На днях в теленовостях один наш военный эксперт разъяснил, что чрезвычайное положение в Америке, согласно американской конституции, позволяет пользоваться неприкосновенным запасом. Ирония судьбы: свежий номер журнала "Неприкосновенный запас" я открыла 12 сентября - в день, который в заголовках CNN был назван the day after.

Вначале было не до чтения: к чувству ирреальности происшедшего добавился страх за тех друзей и знакомых, кто оказался "там", - я не думала, что их так много. Да, любые аналогии и сравнения хромают, но от этого они отнюдь не теряют пронзительности: осень 1939 я помню как смутные детские страхи, но июнь 1941 - как день, когда мое детство кончилось. Я не просто помню этот день, я его вижу, притом абсолютно отчетливо.

Что кончилось 11 сентября - я еще не знаю.

Оказалось, однако, что на фоне the day after материалы, опубликованные в очередном номере НЗ, не только не поблекли, но, напротив того, обрели новые ракурсы. И не потому, что целый блок статей посвящен проблеме национальной идентичности, а статья Игоря Алексеева непосредственно посвящена исламу. Просто номер в целом имеет такую выраженную энергетику, что большинство текстов - согласна я с авторами или нет - я читаю как послания, адресованные мне персонально как одной из сторон в "дебатах о политике и культуре". А значит, этот подзаголовок журнала не просто эффектное motto (оно появилось лишь в текущем году), но работающая конструкция.

В НЗ-3 (17) три основных тематических блока. В каждом авторы спорят друг с другом или с позициями авторитетных третьих лиц.

Тема 1 - русский капитализм - воплощена в статьях географа Б.Родомана, литератора А.Архангельского и социолога Я.Щукина. Столкновение мнений здесь тем более интересно, что авторы принадлежат трем разным поколениям. И если старший из них, будучи географом, при советской власти едва ли мог повидать мир за пределами соцлагеря, то Яков Щукин, годящийся доктору наук Б.Б.Родоману скорее во внуки, учится в аспирантуре в Миннесоте. А.Архангельский, который (по моим понятиям) по возрасту и опыту пребывает посередине, так и вовсе заместитель главного редактора "Известий", сохраняющих репутацию добропорядочной консервативности, при этом давая возможность авторам выражать собственные мысли, а не мысли госорганов и гослиц.

По Родоману, мы живем в стране-уродце, стране "раздаточной" экономики, где "коррупционная бюрократически-полицейская система" слегка обновилась, но сущностных перемен так и не случилось. По Архангельскому, наши реалии более продуктивно оценивать, сравнивая нас сегодняшних с нами же - вчерашними. Что он и делает, притом весьма логично и обходясь без "красот".

Замечу, что буднично-конкретный взгляд на вещи вообще отрезвляет. Полезно, например, смотреть в окно: из своего я вижу двор обычного московского дома, формально - до сих пар заводского. За последние 10 лет двор расцвел новенькими машинами любых мыслимых марок, а этим летом за счет муниципалитета спилили совсем старые деревья, аккуратно подрезали остальные, вымостили плитами дорожки и разбили цветник.

По Щукину, пора перестать описывать нас с позиций "за что ни хватишься, ничего нет". Выражаясь его словами, вообще не стоит описывать любую страну с точки зрения того, что в ней failed ( то есть не удалось, провалилось)- модернизация ли, глобализация ли. В той же статье я нашла ссылку на книгу, которую мне захотелось незамедлительно прочитать - это работа В.Мау и И.Стародубровской "Великие революции. От Кромвеля до Путина". (М., 2001). Эти авторы полагают, что в 1991 г. у нас произошла революция, но сам факт революции не предопределяет полностью дальнейшего развития событий. Революция в развитой европейской стране - это одно, а революция в Уганде?

Поэтому, с точки зрения Щукина, обсуждение социально-экономических процессов должно быть обогащено еще и за счет глобализационного дискурса. Вообще наконец-то понятие дискурс использовано не орнаментально, а инструментально - поэтому статью Я.Щукина я советую прочесть всем "методологически озабоченным" гуманитариям. В ней отчетливо показано, что концептуализация переживаемого нами периода российской истории принципиально зависит от того, какие дискурсивные средства мы намерены использовать для нужд описания. Рассматривая положение вещей с помощью парадигмы "переходного периода", "запаздывающей модернизации" и т.п., мы получим одно описание, а если согласиться с тем, что мы находимся в периоде "после революции" - то все меняется. В самом деле, для "перехода" десять лет - большой срок, а для послереволюционного периода - пустяковый.

Тема 2 обозначена как "Диссиденты и правозащитники: 90-е годы". Проблема эта кажется мне очень важной для формирования нашего самосознания, но предельно сложной для обсуждения. Честь и хвала НЗ, что он рискнул за нее взяться, - мне кажется, первым, а, может быть, одним из первых.

Однако здесь, на мой взгляд, диалога не вышло - и не потому, что собеседники некомпетентны, отнюдь нет. А.Даниэль профессионально занимается историей советского диссента, Ф.Светов - религиозный писатель, один из героев этой истории, а обратившийся с открытым письмом к "вспоминающим минувшие дни" товарищам по движению Ю.Ярым-Агаев тоже имеет немалый опыт прямого в нем участия.

И все-таки, каковы бы ни были намерения авторов и публикаторов, читатель, увы, получил вариант "разборок" между своими, ставшими чужими. Ярым-Агаев, пребывающий в вынужденной эмиграции, с болью и горечью пишет о "подмене" - на месте людей, некогда рисковавших свободой, а то и жизнью, теперь, при финансовой поддержке Запада, действуют организации со всем бюрократическим сопровождением таковых. Даниэль не может ему ответить прямо, ибо его оппонент не назвал ни одного имени. (Я бы сказала, что и то хлеб, иначе бы вышла просто склока). Светов жалеет мыкающегося на чужбине Ярым-Агаева и корректно поясняет, что правозащитное движение в условиях западной демократии и безусловности либеральных ценностей - это одно, а правозащитное движение в сегодняшней России, где этих ценностей пока нет, имеет иные задачи и формы.

Я-то могу отчасти дешифровать неназванные имена и даже помню некоторые организационные подробности. Просто мне это ни к чему, поскольку я в то время жила. Но ведь этот блок статей адресован вовсе не мне, а современному молодому читателю. А ему важно понять, в чем сущностная связь сегодняшних правозащитников - наследников диссента - с его героями годов 60-х - 70-х. Организационная преемственность, на мой взгляд, дело десятое, а вот о преемственности идейной еще надо думать и писать. Этот подход Световым намечен.

Кстати, замечательная аргументация того, сколь важна самопрезентация политических сил, развернута в статье И.Федюкина "В поисках правого пиара". Федюкин прав, подчеркивая, что современная образованная молодежь воспринимает свободу как данность. Но и эта молодежь не спешит узнать себя в телеобразах Хакамады или Немцова! Можно пожимать плечами по поводу того, что в трагический для Америки момент Буш появился на развалинах в какой-то вполне затрапезной куртке. Да, "такое" делается обдуманно, но ведь по-человечески это правильно.

Третий блок статей представлен как раскрывающий тему "Национализм и национальная идентификация: Россия". Центральный по объему, фактографии и весомости материал здесь - статья Б.Дубина "Запад, граница, особый путь".

Перефразируя строки из революционного букваря "Мы не рабы. Рабы - не мы", можно было бы в качестве резюме к тексту Дубина написать нечто вроде "Мы не они. Они - не мы". Наша идентификация действительно сильно скомпрометирована своей тупой и пафосной негативностью. По результатам опросов, приводимых Дубиным, все большее число наших людей считает, что Запад желает нам зла, что западное влияние пагубно, что России нужен особый путь (и, как говорится, "далее - везде").

Как это ни печально, американская трагедия 11 сентября это высветила в очередной раз. Даже среди узкого круга моих знакомых нашлись молодые образованные люди, которые, будучи психически нормальными, конечно же, не обрадовались гибели тысяч людей, но и не поняли, что колокол звонит по всем нам. Одни лихо обругали американские спецслужбы, другие - Америку как "зазнавшуюся", затем ислам как таковой, хотя о нем как о конфессии они не только ничего не знают, но и не хотят знать. При этом они никакой России не потеряли, а про соборность и пассионарность я услышала только в шутливом контексте разжигания недавно подаренного молодой семье самовара.

Это они хотят "жить в России так, как живут люди на Западе" - по данным Дубина, в 1999 г. этот ответ дали почти половина из опрошенных. Но в какой России? Видимо, в России сильно мифологизированной. В общем, читайте Дубина.

И Николая Митрохина тоже. Его статья "Кровь или библия" о соотношении этнической принадлежности и конфессионального самоопределения профессиональна и информативна. Впечатление, что материал этот - из первых рук, что автор ездил, наблюдал, говорил с людьми. Если на такой уровень рефлексии способны аспиранты РГГУ, то мне остается лишь позавидовать тем, кто будет читать их работы в будущем.

Статья крупнейшего русиста, историка Ричарда Вортмана "Национализм, народность и российское государство" вернула меня к переживаниям последней недели. Действительно, некоторых сравнений трудно было избежать.

Как известно, сразу после трагедии в одной лишь Калифорнии было продано пять тысяч американских флагов. Плохо я представляю своих соседей, стоящих в очереди за нашим национальным флагом. Это Ахматова могла написать, что она "была с моим народом", потому что имела в виду людей, сидевших в застенках. Выходит, давние слова Симоны Вейль о том, что все слова, которые положено писать с заглавной буквы, "захватаны руками", скорее про нас, но уж никак не про Америку...

Два небольших эссе о свободе слова в сегодняшней России написаны мастерами жанра - Семеном Файбисовичем и Александром Агеевым. Первый из них очень вовремя сумел отдать должное Борису Николаевичу Ельцину как человеку, который был "реальным ее (свободы слова) гарантом не как президент, а именно как личность". Второй метко охарактеризовал наш просвещенный социум как пестрое собрание таких сообществ и субкультур, которые умудряются жить с "дремучей иллюзией самодостаточности".

Разумеется, это не все, что интересно в НЗ-3 (17).

Как всегда, хороша постоянная рубрика "Страницы Алексея Левинсона". Замыкающий номер раздел "Новые книги" замечательно информативен и, по-моему, впервые совершенно ясно, почему для рецензий выбраны именно эти работы. Большую часть отрецензированных книг можно собрать под шапкой "Они - о нас". Разумеется, не в том смысле, что есть мы и наша наука и "они" с "их" наукой. Наука, разумеется, едина. Но как историки и аналитики они о нас пишут больше и лучше, чем мы о себе. Шейла Фицпатрик написала о социальной истории нашей деревни в 30-е годы, рассказав о крестьянах не как о пассивных жертвах партийных постановлений и государственного насилия, а как о субъектах истории, о людях, пытавшихся реализовать индивидуальные стратегии выживания.

На русском языке издали, наконец, важнейшую для понимания сути национализма книгу Бенедикта Андерсона "Воображаемые сообщества". Две рецензии на пока не переведенные книги - труд итальянца Валерио Рива "Золото Москвы" и исследование французских авторов Л.Болтанского и Е.Чапелло "Новый дух капитализма", возможно, послужат стимулом для перевода и, во всяком случае, проинформируют тех, кому недоступны оригиналы.

Удачен и открывающий номер раздел "Либеральное наследие", где А.Эткинд представляет перевод небанальной статьи нелюбимого мной Р.Рорти.

Неужели все в журнале так благолепно?

Да нет, конечно. Например, макет у меня вызывает попросту протест. Шрифтовые игры, когда слово в абзаце, случайно оказавшееся первым, дано таким огромным кеглем и жирным шрифтом, что расположенный строкой выше содержательный заголовок раздела исчезает из поля внимания, сильно мешают читать. Графика, используемая в качестве заставок и концовок, предельно агрессивна и нередко не организует восприятия страницы или раздела как целостности, - скорее, наоборот.

***

Поколение Дубина и Левинсона, конечно, помнит, что лучший журнал "для интеллигенции и об интеллигенции" некогда назывался "Декоративное искусство". Все-таки здорово, когда можно называть вещи своими именами. Хорошо бы еще без стеснения говорить: "это моя страна".