Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск 81
"Арион" #1, 2002

Дата публикации:  6 Мая 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

В прошлом обзоре "Ариона", предпоследнего в минувшем году, речь шла о разного рода списках: будничных, экзотических, мультикультурных и, в чистом виде, - грамматических парадигмах. Все они были так или иначе в том номере явлены.

В новом "Арионе" трудно найти некий последовательный сюжет. Альманах - он и есть альманах, пусть он даже выходит с приблизительной регулярностью (к исходу весны в сети - 1-й номер за этот год) и претендует быть "зеркалом русского поэтического слова". Если периодически выходящий сборник с очень разными по качеству стихами и статьями о стихах полагать журналом, то в нем должна быть какая-то мало-мальски последовательная идея. Которую с каждым разом все труднее в "Арион" "вписать" и почти невозможно там обнаружить.

Попробуем на этот раз начать с конца.

После стихов в "Арионе" обычно следуют статьи о стихах под разными глубокомысленно-необязательными рубриками. На этот раз в рубрике "Монологи" Владимир Губайловский сообщает собственный "Взгляд на русскую поэзию 2001 года". "Взгляд", в свою очередь, носит название "Поверх барьеров":

Что можно сказать при самом общем взгляде на русскую поэзию в 2001 году? Развивалась она скорее эволюционно, чем катастрофично, было больше уверенного подъема, чем невероятных падений и взлетов. Слово "норма", соотнесенное с поэзией, кажется чем-то не вполне уместным, но, мне кажется, все обстоит именно так. Что же происходит в нашей поэзии? Работают люди.

Таким образом, докладчик выразил удовлетворение настоящим состоянием и прошлогодними достижениями. Было, правда, в 2001 году одно трагическое событие - самоубийство Бориса Рыжего, но и оно обнаружило некий позитив: "неожиданно проявило единство литературно-поэтического пространства". Итак, что случилось с вашей лодкой? - Она утонула. - Что будет с нами? - Мы будем счастливы. - Что происходит в нашей поэзии? - Работают люди.

Нет больше никаких барьеров, продолжает наш докладчик. Если верить шорт-листам разных премий и Сергею Костырко, все едино - столица, провинция и диаспора, андерграунд и истеблишмент, авангард и традиция, отцы и дети:

Стерлось, если не растворилось вовсе, разделение поэтов на поколения. В заметках, посвященных литературным премиям 2001 года, Сергей Костырко отмечает отсутствие противостояния в списках номинантов премии Аполлона Григорьева, а там ведь были представлены три поколения: Олег Чухонцев - Елена Шварц - Глеб Шульпяков.

А если верить не шорт-листам и Сергею Костырко, а реальности, данной нам в ощущении, есть "противостояние" между Олегом Чухонцевым и Глебом Шульпяковым (в 4-м "Знамени", помнится, была статья о последней книжке Глеба Шульпякова, возможно, слишком жесткая, но задающая некие "размеры")? Кажется, да. И не поколенческое, а иного, скажем так, порядка. Очевидно, в поколении, которое представляет в политкорректном премиальном списке поэт из "НГ-Экслибриса", есть фигуры менее декоративные и более уместные в ряду с безусловными Чухонцевым и Шварц.

Все же странная идея - выстраивать некие обобщающие концепции по шорт-листам и раздачам.

Что, кроме политически соразмерного равновесия всего со всем, поэт, критик и математик ожидал получить при такого рода "взгляде"? И можно ли полагать "бесконфликтное" отсутствие границ (если бы оно и в самом деле имело место) тем самым искомым "позитивом"? Будь оно так, это было бы никак не нормой, а самой что ни есть ненормальностью, это было бы вавилонским смешением, в конце концов. Кстати о Вавилоне.

В рубрике, что называется "Ойкумена", Дмитрий Кузьмин с собственным "взглядом" на литературные поколения, традицию и авангард, предшественников и наследников. По большому счету это "взгляд на русскую поэзию после Пригова", который - здесь автор ссылается на Мих. Айзенберга - "по крайней мере семь лет - с начала восьмидесятых - <...> был самой "горячей" точкой нашей культуры <...> Михаил Айзенберг пишет, что Пригов как будто появился на литературной сцене с девизом: "Я пришел дать себе волю, а вам (другим стихотворцам) - расчет"; выражаясь строже, обыгрываемая Приговым проблема - проблема абсолютного конца поэзии как искусства, ее превращения в "промысел" (по собственному приговскому выражению), а промысел - это когда более или менее умелые ремесленники по более или менее совершенным лекалам выделывают нечто, призванное обслуживать потребность населения в том, "чтоб было красиво"".

Дальше начинается "преодоление Пригова": это уже ария собственно Кузьмина. Пригова здесь "преодолевают" такие разные "вавилонские" поэты, как Дмитрий Воденников, Дмитрий Соколов, Кирилл Медведев и... Данила Давыдов. В принципе, они "преодолевают" Пригова, как "преодолевают" его все остальные. - Если приговская интрига состояла в том, что никакое индивидуальное высказывание в принципе невозможно, то "преодоление" состоит - и тут Дмитрий Кузьмин абсолютно прав - в известной пушкинской апории: "Движенья нет, сказал мудрец брадатый. - Другой смолчал и стал пред ним ходить". Таким образом, всяк ходит как умеет, а уж есть ли там движенье - это вопрос ("ведь каждый день пред нами солнце ходит, однако ж прав упрямый Галилей", - так там дальше у Пушкина).

Вот, например, сколько угодно может "ходить" Данила Давыдов:

10.00 - позвонить в милицию по поводу паспорта.
14.00 - зайти к Орлицкому в РГГУ.
16.00 - стрелка с Натальей.
18.00 - стрелка с Кукулиным.
18.15 - стрелка с Ощепковым.
18.30 - Эссе-клуб, можно прийти к семи,
раньше все равно не начнется.

И так - с утра до вечера. Главное ведь в том, чтобы друзья и соратники были убеждены, что перед нами стихи, и объяснили это всем остальным. И они объясняют... что за каждым именем здесь стоит эмоция, а за каждым словом "значительность и весомость". То есть все та же - "ходьба". И возразить нечего, кроме разве что примера с Галилеем.

Наталья Иванова (это называется "Свежий оттиск") "пытается разобраться... в связи и сути" "Фифии" Олега Чухонцева ("Циклотимия. Поверженный Рай"). Под конец она заявляет, что ныне - "время поэтических циклов". В самом "Арионе" таковых циклов два: посвященный Борису Рыжему "Посеверней и победней" екатеринбуржца Олега Дозморова и "Вдали от моря" Инны Лиснянской.

Тут получилось явно незапрограммированное редакцией совпадение: характерная для русской литературной традиции погодно-климатическая метафорика - между зимою и весной, концом и началом:

В этом новом столетье зима, что тюрьма, -
Ни заначки зерна - лишь снегов закрома, -
Мышиная жалость.
Где веселья зерно? задержалась зима,
Да и я на земле задержалась весьма,
Весьма задержалась...

И вот еще о том же:

ГОЛОЛЕДИЦА
Хранитель певчих сил и памятных примет,
Носитель легких крыл и стоптанных штиблет,
Ты так меня забыл, как будто меня нет
Среди живых и мертвых.
Но это не упрек, а оторопь на льду,
Где, не жалея ног, как время я иду,
В котором и самой себя я не найду
Среди живых и мертвых.

То была Инна Лиснянская. У Олега Дозморова цикл "именной", в том смысле, что держится тремя именами - Бориса Рыжего, которому посвящен, Полонского и Аполлона Григорьева, о которых там идет речь. В общем и целом получается ряд, кажется, логичный и поэтически оправданный. Климатическая метафора заглавия относится к поэзии собственно:

Подумаешь, экое счастье -
что север, погода к нулю...
Мне по сердцу это ненастье,
я вычурностей не люблю.

Мне нравятся нивы и рощи
нагие, без всяких затей,
а рифмы должны быть попроще -
посеверней и победней.

И сразу же пример:

Нету рифмы? А вывеска "Мебель"
там, напротив, висит для кого?
Где же дождь? На бледнеющем небе,
обещали, да нет ничего...

Итак, поэт из Екатеринбурга культивирует простые незатейливые рифмы, между тем Александра Кушнера в том же номере "Ариона" ("Заметки на полях") раздражают столь популярные нынче (так ему кажется) рифмы затейливые, "разорванные", "выставленные" анжамбманом. Их придумал Анненский, полагает Кушнер, а "открыл шлюзы" Бродский, это он породил полчища графоманов, которые теперь рифмуют все со всем, потому что "благодаря такому простенькому приему все слова в языке могут быть зарифмованы, в то время как искусство тем и отличается от ремесла, тем более - от фабричного конвейера, что ставит перед автором ряд преград; подлинный поэт преодолевает их, как лошадка на ипподроме, перелетающая через барьеры и рвы с водой".

Рубрика, в которой Кушнер размышляет о "плохих рифмах" Бродского и его эпигонов, о грамматике Баратынского и прочих вещах, называется "Проза поэта". Однако удачнее всего такого рода "занимательное литературоведение" выглядит как раз, когда оно зарифмовано:

Современники
Никому не уйти никуда от слепого рока.
Не дано докричаться с земли до ночных светил!
Все равно, интересно понять, что "Двенадцать" Блока
Подсознательно помнят Чуковского "Крокодил".
Как он там, в дневнике, записал: "Я сегодня гений"?
А сейчас приведу ряд примеров и совпадений.
Гуляет ветер. Порхает снег.
Идут двенадцать человек.

Через болота и пески
Идут звериные полки.

И счастлив Ваня, что пред ним
Враги рассеялись как дым.

Пиф-паф! - и буйвол наутек.
За ним в испуге носорог.

Пиф-паф! - и сам гиппопотам
Бежит за ними по пятам.

Трах-тах-тах! - И только эхо
Откликается в домах.

Но где же Ляля? Ляли нет!
От девочки пропал и след.

А Катька где? - Мертва, мертва!
Простреленная голова!

Помогите! Спасите! Помилуйте!

Ах ты, Катя, моя Катя
Толстоморденькая...

Крокодилам тут гулять воспрещается.

Закрывайте окна, закрывайте двери!

Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!

И больше нет городового.

И вот живой
Городовой
Явился вмиг перед толпой.

Ай, ай!
Тяни, подымай!
Фотография есть, на которой они вдвоем:
Блок глядит на Чуковского. Что это, бант в петлице?
Блок как будто присыпан золой, опален огнем,
Страшный Блок, словно тлением тронутый, остролицый.
Боже мой, не спасти его. Если бы вдруг спасти!
Не в ночных - в медицинских поддержку найти светилах!
Мир, кренись,
пустота, надвигайся,
звезда, блести!
Блок глядит на него, но Чуковский помочь не в силах.

Итак, то была "Проза поэта" от Александра Кушнера, а в "Пантеоне" Борис Романов представляет "малоизвестного" "непрочитанного" и "загадочного" питерского поэта Геннадия Алексеева ("Кентавр на Невском"), который писал верлибры и... сонеты. В "Транскрипциях" верлибры француза Жака Дарраса, в "Листках" все та же... проза, к тому ж дурная, в "Голосах" очередные японские упражнения в банальностях, вроде:

Вдыхаю ваш крик,
а выдыхаю тишину.
Слышите, сколько во мне эха!

Впрочем, не все так уныло.

Вот "Апокриф" про Петра и Павла от Юрия Арабова:

"...Идем на Север. Слышишь ты, здоровяк?!.
И там за один динарий найду тебе брадобрея..."
"Там люди не верят в Бога и все, как один, евреи", -
говорит ему Петр. - "А на Юге?" - "На Юге вообще голяк..."

"...Одни евреи... - Павел становится хмур,
смотрит на дерево, что белены серей, -
То, что одни евреи, это, конечно, сюр..."
Но вдруг вспоминает, что сам еврей.

"Ладно. А на Востоке?" - "А на Востоке дыра.
Дзэны, язычники, поле перекати...", -
"Ну а на Западе?" - "На Западе наркота
и пидарасы". - "Ты это мне прекрати!!. -

взрывается Павел. - Оправься и будь готов,
вот там за барханом, пока я составлю план,
как нам обратить это скопище грязных скотов..." -
"А надо ли обращать и не оставить ли нам

это дело?.." ..и т.д.

Такой вот апокриф.

Христос Воскрес, однако.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Сергей Костырко, Обозрение С.К. #103 /30.04/
Чтение рассказов Корнеля Филиповича - "Иностранная литература", #4.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 80 /29.04/
"Знамя" #4, 2002. "Бедные люди", "прежние слова" и изверг молодого рабочего.
Сергей Костырко, Обозрение С.К. #102 /23.04/
Богема и революция в молодой литературе - Владимир Токмаков и Александр Силаев.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 79 /22.04/
"Новый мир" #4, 2002. Свой среди чужих, чужой среди своих; "романтики-идеалисты" и торжество политкорректности.
Сергей Костырко, Обозрение С.К. #101 /17.04/
Современные "постмодернисты" в поисках энергетики.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru