Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск сорок первый
"Новый мир" #5, 2001; "Знамя" #5, 2001

Дата публикации:  29 Мая 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

В майском "НМ" классическая в своем роде Галина Щербакова: роман про "Мальчика и девочку", любовь и смерть (вернее, попытки смерти, - все ведь понарошку: как бы пугает и как бы не страшно. Но неприятно), про учительницу и ученика, дядю и племянницу, про глупых и ограниченных родителей, про больных женщин и собак, про психопатологии опасного возраста и т.д. Как это всегда бывает у Галины Щербаковой, - болеют много и со всеми медицинскими подробностями. Но все остаются живы, из шкафа выпадает скелет, все концы стремительно сходятся, любовь побеждает смерть.

По понятным причинам, у такого "чтения" есть свой читатель. И его - читателя - много. Он будет вознагражден сполна. Остальная проза "НМ" - тяжеловесно бытописательная, хоть и в малых формах: таежно-охотничий Мих.Тарковский и "последний поэт деревни" Борис Екимов.

В "Знамени" все иначе, здесь как-то пестро да затейливо на этот раз. В популярном нынче жанре семейной эпопеи-идиллии, но с модной приправой "дзэн", Марина Москвина ("Мусорная корзина для алмазной сутры"). Опять старые большевики-буддисты, буддисты-старые большевики, чудесные реинкарнации и т.д.

- Мой дорогой друг! - ликующе и торжественно произнес Бодхидхарма. - Сейчас я вам все объясню. Дело в том, что ваша жена Светлана Ильинична Бронштейн - это земное воплощение богини Дэви.

- Какой богини? Что вы городите?!! - удивился Орешкин.

- Дэви - богиня любви! - сказал Бодхидхарма. - Символ женственности, животворящее лоно! Это супруга Шивы, владыки миров и Бога богов...

- Выходит, что я - воплощение Шивы? - спросил ошарашенный Николай Михайлович.

- Ой, нет, - рассмеялся Бодхидхарма. - Вы капитан Орешкин, что само по себе совсем неплохо. Однако, оказавшись в вашем мире, она всю жизнь ждала своего потерянного в мирах возлюбленного - светозарного Шиву. Она могла не помнить этого, - продолжал индус, - но подспудно в каждом мужчине, которого любила (вас таких было двое), она искала подлинную сущность Шивы, то есть наполненную чудесами Вселенную.

А ей, как назло, вместо божественного супруга попались два очень суетливых мирских существа: один стукач, а другой ... - он сделал паузу и окинул пронзительным взором горы круп и макарон, - вы извините меня, - скопидом!

Перевоплощения происходят весело и легко, и читаются тоже - легко и весело. Чего не скажешь о тяжело-эстетских рассказах Николая Кононова, последнего "григорьевского лауреата". Там в некотором роде "тихое зрелище", причем читатель, который вслед за автором-вуайером, "досмотрел" все это до последней страницы, с ним же согласно и выдохнет:

И вот мы оказались за сценой.
Лучше бы меня никогда там не было.

Другая проза - монтажно-вспоминательный рассказ Гриши Брускина с соответствующим названием "Как в кино" и слезно-эротическая повесть Ирины Кудесовой "Циники" с подзаголовком "История любви":

Он наклоняется надо мной. Горячие губы; привкус кофе. Падаю в поцелуй: закрыв глаза, распахнув руки, лечу в бездну. Он показал мне, как может смеяться плоть. Уже не желаю иного. Никого иного.

- Мне не забыть тебя.

Хотела добавить: никогда. Но этот мелодраматичный тон не идет мне.

О да!

Вот еще хорошая цитата оттуда же: Хотелось бы все на свете забыть, кроме Бродского.

И это не надо понимать как эпиграф к разговору о поэтическом отделе "Знамени". Здесь цветут все цветы. Я предпочитаю Мих.Айзенберга, но процитирую Юрия Арабова - вручную, назло веб-мастеру "Знамени" (потому что если вы кликнете "Сумму теологии" Арабова, вам отзовется театральная рецензия, подписанная "О.Офельева", впрочем, если вы кликнете эту самую "О.Офельеву", отзовется она же). Итак:

Мне одиннадцать лет, я стою перед темной ванной,
в которой таится эмалированный слон,
в моложавой столице, где нет еще тараканов,
в моложавой стране, где недавно один шпион
попытался пролезть через щель ПВО в эфире,
но был сбит рукопашной ракетой, и, с трудом открывая зонт,
он спустился на нем, словно гусь в деревянном тире,
на страну, где не верят в Бога, но верят в КЗОТ...

А если вы кликнете Дмитрия Александровича Пригова, то вам отзовется Дмитрий Александрович Пригов, повествующий на этот раз о мировой гармонии:

...Я, например, левой рукой выдираю у себя клок волос над левым ухом и в то же самое время правой рукой выламываю напрочь шестой палец на правой ноге - вот и уравновешено...

А вот ему в pendant Иван Ахметьев из "НМ":

я потому так и пишу
что по-другому не умею
я потому так и умею
что по-другому не пишу

Еще несколько перекличек, но уже из non-fiction:

...Пытаться угадать, куда пойдет наука, - самое дурацкое дело. Я с этим столкнулся, когда читал, как предсказывали ее развитие в конце XIX века, имея в перспективе, конечно, наш, только что ушедший, XX. Большего бреда в своей жизни не читал, хотя авторы были люди ученые и уважаемые. Но подумайте сами, что они могли предсказать, если им даже не снилось, что появятся радио, электроника, компьютеры, Всемирная Паутина - Интернет?..

Это был Борис Раушенбах из "НМ".

В XXI веке разные части планеты покроются сюрреалами - как сейчас покрываются сериалами наши телеэкраны. Эти фрагменты инобытия, куски гиперпространства, - величиною сначала в ящик, потом в комнату, дом, кинозал (виртозал), стадион, город и, наконец, целую страну (виртолэнд)...

А это уже "Знамя" и "манифест нового века" от серийного изготовителя всевозможных манифестов Мих.Эпштейна. Ему как раз-таки приснился Интернет.

У того же Бориса Раушенбаха в "Праздных мыслях" любопытные воспоминания о Леониде Леонове и его "ненаписанной биографии". Старый академик сдержан и осторожен в оценках, в том, что касается искусств и художеств, предпочитает ссылаться:

...Даже писатели-эмигранты отмечали яркость его роскошного русского языка, пышность и свежесть его речи, редкие, диковинные присловья. Кто-то даже выразился так: его узорный язык напоминает старинные русские вышивки.

А вот (уже в "Знамени") записки Лидии Чуковской "Памяти Тамары Григорьевны Габбе":

Сказки ее, уже который месяц, переданы Чагиным Тихонову. Лежат там, и их никто не читает. Вот они, истинные ревнители русской национальной культуры! Пальцем не хотят шевельнуть. А между тем эта книга, как предсказанная звезда, осветила бы темные углы нашей словесности, светом своим убила бы Леонова с его клеветой на русский язык.

Кстати сказать, сказки, переведенные, пересказанные или отредактированные Тамарой Григорьевной Габбе, читали сегодня, кажется, все. Просто в том возрасте, когда не смотрят в реквизиты и выходные данные.

А записки Лидии Чуковской как всегда увлекательны своей любовной преданностью персонажу, равно и присущей этической и художественной нетерпимостью в оценках:

- Странные были у нас учителя, - сказала Туся. - Все незаурядные, даже блестящие люди: Тынянов, Эйхенбаум, Томашевский, а в учениках разбирались худо. Больше всех они любили Коварского, Степанова, Гинзбург, Островского. Коварский - нуль; Степанов - барахло; Гинзбург умна, но не на бумаге; Островский - библиограф - и все они вместе, прежде всего, не литераторы. Непосредственно талантливого, литераторского, в них нет ничего, а псевдоученого много.

Да, я с Тусей согласна - наши университеты были: позади - поэзия и впереди - редакция. Институт же не дал почти ничего...

А ведь странные, однако, были у Тынянова ученики. И разные, что замечательно.

В том же мемуарном разделе "Знамени" (под рубрикой "Non-fiction") рассказ Алексея Кузнецова об отце, сложно смонтированный из лондонских открыток, собственных, спустя десятилетия, комментариев и воспоминаний. Настоящий драматизм участи отца и сына остается за скобками (или между строк). А здесь - дом-сараюшка на Куреневке, киевская бабушка, пережившая там две войны, не считано - оккупаций, голод, Бабий Яр, писательский успех сына, его эмиграцию, и в конце жизни получающая открытки из Лондона с изображением пестрых вывесок и красных почтовых ящиков.

В "Конференц-зале" речь о военной реформе, в "Публицистике" - парадоксы Александра Храмчихина по свежим следам думского обсуждения закона о партиях, в "Литературном пейзаже" - русский Харьков (довольно бледный), в "Незнакомом журнале" - знакомый "Крещатик". Из рецензий - лучшая, безусловно, Наталья Иванова: "Чужие письма читать не рекомендуется" (об изданной "Захаровым" переписке Игоря Ефимова и Сергея Довлатова).

В критическом отделе "НМ" - питерский десант. Никита Елисеев с характерной обстоятельностью разбирается с Владимиром Бондаренко: критик уверяет, что Вл.Бондаренко - публицистический alter ego Вл.Сорокина. Под общим заголовком "Мейнстрим и мы. Спор двух петербургских восьми(девяти?)десятников" Сергей Завьялов и Валерий Шубинский - об изменениях в поэтической географии и смене поэтических поколений. О географии - уходе Питера как "второй столицы" с поэтической авансцены - питерские поэты спорят, что же до смены поколений, здесь они, пожалуй, сходятся:

Сергей Завьялов: - Пожалуй, главная беда (прямо скажем: тяжелая болезнь) современной русской поэзии заключается в затвердении и омертвении этого самого мейнстрима, в его неспособности к жизненно важному обмену (диалогу) с областью радикализма. Это и привело к тому, что и семидесятилетний Геннадий Айги, и шестидесятилетний Дмитрий Александрович Пригов, и пятидесятилетний Лев Рубинштейн все, как мальчики, гуляют в радикалах. То есть исполняют роли, которые им уже не по возрасту. То есть, если совсем откровенно, занимают чужое место.

Валерий Шубинский уточняет детали: К сведению моего оппонента: Пригов уже включен в школьную программу - пока в хрестоматию для внеклассного чтения. И по телевизору с ним была не одна передача. Том "Русская литература XX века" из Детской Энциклопедии "Аванты" украшает большой портрет Кривулина. Статья про Айги есть в изданном еще десять лет назад Российском Энциклопедическом Словаре (статьи про Михаила Кузмина, к примеру, там нет). Правда, Айги-то как раз шестидесятник. Но и Пригов мог бы при желании присутствовать на лицейском экзамене.

Почему же он кричит кикиморой? Потому что иначе он перестанет быть Приговым. Он ведь и пытался стать нормальным живым классиком. Подписывал (по старому русскому обычаю) серьезные письма - протесты против войны в Чечне, к примеру... Однако подпись "Дмитрия Александровича Пригова" так же точно превращает любое письмо в фарс, как превратила бы, скажем, подпись Козьмы Пруткова. Пригов - жертва эстетической концепции, не разделяющей текст и жизненное поведение. Так смеялись над Бенедиктовым (байронический поэт, а сам служит в Министерстве финансов), и этот смех породил великую карикатуру - Козьму Пруткова. Так смеялись бы над старым Байроном, вернувшимся в лоно семьи и церкви и примыкающим в палате лордов к тори. У байронического поэта был выход - умереть молодым, а какой выход у Пригова?

Наконец, "НМ", похоже, намерен включиться в орфографические споры. Страсти, вероятно, впереди, а в майском номере очень спокойная статья Владимира Лопатина о настоящих намерениях разработчиков очередной "реформы": "...Кардинальных орфографических изменений в новом тексте правил не предусмотрено. Предлагаются отдельные изменения, в основном касающиеся двух разделов свода: во-первых, слитных, раздельных и дефисных написаний и, во-вторых, употребления прописных и строчных букв; устраняются некоторые исключения". Вот и все. Мыш - не проскочит!


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск сороковой /23.05/
"Неприкосновенный запас" #1, 2001. В последних номерах "НЗ" и "НЛО" стали повторять и цитировать из самих себя же. С точки зрения редакции "НЗ", в обновленном журнале контекст - иной, и старые статьи должны читаться в новом свете. Чего не происходит, потому что контекст тот же самый.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать девятый /14.05/
Обычно толстые журналы начинают читать с конца - с критики, библиографии и обозрений. И как раз на этом десерте провинциальные журналы не добирают. То есть от писателей-поэтов у редакторов отбоя нет, а вот критиков - днем с огнем... С трудом находимо то, что в нашем "предмете" - журнале "Крещатик" - называется "Контексты", и что в этом самом "Крещатике" блистательно отсутствует. (отзывы)
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать восьмой /07.05/
Солженицын: pro & contra; "... между волком и собакой, между пятым и двадцатым, от забора до обеда"; о лучших и единственных поэтах эпохи и о "критическом жесте" Михаила Айзенберга. "Знамя" #4, "Новый мир" #4.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать седьмой /03.05/
Беседы Кушнера с Гомером; "Железная женщина" с бородой и "Песни западных славистов". "Звезда" ##3-4, 2001.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск тридцать шестой /25.04/
Скандал в академическом семействе; опять телега на славистику; юбилей деда Мороза. "НЛО" #47, 2001.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru