Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Обозрение С.К. #93
Дата публикации:  21 Февраля 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

И еще одной иллюзии, еще одного мифа лишили нас новые времена (перестроечные, постперестроечные, капиталистические или как там еще называют время, когда общество с трудом, но, кажется, вставило на место вывихнутые когда-то историей суставы) - нас лишили мифа о загранице. Мифа о Европе с молочными реками и кисельными берегами, Европе - как олицетворении культуры, свободы, демократии и человеческого достоинства. Нет, Европа, разумеется, осталась сама собой со всем перечисленным выше (кроме молочных рек), растаяло только наше советское (оно же - антисоветское) представление о ней. Мы сами стали Европой, и узнали, чего на самом деле стоит свобода, экономическая самостоятельность, реальная конкуренция, чего стоит демократия и так далее. Дорогого она стоит. Во всех отношениях. Много дает, но и много берет. О втором мы не думали.

Тяжелее всего тем, кто отказался узнавать "Европу" у себя дома, в отечественном - косматом и звероватом - ее варианте, тем, кто уехал на поиски "Европы" в реальную Европу и изживает эту иллюзию в условиях нашей новейшей эмиграции.

На это пафосно-сентенциозное вступление спровоцировал меня рассказ Юрия Малецкого "Копченое пиво" из третьего номера журнала "Вестник Европы" - лучшей, на мой взгляд, прозы номера. Там есть еще рассказ Асара Эппеля (очень хороший, "эппелевский" рассказ), эссеистика Зиновия Зиника и Вячеслава Пьецуха, я прочитал их после рассказа Малецкого, и эти тексты "подверстались" к "Копченому пиву" как по-своему продолжающие его, но об этом чуть позже А пока - о рассказе и его авторе.

Юрий Малецкий - прозаик, один из самых интересных в своем поколении, автор двух книг: "Убежище" (М., "Книжный сад", 1997) (см. рецензию Бака) и "Привет из Калифорнии" (М., "Вагриус", 2001); повесть "Любью" ("Континет", # 88) (см. рецензию Юрия Кублановского) попала в букеровский шорт-лист 1997 года; уроженец Куйбышева (Самары), искусствовед по образованию, переехавший в Москву, которая оказалась для него перевалочным пунктом перед эмиграцией в Германию. Оказавшись на Западе, каких-либо специальных усилий вписаться в собственно немецкую жизнь или заняться бизнесом не делал - живет сейчас в качестве русского писатель в эмиграции. Положение его по германским меркам сложное - социальное пособие плюс случайные заработки. Литературное положение несравненно лучше: рассказ (а по объему - скорей повесть) "Копченое пиво" - уже третий его текст из Германии, первым был роман "Проза поэта", опубликованный в "Континенте", вторым - философски-медитативная проза о любви "Физиология духа", которая сейчас готовится к публикации в одном из журналов. Первый же его "немецкий" роман "Проза поэта" был отчасти бытописательным, отчасти детективным, отчасти философско-психологическим. Выразительно изображенные быт, сюжеты, атмосфера "общежития" русских эмигрантов в Германии читался еще и как текст полудневниковый, текст-свидетельство. Философской составной романа была попытка поразмышлять над вопросом "зачем я здесь" на языке культурологической прозы и социально-психологического эссе. Вот эти размышления как бы продолжены в "Копченом пиве". Но по сравнению с "Прозой поэта" мысль рассказа кажется более "выброженной", почти универсальной, при том, что материал, на котором она прописывается, несомненно, автобиографический.

Повествование "Копченого пива" построено как поток сознания русского эмигранта, нелегально подрабатывающего экскурсоводом, - не имея специальной лицензии, он возит на двухдневние автобусные экскурсии таких же малоимущих русских эмигрантов из Германии во Францию, Италию, Австрию, Голландию и т.д. Он "экскурсовод-дальнобойщик". Это, так сказать, социально-психологическое самоопределение героя, но социально-психологический пласт повествования, "самоощущение эмигранта" здесь - только фон, на котором строится основной сюжет, я бы назвал его "сюжетом последнего европейца".

Герой рассказа среди русских эмигрантов - человек знаменитый, "мифическая фигура": "он возит по всем странам и водит по всем городам, как будто там родился". Секрет героя прост - ему нужна только карта города, а все остальное - то есть сама Европа с ее историей и культурой - уже есть, привезено из России. Ему остается проделать только "привязку к местности". Он дома везде - в Амстердаме, в Париже, Венеции, Вероне, Вене. Домом Европа стала для него еще на родине, в Самаре, и "... кто бы мог подумать: мальчик, начитавшийся когда-то Бодлера в рабочем квартале рабочего города-миллионера, в ночи наглядевшись эстампов, лет через 30, перейдя от Ситэ по мосту Турнель на остров Сен Луи, пройдет с хвостом туристов мимо отеля герцога де Лозэн на Анжуйской набережной 17, где Теофиль Готье открыл "Клуб любителей гашиша" и жил там вместе с Бодлером...".

Но оказавшись, наконец, в странах, о которых мечтал, герой постепенно начинает ощущать себя Летучим Голландцем, вечным странником, хранителем уходящей культуры. Удивительно, но изгоем, призраком для современной Европы делает героя сама его верность духу культуры Европы, тому духу, который он взрастил в себе дома, в России.

Во-первых, Европа, в конечном счете, оказалась для него вполне конкретным немецким городком, гимназией сына со своими жесткими нравами, и унижениями (вроде принудработ) полубесправного и полубезъязыкого эмигранта, оправданием нынешней жизни которого остается только будущее его сына. Отправляясь в Германию, герой предполагал, что он едет в Европу и только в Европу. И Германия, конечно, Европа, но она еще и - Германия, со своим социально-психологическим и национальными узилищами. Это первое.

И второе. Герою открылось нечто для него более и значительное и драматичное, если не трагичное: та европейская культура, хранителем и представителем которой он чувствует себя, уплощается, на его глазах, постепенно переходя из состояния собственно культуры в состояние цивилизации. Европа, которую он любил, осталась только у него, у "иллегального бродяги, не знающий толком ни одного европейского языка, но все равно последнего европейца среди всех пост-европейских варваров - итальянцев, французов, немцев...". Вот это самоощущение - мета России. Герой видит ее и на своих экскурсантах, выходцах из Харькова и Днепропетровска: "...Устали, вижу, устали. Пожили ребята на свете, пожили и дамы, и господа. Я их люблю на самом деле. Жалею их натруженные социализмом спины и ноги, радикулиты, шпоры, язвы, ишемии; да и души их не так заскорузлы, это как смотреть, с кем сравнивать... нормальному инженеру из какого-нибудь Сиэтла не до любопытства, японцу только бы щелкнуться. А нашему все интересно. Какой бы еще турист в мире не то слово заинтересовался, но просто потерпел рассказы об алхимизме итальянской живописи от Козимо Тура до Джузеппе Арчимбольдо вместо обычного ах-ах посмотрите налево-посмотрите направо италия какая крррасота!? А им интересно".

Монолог героя - это как бы его прощальная экскурсия по Вене, Парижу, Вероне, Амстердаму с вплетенными в него голосами соотечественников-экскурсантов, с голосами близких, голосами из прошлого - имена архитекторов, музыкантов, писателей, сюжеты и микросюжеты их историй, строки поэтов и философов образуют в этом монологе некий метасюжет Европы. Герой перебирает слагаемые этого метасюжета, как скупой рыцарь, которому, в отличие от пушкинского, уже не дышит в спину нетерпеливый наследник, - никому, кроме него, эти сокровища, похоже, уже не нужны. Он их последний владелец. Европа для героя все еще существует, но существует уже больше как наше общее воспоминание о ней, запечатленное в знаменитых площадях, монументах, фресках, исчезающих пейзажах. Европа еще есть, но она уже куда-то стронулась, стронулась, по наблюдениям героя, в "дикость цивилизованности".

Прочитанная после рассказа Малецкого проза Зиновия Зиника и Вячеслава Пьецуха, повторяю, воспринимается отчасти как продолжение темы. Но в других жанрах и стилистиках.

Эссе Зиника посвящены жизни лондонского Сохо. Потрет знаменитого алкоголика-философа и журналиста Джеффри Бернарда, лондонского Венички Ерофеева, имевшего постоянную колонку в "Спектейтор"; физиономии пабов, их атмосфера, персонажи, стиль общения и т.д. Один из циклов его эссе называется "У себя за границей". Где за границей автор чувствует, что он - "у себя"? Именно здесь, в лондонском Сохо, в пабах, "среди толпы лондонских алкоголиков, обмывая и обговаривая легенды о чужих святых и мучениках"; в маргинальном отдалении от британского варианта "мира стабильности и комфорта" - пивной зал для повествователя предпочтительнее тренажерного, а фигура принцессы Дианы может вызвать симпатию, если только предположить за ее смертью "рывок к неведомой свободе из диктатуры обстоятельств, заготовленных для тебя кем-то другим".

О все том же - о нашем внутреннем диалоге с "Европой" - эссеистская проза Вячеслава Пьецуха "От Кюстина до наших дней". Точка пересечения на этот раз - книга де Кюстина - обзор ее "представляется тем более любопытным, что подозрительно живучи наши российские порядки, и хотелось бы выяснить: движемся ли мы куда-нибудь как этический феномен или мы не движемся никуда". По сути, это продолжение все той же работы, которую делал Пьецух в своих - печатавшихся в журнале "Октябрь" - "Дневнике читателя" и "Письмах из деревни", - размышления о феномене русского человека.

Нет, у Пьецуха, слава богу, нет мании величия, он не претендует на выработку некой сверхъемкой и сверхуниверсальной формулы российской ментальности, он просто описывает некоторые ее частности. И пишет он легко, почти фельетонно, иронизируя и над собой, и над читателем.

Попытавшись глянуть на себя глазами постороннего, француза XIX века, автор увидел слишком многое, что, увы, осталось временем не тронутым, от чего и сейчас щемит сердце - наша "техническая ущербность" (при том, что именно русские дали Европе и электрический свет, и радио, и воздухоплавание, и телевидение), социально-психологическая зажатость, некоторая пародийность нынешней нашей демократии (смесь балагана, "малины" и нищеты) и т.д. И вообще - типовая архитектура у нас "убогая, праздники нелепые, интерьеры примитивно буржуазные... повсюду видна какая-то намертво въевшаяся в поры жизни некрасота". Вот оно, наследие социализма, нашего всемирного эксперимента. "Социализм - это, прежде всего, некрасиво".

Все так, но в давнем ожесточении де Кюстина есть нечто, чего автор, не может объяснить только теми реалиями, с которыми имел дело путешественник. Слишком многое он не просто не видел, а - отказывался видеть. Скажем, "любознательный" путешественник и литератор умудрился, например, не узнать о существовании русской литературы или не увидеть хотя бы пейзажа: русская природа по де Кюстину - это "сырая плоская равнина с кое-где растущими жалкими чахлыми березками". Смотрит - и не видит. Почему? "Непонятно, за что нас невзлюбил путешественник де Кюстин. Скорее всего, за то, что мы единственная нация в Европе, и бедная-то, и темная, и забитая, которая смогла противостоять Наполеону и победила его войско... Тем более что неясно, зачем русские насмерть стояли под Москвой, зачем сожгли свою древнюю столицу, зачем пошли освобождать Европу, которая держит их за дикарей... Что до французов, то эти себя уважают, своей галльской кровушкой дорожат, то-то они Париж постоянно сдают без боя".

И тут не только какие-то скрытые комплексы неполноценности, тут серьезнее - анализируя реакции де Кюстина, его самовлюбленность, категоричность, специфическую слепоту и глухоту, автор приходит к печальному выводу: в этом сочинителе он видит зарождение того типа европейца, который возобладал сегодня, - европейца "цивилизованного". И, похоже, процесс этот, так сказать, глобальный: "мещанство - окончательная форма западной цивилизации" - цитирует автор Герцена.

Пока мы еще европейцы, "культурный русак... восприимчив и остро интересуется тем, что на Западе пишут, думают, говорят. Но это вовсе не потому, что в отечестве скучно пишут, мало думают и гадости говорят. Русский человек оттого так внимателен к веяниям со стороны Бискайского залива, что он всемирен, по определению Достоевского... Только в конце ХХ века мы объелись Европой и охладели - отчасти по той причине, что там давно скучно пишут, мало думают и гадости говорят. Вдруг нам стало понятно, что в художественно-культурном отношении нынешняя Европа - это глухая провинция". Но это все - пока, считает автор, "нам недолго оставаться европейцами, поскольку успехи цивилизации налицо". Суждения здесь - при точно уловленной тенденции - размашисты и категоричны. Это оправдано фельетонной лихостью интонаций. Но отнюдь не легковесностью мысли. В ернической его прозе мысли и образы часто торчат как колючки, и колются они не лихостью словесной аранжировки, а содержащимися смыслами. Вот, скажем, "походя" сделанное замечание об одной из черт национального характера: "больше всего огорчает человек, живущий головной жизнью. Поскольку он готов пойти на эшафот ради всеобщего избирательного права, то есть, поскольку он может поджечь собственный дом, чтобы согреться, постольку головной человек опасней того автомеханика, который по субботам пьет водку, а не тосол".

Чтение эссеистики Пьецуха действует отрезвляюще - нет романтической "красивой" и "прекрасной" Франции, и нет - никогда не было - дикой лапотной России. Есть реальные страны, очень далекие от бытующих штампов их восприятия, и есть сегодняшние проблемы, одинаково актуальные для наших народов. Одна из самых очевидных и насущных - проблема взаимопонимания. А одна из самых глобальных - как стать цивилизованном народом и при этом сохранить культуру, доставшую в наследство от многовековой истории Европы. Уж очень не хочется соглашаться с сочувственно процитированным в тексте Герценом.

В заключение - краткий перечень других материалов содержащихся в третьем выпуске "Вестника Европы", то есть журнальный контекст, в котором появились тексты Малецкого, Зиника и Пьецуха:

  • статья главного редактора Виктора Ярошенко о политических и социально-психологических и культурных реалиях современного мира "Между ударом и ответом";

  • Григорий Померанц о духовном кризисе в современном мире, о месте религии, статья названа "распадающаяся Вавилонская башня";

  • подборка материалов "Германо-российского форума" (Берлин, 24 сентября 2001 г.) - о сегодняшних взаимоотношениях России и Европы, России и Германии, России и НАТО и т.д. размышляют Герхард Зимон, Габриэле Кроне-Шмальц, Джефф Майклс;

  • "Слово о мучениках" митрополита Ювеналия;

  • подборка писем Федора Степуна;

  • беседа с Кшиштофом Пендерецким

и другие материалы.

Иными словами, "Вестник Европы", по крайней мере, третий его номер, делается как журнал, а не как альманах. Разножанровые, разностильные и разнотемные материалы образуют некий единый текст. Сердцевина которого, на мой, разумеется, вкус, - подборка прозы Юрия Малецкого, Зиновия Зиника и Вячеслава Пьецуха.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 71 /18.02/
"Роман с героиней" и "Роман с Героем"; Пушкин, Тютчев, Кушнер и "Поэма без героя"; писатель Z. и его "НРЗБ".
Сергей Костырко, Обозрение С.К. #92 /12.02/
О романе Сергея Гандлевского "[НРЗБ]". К роману следует, видимо, отнестись как к "роману-комментарию" о судьбе литературного поколения автора. Портрет поколения дан в его силе и в его слабостях: ежишься, вчитываясь и примеряя. А никуда не деться. Похоже.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 70 /11.02/
Неразборчивый портрет поколения; "аналитические опрощенцы"; "раскол в либералах" или "рынок интеллектуалов".
Виктор Ярошенко, "Вестник Европы" - новый журнал со старым названием /06.02/
Авторам хочется кушать, поэтому они бегают по всем журналам. Если хочешь иметь "своих" авторов, тогда должна быть совсем другая структура рынка. Журнал должен существовать как агентство, как издательство. (отзывы)
Сергей Костырко, Обозрение С.К. #91 /05.02/
Античная эротика и отечественная порнография в философском боевике Валерия Пискунова.
предыдущая в начало следующая
Сергей Костырко
Сергей
КОСТЫРКО
sk@russ.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru