский влажный, со снежком \ На красной черепице - настоящий. \ Нацерет - жесткую горбушку на горе...

Из прозаиков "Крещатика" самым известным, не знаю почему, сделался Виталий Печерский - сетевой лауреат. "Немецкий омнибус" - далеко не первый роман о радостях эмиграции. И далеко не лучший. Эмиграция в принципе главная тема прозы "Крещатика", что понятно. Еще здесь преобладают фэнтези. Как впрочем и везде сейчас. Преизбыток ангелов, пространственных смещений и измененных состояний. Я с трудом нашла в журнале с декларативно киевским названием единственный, условно говоря, "киевский" текст. На два последних номера - один: повесть Марии Галиной "Прощай, мой ангел" (в сети ее нет, опять же. Вообще сетевая версия с бумажной не совпадает в первую очередь по нумерации. Так, у меня в руках ##10 и 11, а в сети - два 11-х почему-то...). Киев там понадобился, похоже, лишь по причине конструктивного разделения на Верхний и Нижний Город. Больше ничего киевского в этом банально-условном повествовании об ангелах, демонах и голубях, о борьбе Добра со Злом и прочих важных материях - нет. Питерской прозы гораздо больше. А еще больше тоскливо "отсутствующей", что для "перемещенных лиц", кажется, вполне естественно.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать восьмой /07.05/
Солженицын: pro & contra; "... между волком и собакой, между пятым и двадцатым, от забора до обеда"; о лучших и единственных поэтах эпохи и о "критическом жесте" Михаила Айзенберга. "Знамя" #4, "Новый мир" #4.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать седьмой /03.05/
Беседы Кушнера с Гомером; "Железная женщина" с бородой и "Песни западных славистов". "Звезда" ##3-4, 2001.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать шестой /25.04/
Скандал в академическом семействе; опять телега на славистику; юбилей деда Мороза. "НЛО" #47, 2001.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать пятый /16.04/
Советское кино для начитанных инженеров, пионерская игра "Зарница" и бестселлеры из пыльного мешка. "Новый мир" # 3.
Аделаида Метелкина, Пятьдесят девятый подход /12.04/
"Великий полдень" Сергея Морозова: Ein Buch fur Alle und Keinen.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru