Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск 58
"Новое литературное обозрение" #50

Дата публикации:  29 Октября 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Принципиально заявляющее о своем нежелании "юбилеить" "Новое литературное обозрение" издает юбилейный - 50-й номер, да и по большому счету стоит на пороге своей первой круглой цифры. Почти 10 лет назад вышел пилотный номер "НЛО". С тех пор утекло некоторое количество воды, и любопытно заглянуть в ту - десятилетней давности - декларацию о намерениях. Тогда (в 92-м!) казалось, что революционные потрясения позади, и редакция "решительно прощалась с романтикой революционных преобразований". Делая ставку на "узкую специализацию" и "высокий профессионализм", издатели "НЛО" отказывались "от двух фундаментальных постулатов отечественной прессы: ориентации на "широкую читательскую аудиторию"... и наличия в качестве обязательного ингредиента общественно-политической проблематики". Сегодня они, как ни странно, верны себе: круг читателей узок, что нормально. И столь же нормально, наверное, желание его расширить. И "общественно-политической проблематики" как таковой в "НЛО" нет... для этого существует "Неприкосновенный запас"... круг читателей которого тоже узок. Это не язвительность, это констатация некой "ниши" - предметной, профессиональной, социальной, которую журнал занимает, "обслуживает", а теперь вот - в юбилейном номере - пытается исследовать.

Нужно отдать должное редакции: концептуальная "архитектура" юбилейного номера красива по замыслу, притом она достаточно четко и практически - без провалов - воплощается на протяжении всего 600-страничного номера. Речь о филологии как таковой, о русской филологии в известной исторической и "новоисторицистической" перспективе, о славистике в ее движении - с Востока на Запад и с Запада на Восток, о старых русских формалистах и молодых культурологах из "Института европейских культур", о школах, методах, дисциплинарных границах и дисциплинарных журналах.

Номер открывается большим блоком, посвященным Ницше, - точнее, выходу в издательстве "Ad Marginem" "Рождения трагедии", подготовленного и откомментированного А.Россиусом. Но еще прежде "Книги как события" следуют конспективные тезисы из "ненаписанной книги" о филологах ("Мы, филологи"). "Ненаписанная книга" стала своего рода приложением к "Рождению трагедии" и полемике вокруг него, соответственно, под "филологами" здесь следует понимать филологов-классиков. В принципе, если читать 50-й номер как попытку разговора о собственно филологии, то первый - "ницшеанский" - блок посвящен перспективе онтологической. Собственно, спор вокруг "Рождения трагедии" - спор филологов меж собою - традиционных филологов-классиков, каким был Виламовиц, и филологов, которым дисциплинарные границы оказались узки и которые обратились к философии. Здесь речь об авторе "Рождения трагедии". Сюжет знакомый, и на самом деле - общий для всех филологических "эволюций" и "революций". В терминологии автора "Структуры научных революций" - "перемена гештальта". По ходу чтения 50-го номера мы будем сталкиваться с этим сюжетом не раз, что же до концепций Т.Куна, то с ними мы встречаемся в "формалистском блоке", где под углом зрения "Структуры научных революций" Александр Дмитриев и Ян Левченко рассматривают "методологическое наследие русского формализма" ("Наука как прием").

Между тем, "ницшеанский блок" - один из самых блестящих в этом, отнюдь не слабом юбилейном номере. Выход "Рождения трагедии" стал поводом для разговора о классической филологии (Н.Брагинская, А.Россиус и Н.Гринцер), о филологическом философствовании, о рецепции идей и о культах - от мещанского до бульварного. Впрочем - тут опять реплика в сторону, - в сторону сетевых читателей "НЛО": они не смогут оценить статью Михаила Безродного "Древний философ из пяти букв, не Маркс", хоть она кажется "оцифрованной". Образ Ницше в русской простонародной газетно-журнальной культур-мультуре опирается на 83 (восемьдесят три) отсылки к источникам - от "Известий" до "Тихоокеанской звезды", и от "Русской мысли" до "Washington Post". И в них суть. Но ничего такого - кроме пустой цифири - в сетевой версии нет, и честно говоря, непонятно, зачем вообще делать это, если делать это так?

В какой-то мере о том же - о культовом Ницше, об "идейных контекстах" и подтекстах культа - Александр Доброхотов:

... Может быть дело в том, что Ницше, принимая ценность свободного живого духа, стоящего над любыми идеями, не принимал то, что делает дух духом, а не душой или жизнью, не принимал императив служения высшему. В случае такого неприятия дух сам порождает высшее как "свое иное" и пользуется этими порождениями для самоутверждения. Но что это, если не рождение "идеологии" как способа отношения к идеальному? Излюбленного - заметим - способа культурного мещанства. В пространстве "идеологии" единственная самостоятельная идеальность это персона, постулирующая зависимые от нее идеи. Поэтому, отбросив власть идей и сохранив идею власти, Ницше был обречен на то, чтобы стать "культовой" персоной, взять на себя роль "эйдоса". Можно ли представить Дильтея культовой фигурой? Не он, а его идеи притягивают внимание и к чему-то обязывают тех, кто их принимает. Но у Ницше нет этой защитной объективации. Дальнейшая его эволюция (чтобы не сказать "деградация"), нарастающая пустота его сочинений, тягостный нарциссизм, озлобленность, плохо совместимая с декларируемым аристократизмом, все это позволяет предположить наличие какой-то радикальной ошибки в выборе пути...

И еще одна цитата о Ницше культовом:

Хорошо, когда торжествующий иррационализм вспоминает о таких своих предках, как Ницше, это не всегда ему свойственно. Ницше автор, которого, кажется, всегда предпочитали не изучать, а или утверждать, или ниспровергать. Недавний двухтомник К.А.Свасьяна, тоже подготовленный с замечательной любовью, даже в примечаниях славил Ницше с таким накалом, с каким двадцать лет назад у нас славили Маркса и Энгельса. Я по своему душевному складу чувствую себя унтерменшем, к духу музыки намертво глух и могу читать Ницше только как утомительно-патетический смертный приговор себе. Поэтому судить о нем объективно я не способен. Прочитав Слотердайка и Гройса, я лучше понял, почему я не люблю модный иррационализм: потому что рационализм объединяет, а иррационализм обманывает иллюзией взаимочувствия, а потом убивает хотя бы таких, как я. Теперь я знаю, что есть по крайней мере один автор, который мне еще неприятнее, чем Ницше: это Слотердайк.

Это был М.Л.Гаспаров.

Не итоговой статьей, а скорее - point'ом "филологически-ницшеанского блока" становятся редакторские "Заметки читателя...". Сергей Козлов ("Неужели вон тот - это я?") эффектно сближает ницшевскую конструкцию "греки и филологи" с чеховским "Человеком в футляре": "Человек в футляре - то же самое, что ницшевская "ночная сова", не выносящая солнечного света. Ницшевские интенции Чехов реализовал сполна, если не с усилением: благодаря Чехову не кто иной как филолог стал эпохальной, общепризнанной аллегорией социального отчуждения". Дальше череда еще более головокружительных параллелей, в конце которой сюжетная пара... Лолита и Гумберт Гумберт (такие вот греки-филологи). В конечном счете в остатке получаем вопрос: кто есть сегодняшний филолог - грек, человек в футляре или что-то третье? "Жизнь ницшевского филолога могла быть с равным успехом прочтена и как фарс, и как житие; жизнь сегодняшнего филолога все чаще напоминает плутовской роман".

Следующий блок - о метаниях "постсоветского гуманитария между Россией и Западом" отчасти продолжает эту фигуру мысли. Здесь - о проблемах перевода, причем в обе стороны. О рецепции западной научной традиции в России писалось много - и на страницах того же "НЛО", которое "НЛО" за свои без малого 10 лет в огромной степени способствовало переложению и восприятию западного методологического наследия, так что на сегодняшний день разговоры об "изоляционизме" русских гуманитариев выглядят не вполне корректно. И Нина Брагинская разворачивает привычную телегу "Россия - Запад" в обратную сторону: проблема теперь в том, что мы-то переводим, а вот переводят ли нас? Русский гуманитарий (не славист, но античник, лингвист, фольклорист и т.д.) в глазах цивилизованного мира остается туземцем, чье место в резервации национальной культуры, но никак не мировой науки. Статья Нины Брагиской ("Профессия - русский, или Entdeckung des Geistes постсоветского интеллектуала") - в чистом виде сетевой проект под названием "Общество, открытое в обе стороны", или "Русская гуманитарная наука по-английски". В отличие от большинства текстов, написанных в этом - меркантильно-бюрократическом жанре, он красноречив и увлекателен. И если до сих пор не имел резонанса (в РЖ он уже был вывешен некоторое время назад), то, наверное, в силу этих своих достоинств: не исключено, что заинтересованные лица воспринимали его как своего рода художественную литературу. Короче говоря, он был слишком хорош, чтоб перевести его в практическую плоскость. Если эта - напоминающая ссылка - способна что-то изменить в его судьбе, то смеем надеяться...

Здесь же Михаил Ямпольский делится собственным опытом работы в западных институциях ("Личные заметки о научной институции"), Сергей Козлов пытается обозначить тенденции нового русского историзма на примере последних книг А.Зорина, О.Проскурина и А.Эткинда ("Наши "новые истористы"). Наконец, Лев Гудков и Борис Дубин представляют молодое поколение русских "культурологов", свободных от тяжелого наследия "идеологической дрессуры", от "интеллигентской риторики... и спазматической погони за уходящим временем", короче говоря, нам предлагается "свежий культурологический взгляд... и новый культурный багаж", вот только с продуктивной методологией, судя по всему, большие проблемы. Хотя, правду сказать, этот "испытательный стенд" на порядок лучше предыдущего - того, что мы видели в предпоследнем - 16-м - "Неприкосновенном запасе". Безусловная удача "новых культурологов" - выбор материала для анализа: при очевидном и понятном в этом случае "социологическом империализме" перед нами принципиально новое поле исследования. Борис Степанов представляет "опыт характеристики региональной культурной среды" на примере нижегородского философского клуба "Универсум". При абсолютно имманентном подходе: ни шагу в сторону других "региональных сред", никаких рефлексов извне "Универсума" (хоть бы в том же Нижнем Новгороде), ни малейшего заметного движения по хронологической оси и без какой бы то ни было предыстории нижегородской (по большому счету - горьковской) культурной среды, "Универсум" выглядит не более чем провинциальным казусом, вынутым из пространства и времени, еще одной страничкой в типологии провинциальных чудаков. Что же до "опыта характеристики", то он восходит к известным работам Б.Дубина и Л.Гудкова о феномене постсоветского общества, к "Миру советского человека" П.Вайля и А.Гениса и "к общим параметрам процесса регионализации", каковые параметры описаны Ю.А.Левадой в последней монографии "От мнений к пониманию".

После "испытательного стенда" молодых культурологов в юбилейном номере следуют "Фрагменты дисциплинарной..." и "Фрагменты журнальной панорамы". Правда, на "бумажном носителе" происходит досадная путаница со шмуцами, но тем не менее: "Дисциплинарную панораму" представляют М.Л.Гаспаров, С.Зенкин (эпистемологические рефлексии о "научности" и "ненаучности". При этом С.Зенкин снова вспоминает об академике Фоменко и скандале вокруг А.Эткинда), Н.Гринцер ("Что ему Гекуба: классика в современном окружении"), Р.Фрумкина ("Лингвистика вчера и сегодня") и К.Богданов ("Фольклористика и т.д."). Речь идет о "размывании" предмета традиционной науки (фольклористики в частности), этим "предметом" становятся телевидение, комиксы, "желтая пресса", реклама, и наконец Интернет.

В Журнальной панораме" сравнительный анализ "НЛО" и "ХЖ" (А.Марков. "Путеводы Псевдоса"), но в отличие от чего-то по интенциям похожего в 7-м НРК (А.Матвеева. "ХЖ" vs. "РЖ"), здесь не критика с уклоном в бухгалтерию, но "концептуальная топография" переводов и, в конечном счете, описание переводческих стратегий, характерных для т.н. "методологической революции" (или попытки "методологической революции", причем по мнению этого автора "революция" не удалась) в российской гуманитаристике 90-х.

Кроме "НЛО" и "ХЖ" в "Журнальной панораме" представлены "Венский славистический альманах", исторические журналы "Критика" и "Ab imperio", первый издается в Гарварде, второй - в Казани.

После "Журнальной панорамы" 90-х следует "поэтическая панорама", а завершает номер большой библиографический раздел, где указатели содержания и именной указатель авторов на все 50 номеров "НЛО" и 16 - "НЗ" (у "НЗ", правда, не все так гладко с нумерацией), а также роспись книг издательства "Новое литературное обозрение". В сети указателей, разумеется, нет, а жаль.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 57 /22.10/
Очередное пришествие дьявола в Москву; Александр Генис и "Голова профессора Доуэля"; стихи для "Мыльно-эпистолярной оперы".
Сергей Костырко, WWW-обозрение С.К. /15.10/
"Возвращение желаний" Хургина; "Крестьянские поэты" в Интернете; разрушение тартуского мифа на сайте Евгения Горного.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 56 /15.10/
Западный роман с русским драйвом; мемуары лиц и мемуары о лицах; Бахтин и Безенчук
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 55 /08.10/
Путешествие в обратно; средиземноморские дачники и ханаанские казаки; Не Лаканом единым и строительство коммунизма в одном отдельно взятом "ХЖ"
Александр Агеев, Голод 56 /05.10/
Практическая гастроэнтерология чтения: теперь, значит, проза "Октября" - это Ананьев с Алешкиным?
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru