Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск 65
"Знамя" #11, 2001

Дата публикации:  17 Декабря 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

В 11-м "Знамени" много прозы на все вкусы - от авторов маститых, модных, легендарных, а также "дебютантов", вернее "дебютанток"; много прозы традиционной, экспериментальной, формально-изысканной, инерционной и ученической.

"Чижик-пыжик" Феликса Светова продолжает опубликованное в "Знамени" полгода назад "Мое открытие музея", выдвинутое, к слову сказать, на Smirnoff-Букер-2001. О "Музее" Светова в свое время приходилось писать, что за его очевидной "простотой" и исповедальной "несделанностью" открывается вполне неочевидная литературность (в хорошем смысле!) с классической "кольцевой композицией" и ключевыми аллюзиями на Юрия Домбровского. "Чижик-пыжик" "сделан" (или "не сделан") приблизительно так же: на поверхности незатейливый треп и сюжет, который весь покрывается одноименной песенкой, за ним - очередное путешествие из Москвы в Петербург и обратно - с обязательным в таком контексте "сопряжением" столиц. При том неизбежный "Медный всадник" ("гениальная лошадь") из "петербургского текста" как бы "вырезается", зато подставляются памятники необязательные: Александр III ("Комод") и "Чижик" на Фонтанке. Существует еще "вставной сюжет" - с историей о Пушкине и зайце (которого не было, если верить этому автору) и соответствующим памятником. В первой - "музейной" - повести события происходили из формального повода: выставочного мероприятия под названием "Когда русская проза пошла в лагеря". На этот раз формальным поводом оказывается другое формальное мероприятие - международный конгресс "Писатель и власть". Повествователь всю дорогу сочиняет доклад "про это". Приблизительно такой:

...Да, писатель обречен на поражение <...>. Он создает нечто из ничего, из мелькнувшего чувства, ощущения, мелькнувшей мысли. Он создает характер - как Господь Бог человека из глины. Но он всего лишь человек, а потому созданное им, даже в самом удачном варианте, в самом гениальном воплощении его мысли, ощущения или чувства никогда не будет абсолютно созвучно задуманому. Только он сам знает о своем поражении, и только он один может о нем судить...

Вот что такое творчество, скажу я им, и вот чем на самом деле должен заниматься писатель. Как бы он ни страдал оттого, что происходит вокруг - с ним и с тем, что ему дорого, как бы ни гремели в нем его гражданские чувства. Он может выразить эти чувства на бумаге и тем помочь людям, которые способны его понять. Но это его собственный выбор, и он волен, как любой его соотечественник, плотник или доярка, оставить свое дело и заниматься реальной политикой. В этом тоже его свобода. А власть всегда временна, и ее усилия имеют в виду, в лучшем случае, всего лишь сиюминутный успех... Выбирайте...

Очень напыщенно, подумал я, и мне стало неловко...

Наконец, там есть еще существенная для "экзистенциального сюжета" притча о Валаамовой ослице и "история любви", мораль которой проста: никогда не получается то, что долго и преднамеренно готовится. Получается все наоборот, то есть непреднамеренно. И это тоже не так уж плохо.

Другая большая проза: "Источник увечий" - "повесть в двух неравных частях" Николая Кононова - по приему совершенная противоположность незатейливому "Чижику", хотя, как ни странно, идеально подходит под определение "нечто из ничего". Герой - "негодяй из негодяев" по фамилии Овечин (что дОлжно читать справа налево), вообще весь механизм выстроен на игре слов, преизбыток которой имеет объяснение в открывшемся в конце безнадежном сумасшествии повествователя. Таким образом, его монолог в двух неравных частях, вероятно, следует понимать как бред или манию (иначе объяснить малоприятный и малопонятный сюжет трудно). Параллель, которая напрашивается - набоковская "Камера Обскура" или "Отчаяние", то есть эффект замкнутого пространства с искаженным углом зрения: ты поневоле - вслед за повествователем - впадаешь в искажение, все это тяжело и жутко... Между тем Андрей Немзер определяет повесть Кононова как "попытку объяснить, что такое "пустота" и почему она неотделима от "зла".

Приблизительно о том же, но без какой бы то ни было формальной замысловатости, рассказ Елены Бажиной "Осведомитель". Там тоже - о злодее, который приходит ниоткуда и уходит в никуда, зовется он - Охотин. И здесь присутствует попытка - немного наивная в литературном своем качестве - объяснить феномен "примирения", или "желания примирения" со "злом". "Зло", как водится, ссылается на "Легенду о Великом Инквизиторе", "примирения" в конечном счете не происходит, и в этом даже есть некий хеппи-энд.

Другая дебютантка "Знамени" - Дарья Гущина с рассказом "Своя недвижимость за границей". Придавленная унылой московской жизнью литераторствующая дама нежданно-негаданно получает премию за "лучшую переводную книгу года" в некоторой южно-европейской стране. На премию она покупает симпатичный домик, знакомится с суперменом и... излечивается от депрессии. Опять же хеппи-энд.

Отдел поэзии в этом номере "Знамени" исключительно "женский". Здесь разного порядка "метафизика" - "По новым чертежам" Светланы Кековой, стихи "черно-белые-с-красным", без оттенков:

Когда приходит время нам разомкнуть объятья,
святая Катерина приходит в белом платье.
В лесу пустом и голом мороз побил рябину,
Смеясь, встречают дети святую Катерину.

...

Черный ворон летит с вороницею,
Огибая святые обители,
а в лесу над холодной криницею
голосят их слепые родители.

...

Все, что плохо лежало, - попрятали,
Все, что чудом не продали, - пропили.
Черный ворон летит с воронятами
Над глухими болотными топями... - и т.д.

Цикл Татьяны Бек называется "Полярница". Преобладают "падения", "парения", "бурления" и цвета "болезненного оживления" ("Заря румянит как туберкулез...").

...Ну, не калека - полярница с полюса:
Пар изо рта и дырявая роба...
Флягу со спиртом - рывком из-за пояса
Вынуть, хлебнуть и любовью до гроба
Так испугать, что с отвагою гения
(Ибо лишь он не юлит, но итожит)
Льдина растает! И мощь наводнения
Все ваши якобы вмиг растревожит.

(Напомним, что в одном из недавних "Арионов" Светлана Кекова и Татьяна Бек представали как две ипостаси женской поэтической метафизики. Вопрос лишь - в какой степени самостоятельные?)

В разделе "Nomenclatura" Валерий Шубинский "портретирует" Елену Шварц - как "большого и самобытного поэта конца ХХ века" и как "эстетический миф". По ходу дела он пытается объяснить настоящую "поэтическую традицию" через "теорию трех штилей" Кажется, он все-таки опоздал. Лет на двести. В продолжение того же - женско-поэтического сюжета: Александр Уланов рецензирует последний сборник Ольги Седаковой, в конечном счете заявляя, что до Седаковой (или кроме Седаковой) "традиция действительно сложной поэзии в русской литературе практически отсутствует". Сюжет - таким образом - в самом деле закрыт. Между тем в отделе критики ноябрьского "Знамени" Андрей Турков - о недостоверности литературных мемуаров ("Там чудеса..."): речь о таких разных на первый взгляд мемуаристах, как Виктор Петелин и Петр Вегин. И здесь же Наталья Иванова продолжает свой цикл о Пастернаке: на этот раз - Пастернак и Булгаков ("Точность тайн. Поэт и Мастер"). В свое время речь уже шла о Пастернаке и Ахматовой, Пастернаке и Сталине, так что, как видим, продолжение логично.

В архивном отделе Гавриил Заполянский с дневниковыми заметками-выписками о встречах с Генрихом Сапгиром ("Еврею - от Советского Союза", а замечательная проза (она же - мемуар) Владимира Порудоминского "Похороны бабушки зимой 1953 года" попадает в рубрику "Non fiction".

Наконец, о судьбе поэтического собрания Булата Окуджавы - Виктор Кулле ("Не трогай этот мед: в нем ложка дегтя": издание Окуджавы в новой серии "Библиотеки поэта" от "Академического проекта" далеко от "академического" и ни в коем случае не соответствует стандартам серии. - Там неправда все: от текстологии, датировок и комментариев до... даты смерти. Равно как и "Первая международная научная конференция, посвященная 75-летию со дня рождения Булата Окуджавы", проходившая два года назад в Переделкино, если верить ее "Материалам", отрецензированным в 11-м "Знамени", кажется, "научной" не была. Судя по всему, Виктор Кулле прав, и в самом деле имеет место тенденция "вписывания" Окуджавы в ряд "заурядных советских поэтов" и "упорного привязывания "грузина с усиками" к шестидесятнической тусовке", но ни в коем случае - к литературе.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Сергей Костырко, Обозрение С.К. /11.12/
Субъективные заметки о журнале "Иностранная литература", о романе Артуро Перес-Реверте, о русской и не-русской зарубежной литературе.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 64 /10.12/
Арион" #3, 2001. Отныне, кроме "Знамени" и "Нового мира", свою полную версию в сети дает "единственный толстый журнал поэзии", он же - "зеркало русской поэзии" - "Арион". С чем можно только поздравить - себя, журнал - всех вместе.
Сергей Костырко, Обозрение С.К. /05.12/
"Тенета" и "Улов" - две модели литературного поведения в Интернете. С одной стороны, Интернет - это как бы предельно демократическое пространство. С другой стороны, литература антидемократична по своей природе. Ну и как сочетать эти два взаимоисключающих посыла?
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 63 /03.12/
"Новый мир" #11, 2001. Подборка Олега Чухонцева и новый роман Анатолия Кима. "Высоцкий" Вл.Новикова и попавший пальцем в небо Бавильский. Генезис акунинского детектива и крещеные мыши.
Сергей Костырко, Обозрение С.К. /28.11/
О "не-безродном" космополитизме и лирико-философской прозе Равиля Бухараева.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru