Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск сороковой
"Неприкосновенный запас" #1, 2001

Дата публикации:  23 Мая 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Это следовало сделать давно. - Я имею в виду, написать про первый номер обновленного "НЗ". Он был приурочен к началу года, века и миллениума, подводил всевозможные итоги, открывал новые вехи, в корне изменил собственную концепцию (вопрос только: насколько убедительно изменил?), короче говоря, хороша ложка к обеду. Однако:

Открывающий все новое первый номер "НЗ" появился в конце марта, по всему судя, а политика "НЛО" в сети такова, какова она есть (о чем писалось неоднократно), насколько она оправдана, опять же вопрос, но и об этом писалось. В общем, сетевая версия 1-го номера "НЗ" явилась еще позже, и следующего номера пока не предвидится.

О том, что новый "НЗ" - это нимало не забытый старый "НЗ", уже отмечено. Странно в последних номерах "НЗ" и "НЛО" другое: они стали повторять и цитировать из себя же. И как в последнем (47-м) сетевом "НЛО" воспроизводится "разборка" с "маргинальным" издателем Ивановым из предпоследнего "НЗ", так в последнем - 15-м "НЗ" мы с недоумением обнаруживаем статьи и целые блоки из того же 14-го "НЗ". Что сие означает, предположить сложно. Но можно. Логика автора, который цитирует из себя, понятна: имеет право. Логика журнала, вероятно, та же. При том, что с точки зрения редакции "НЗ", в обновленном журнале контекст в известном смысле иной, и, стало быть, старые статьи должны читаться в новом свете. Чего не происходит, потому что контекст тот же. Возможно, на каких-то особенно удачных статьях редакция таким образом решила сделать акцент (а статьи в самом деле хороши: это дубинский "Конец века" и полностью перенесенная из предыдущего номера рубрика "Времена и нравы" со статьями Вл.Успенского - о Колмогорове и женской логике и Марии Завьяловой - об африканских феминистках). Наконец, последнее, наиболее вероятное из объяснений: причина, видимо, та же, по которой "НЗ" меняет дизайн, концепцию и общую стилистику (по крайней мере декларирует это): как это ни печально, "НЗ" был неуспешен как "проект" (о чем в свое время доложил другой, более искушенный в этих материях оратор). - Так бывает, но тем хуже для "проекта". Потому как "журнал" и "проект" - предметы разные. Нимало не изменившись как журнал, "НЗ" стал позиционировать себя как другой проект. Возможно, он попытается поднять тираж, притворившись глянцево-политическим, чем-то вроде "Анти-Фаса" и т.д. В любом случае, предыдущий номер "НЗ" в этой ситуации рассматривается как тупиковый, его как бы и нет, и из него можно выбирать все, что жаль оставлять там - в "неуспешном" прошлом.

А абсолютно новый "НЗ", как и абсолютно старый, начинается "социологическим зачином". Вместе с перекочевавшим сюда из прошлого номера "Концом века" Бориса Дубина здесь Алексей Левинсон и Юрий Левада со всевозможными календарными вехами и хронологическими итогами. Алексей Левинсон ("Тысяча и один год") комментирует результаты вциомовского опроса, согласно которым результатам россияне вступают в новое тысячелетие вполне довольные собою, своей страной и своим президентом. Юрий Левада ("Общественное мнение у горизонта столетий") подводит черту под ушедшим веком - "веком массовых технологий", и как раз именно анализ Левады с его концепцией "массового человека" - героя века становится очевидным объяснением к результатам итогового вциомовского опроса.

Специфический персонаж, главный герой ХХ в. - массовый человек. Джинн, выпущенный из бутылки в XX столетии, оказался не героем, не великаном, не борцом, а "средним", "массовым" человеком... Он - массовый производитель и массовый потребитель все большего количества и разнообразия благ. Он умеет работать и понимает необходимость работы, но больше ценит досуг, семью, малые бытовые радости жизни. Он не герой и - в обычных условиях - не поклонник героев. Он гордится тем, что он обычный, простой человек. Он не верит в пользу утопий и переворотов, но надеется на постепенное улучшение жизни собственной и своих детей. Он пошловат, приземлен, узко практичен в своих интересах; его прототип в годы "героических" страданий клеймили как обывателя, мещанина и т.п. Именно он (а не воинственные "контрас" или поэтизированные "белые стаи") является главным и эффективным противником бунтов и революций ХХ в... Он практический космополит, способный жить, учиться, работать, отдыхать в любой точке земного шара; что, впрочем, не мешает ему испытывать определенную привязанность к отечеству. Обычно он не любит деспотов и деспотизма, но в экстраординарных ситуациях может создавать их и становиться их жертвой.

Надо сказать, что когда "НЗ" с завидной последовательностью и не без известного пафоса провозглашает себя защитником и провозвестником "фундаментальных категорий либерализма", он не имеет шансов быть во всем согласным даже с самим собою, и не потому даже, что за легкомысленно-задорным Алексеем Левинсоном следует академически объективный Юрий Левада, но уже заглавная рубрика "Либеральное наследие" таит в себе не столько даже эффектные парадоксы, но вполне онтологические противоречия:

Если некая маленькая группа людей всегда считается виновной стороной в случае всякого ее столкновения с любой другой группой, невзирая на реальную суть и обстоятельства конфликта, - разве это не преследование? Если эту группу всегда заставляют расплачиваться за грехи, ошибки или недостатки любой другой группы, разве это не преследование? Если эта группа вынуждена жить под пятой молчаливого террора, по особым законам, которым неподсудны все остальные люди на свете, по законам, которых обвиняемый не в силах ни понять, ни предугадать заранее, по законам, которые обвинитель может трактовать, как ему только заблагорассудится, - разве это не преследование? Если эту группу карают не за ее недостатки, но за достоинства, не за бездарность, но за способности, не за неудачи, но за успехи, и чем крупнее успех, тем суровее кара - разве это не преследование?

Если вы ответили "да" - спросите себя, какую чудовищную несправедливость вы допускаете, поддерживаете или совершаете сами. Группа, о которой я говорю, - это бизнесмены Америки...

Это была насаждаемая ныне как картошка в столичных толстых журналах либеральная Айн Рэнд. А реальное противоречие между выступающим за вциомовскими опросами "массовым человеком", с одной стороны, и всегда нуждающимся в защите "преследуемым меньшинством" - с другой, - неизбежная апория т.н. "демократического выбора". При том, что из пафоса "НЗ" очевиден его собственный выбор. И здесь нет вопросов. Но есть вопросы к русскому языку. Что не по теме, но уж больно удручает. Прежде чем провозгласить себя "защитниками либеральных ценностей", издатели "НЗ" (они же - издатели филологического "НЛО") декларировали свою приверженность т.н. "образованному сословию", и то, что привычно встретить в глянцево-газетной журналистике, гораздо чувствительнее режет слух на этих страницах. - Вот Юрий Левада заканчивает свою статью учебно-хрестоматийной (в словарном смысле) цитатой: "Довлеет дневи злоба его!". А вот Ниило Кауппи в переводе С.Силаковой: "Над европофилией президента довлеет идея величия Франции, которая и диктует условия европейской конституции". Правильно первое! Но в массовом порядке встречается, понятное дело, - второе. Было бы логично, если б высокообразованная редакция "НЗ" присоединилась к тому явно преследуемому меньшинству, которое - за нормативно-историческое словоупотребление. Дело принципа, в конце концов.

То было отступление в пользу великого могучего русского языка, что же до парадоксов демократии, то о них - в западном изводе - Джордж Блекер, "Американский пейзаж после президентской битвы". Это постскриптум к недавним американским выборам. А это - к чуть более давним, и не столь широковещательным, финским: Кристина Роткирч и Анна Роткирч, "Политическое счастье". Финское семейство пространно объясняет, за что так любит своего президента: апология приватности налицо.

Самый яркий блок в этом номере "НЗ", безусловно, музыкально-политический. И он, кстати, ничуть не потерял оттого, что страсти улеглись. Здесь "Гимнопедия" Татьяны Чередниченко, "идеологическое музыковедение", вполне доступное, несмотря на специфическую терминологию:

Гимны государств выражают видение пространства страны. Пространство в "Патриотической песне" и "Гимне СССР" различно прежде всего по масштабам. Расстояние между крайними тонами (амбитус) "Гимна СССР" в полтора раза больше, чем в мелодии Глинки (у Глинки - октава, у Александрова - октава+кварта). Для Глинки Россия не была такой большой, как во времена СССР. Россия и на деле была меньше, а уж в сознании, еще живо помнившем "покоренье Крыма", тем паче. И.С.Аксаков в письмах родным в 1840-е годы из Астрахани повторяет: "у вас в России", как будто низовья Волги - не вполне российская территория. Выбор "Патриотической песни" в качестве гимна России в 1990-е откликается на резкое уменьшение территории государства.

Напев Глинки движется не "в ширину", не к границам, а к центру; он спокойно пребывает вокруг центра (устойчивый тонический звук в одном и том же регистре составляет центральную точку всех мелодических фраз). Мелодия же Александрова движется от центра к границам, "в ширину". Устойчивый тонический звук по-настоящему сильно звучит только в самом конце гимна; он торжествует не прежде, чем во имя него освоены громадные расстояния...

Звуковое пространство в гимне Александрова именно завоевано, освоено, тогда как в мелодии Глинки оно просто дано - унаследовано в качестве извечно своего, как дворянское имение. Не зря у Глинки так мало аккордовых смен на масштабную единицу формы: от начальной тоники к обязательной для экспонирования тональности доминанте он приходит в два шага (через субдоминанту), в то время как "Гимн СССР" делает на этой же дистанции шесть гармонических шагов (в том числе и по функционально дублирующим, но и ослабляющим тонику медиантам): слышно, что путь труднее, требует чрезвычайного напряжения сил, расходования ресурсов и т.п.

Здесь же Любовь Киселева - об истории "Боже царя храни" и Марина Раку - не о гимне, но о другой вполне идеологической музыке: Марина Раку, "Метаморфозы "Лебединого озера". Краткий курс истории одного мифа".

Фактически о том же, хотя в другом тематическом блоке (видимо, в такой искусственной навязанно-условной структуре редакция "НЗ" видит свою вновь обретенную "журнальную стилистику"), Андрей Зорин - "Триединый символ нового времени".

Наконец, последний большой блок статей - о едино-разной Европе и разно-единой Азии. Здесь хорош Саймон Кричли с исключительным для островитянина космополитическим темпераментом:

Итак, я сукин сын, а англичане - сукины дети. Но самая худшая новость вот в чем: вы тоже сукины дети, ничуть не лучше нас. Европу я хотел бы видеть Европой сукиных детей, для которых вопрос законного происхождения был бы темой бесконечных споров, а не источником самодовольства, укорененного в Blut und Boden. Европой сукиных детей, беспородных дворняжек, межвидовых помесей...


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать девятый /14.05/
Обычно толстые журналы начинают читать с конца - с критики, библиографии и обозрений. И как раз на этом десерте провинциальные журналы не добирают. То есть от писателей-поэтов у редакторов отбоя нет, а вот критиков - днем с огнем... С трудом находимо то, что в нашем "предмете" - журнале "Крещатик" - называется "Контексты", и что в этом самом "Крещатике" блистательно отсутствует. (отзывы)
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать восьмой /07.05/
Солженицын: pro & contra; "... между волком и собакой, между пятым и двадцатым, от забора до обеда"; о лучших и единственных поэтах эпохи и о "критическом жесте" Михаила Айзенберга. "Знамя" #4, "Новый мир" #4.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать седьмой /03.05/
Беседы Кушнера с Гомером; "Железная женщина" с бородой и "Песни западных славистов". "Звезда" ##3-4, 2001.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать шестой /25.04/
Скандал в академическом семействе; опять телега на славистику; юбилей деда Мороза. "НЛО" #47, 2001.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать пятый /16.04/
Советское кино для начитанных инженеров, пионерская игра "Зарница" и бестселлеры из пыльного мешка. "Новый мир" # 3.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru