|
||
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь |
Журнальное чтиво: выпуск 61 "Знамя" #10, "Звезда" #10 Дата публикации: 19 Ноября 2001 получить по E-mail версия для печати Андрей Немзер назвал свой октябрьский журнальный обзор "Мавки с ангелами", "заединив" "звездно"-"знаменскую" прозу, Фаину Гримберг ("Мавка") и Александра Ласкина ("Ангел, летящий на велосипеде") по принципу "правдоподобия", замешанного на сплетне. По мысли критика, общий прием состоит в том, чтобы выдать маргинальную ныне fiction за модную, рейтинговую и номинируемую на все про все non-fiction. И общий сюжет - "беззаконная комета" в душном писательском мирке, суицид, что решает все проблемы, особенно сюжетную (Фаина Гримберг и вовсе зашла в тупик со своим бесконфликтным гомо-гетеросексуальным треугольником), разница в том лишь, что одна "роковая дама" существовала (Ольга Ваксель), другая, судя по всему, нет. Украинская "мавка" Тата Колисниченко, бившая тарелки в ЦДЛ и писавшая стихи, из которых автор предусмотрительно цитирует одну только строчку: "Дорога, дорога, дорога я", - "ее стихи впоследствии вошли в одну или две антологии. Я до сих пор не имею возможности издать отдельной книжкой ее русские стихи, но Дмитрий Кузьмин разместил их на своем сайте "Вавилон". Украинские стихи Таты изданы, я знаю. Мне больше нравятся ее украинские стихи. Что же касается ее русских стихов, то, по-моему, мои о ней лучше. Она и сама говорила мне, что считает самыми интересными поэтами меня и Елену Шварц". Это очень трогательное признание, если учесть, что ни в какие антологии стихи "Таты Колисниченко" не вошли, и на сайте "Вавилона", есть только... Фаина Гримберг. В общем, снова прав оказался Немзер: если у автора "Мавки" и была любимая героиня - то это она сама. Добавим сюда провинциального разлива декаданс, - "мавки" были в моде в южнорусской литературе на рубеже веков, и характерную для этого автора тягу к сенсационности: Фаина Гримберг - та самая "парадоксалистка", что время от времени в разных тиражных СМИ задается вопросом: "А существуют ли евреи?" - и сочиняет "вольные исторические романы-беседы". В свою очередь, Александр Ласкин тоже не новичок на ниве "документального повествования", до Ольги Ваксель его героями были "Неизвестные Дягилевы" и "Неизвестный Мариенгоф". На этот раз мы получили "неизвестного Мандельштама". В качестве "рифмы" к "документально-историческому правдоподобию" в том же номере "Знамени" отличная рецензия Анны Кузнецовой на очередной "биографический роман" Бориса Носика о Жуковском ("И я там был"). Кроме повести о "мавке" в октябрьском "Знамени" - рассказ Асара Эппеля "Дробленый сатана": словесная вязь с перебором вещей и болезненными подробностями - о доживающих советскую жизнь обывателях из "бывших". Здесь нет "роковых дам", но есть роковые страсти. В "Звезде", соответственно, рассказ Марка Зайчика (не мнимого питерского голландца, а израильтянина) "Долг Карабаса": привычные (из Дины Рубиной) олимско-газетные нравы с криминально-спортивными вкраплениями. Отдел поэзии в "Звезде" открывает юбиляр Глеб Горбовский (ему - 70), в "Знамени" - Андрей Вознесенский, неизменный и равный себе, с новой поэмой о шар-пеях:
Там еще о Китае, Диброве, Маяковском, академике Янине и прочих шар-пейных материях. Кроме того, в "Знамени" стихи Светы Литвак ("указатель лица") и Геннадия Русакова ("Небольшая василиада"). В сакраментальном отделе "Non-fiction" "Повесть в письмах" Михаила Гиголашвили "Дезертиры". Место действия - Германия, сегодня. Лагерь для "политбеженцев": якобы дезертиры, якобы из Чечни. Русские изобретательно врут, немцы недоверчивы, но... либеральный закон - закон. В "Звезде" "Новые переводы" - со шведского. Биргитта Тротсиг "По ту сторону моря". Место действия - Санкт-Петербург:
Точно также - со шведского - в "Звезде" переведены нобелевская речь китайца Гао Синьцзяня ("Право литературы на существование") и фрагмент его романа "Библия одинокого человека". Фрагмент слишком мал, а лекция от сложно опосредованной трансляции очевидно пострадала: в лучшем случае, если ее путь с китайского на шведский был прямым, то мы имеем всего лишь тройной перевод. Но, судя по вымученному синтаксису, все могло быть гораздо хуже. И тем не менее - хотя все нобелевские речи отчасти похожи друг на друга, есть смысл процитировать пару абзацев:
Теперь самое время рассказать о "круглом столе" ("конференц-зале") "Знамени" на тему "Телевидение и литература". За "круглым столом" Лев Гурский, Виктор Шендерович, Алексей Слаповский и другие знакомые по ТВ лица. Говорят по большей части о том, что телевидение дает писателю выжить в этом безумном-безумном мире. Виктор Шендерович раз восемь на протяжении короткой речи произносит слова "Лотман" и "рейтинг". Единственную концептуальную вещь произнес академик Александр Панченко: "Сейчас, на мой взгляд, наша страна расстается со своей "литературной цивилизацией" и возвращается к устной культуре...". В продолжение темы - в отделе критики того же "Знамени" статья о "технотриллере" (так автор - Виктор Мясников предпочитает называть отныне приспособившийся к "велениям времени" "производственный роман"). В том же отделе критики "Знамя" продолжает "пастернаковский цикл" Натальи Ивановой: за "Пастернаком и Ахматовой" последовал "Пастернак и Сталин" ("Собеседник рощ" и вождь). В "Архивах" "Знамени" очередная "новомирская" подача: дневниковые записи Александра Бека о встречах с Твардовским в 1940-м году: Твардовский после "незнаменитой" финской войны - "важный", с орденом Ленина. Записи - по большому счету - не самые лицеприятные:
"Звезда", между тем, представляет другого героя Александра Бека - генерала Афанасия Белобородова (Игорь Николаев. "Последний приказ генерала"). Октябрьские номера "Звезды" и "Знамени" параллельно дают два рецепта "экономического чуда": один - французский ("Звезда"), другой - китайский ("Знамя"). Дмитрий Травин ("Французская модернизация: через две империи, две монархии и три революции") - серьезный экономист, Владимир Попов ("Три капельки воды"), как он сам себя именует, "некитаист". Но очень восторженный некитаист. Между тем, "французский рецепт" в той же "Звезде" Павел Кузнецов переносит на российскую литературную историю ("Крах литературоцентризма": истина или изящная словесность?"). Никакого литературоцентризма не было - заявляет этот автор. Более того, за последние полтора десятка лет российская литература стала развиваться в согласии с Роланом Бартом:
В завершение периода - и статьи - Павел Кузнецов, кажется, великодушно утешает всех тех, кто еще "наивен в своем литературном проекте" и "еще в состоянии говорить о первичном". Это был "Философский комментарий" "Звезды". Помянутый здесь "профессор-интеллектуал" А.К.Жолковский в соседнем разделе подробнейшим образом (без ссылок, правда) описывает известный литературный топос "шарманщик и обезьяна" ("Две обезьяны, бочки злата..."). И заканчивается "Звезда" постоянной рубрикой Надежды Григорьевой "Прозрачное общество". На этот раз Аркадий Драгомощенко отвечает на вопросы про железную дорогу. Железная дорога... воспитала русскую литературу, Анна Каренина стала "искупительной жертвой по Жирару", но сегодня она (ж/д) перешла в другое качество (как и русская литература - см. выше) - и больше уже ничто "не связывает ее с Эросом". поставить закладку написать отзыв
|
inna@inna.kiev.ua |
|
||