Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск 94
"Октябрь" #6, #7

Дата публикации:  12 Августа 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

В июньско-июльских номерах "Октября" опять "большие прозы": окончание "Полураспада" Романа Солнцева, - о начале этого самого "Полураспада" писать уже приходилось, об окончании написал Андрей Немзер, так что тема закрыта. Хотя "эпилог" хорош. Судьба героического сибирского ученого Левушкина-Александрова тяжела и неказиста, его все домогаются - женщины, чекисты, авантюристы; наконец, он произносит самоотверженную речь:

"У меня нет ничего. Единственное, что я могу, - отдать вам свою зеленую тетрадку <...> Там идей хватит многим... Я не смог осуществить по причине недостатка времени, а может, бездарности. Есть весьма денежные проекты - клянусь хлорофиллом!"

Затем герой отправляется домой и там говорит нечто еще более самоотверженное:

"Дома Алексея Александровича ждала старуха-мать. И телеграмма от Гали Савраскиной: ЖДУ.

Мам, - сказал он. - я вас не брошу".

А вот затем следует "эпилог" под названием "А все могло быть иначе...": на голову герою падает кирпич, у него случается сотрясение мозга, его навещает любимая девушка Галя и читает ему сказку "Маугли", потом все переженились - кто с кем хотел, а вот и мораль: "Описанный год из жизни А.А.Левушкина-Александрова показывает, что талантливый человек всегда спасает других, а если получится - и себя". Между тем очевидно, что спасает всех не талантливый человек, а банальный кирпич.

Роман про Левушкина-Александрова длился два номера и закончился в #6, и здесь же начался роман про Наполеона ("Наполеон: исчезнувшая битва"). Сочинитель - Эдвард Радзинский, но все "тайны", "загадки", "прозрения" и прочие "сплетни в виде версий" поначалу приписываются последнему наполеоновскому секретарю Лас-Казу, а потом и вовсе ... Шатобриану. Это случается уже под конец, в номере 7-м, когда является "версия о двойнике":

Как все мистично!.. Вы, конечно, помните эти упорные слухи, о которых так любила рассказывать Жермена: будто у Бонапарта был двойник. С таким же высоким голосом, который забавно пародировали шутники в ее салоне...

Сапфировые глаза моей подруги загорелись.

"Мистическая версия" развивается:

Она посмотрела на меня с испугом.

- Вы хотите сказать?.. - Она замолчала. <...>

- Я предложу вам вариант несколько банальный, но я не могу придумать ничего иного. Итак, после Ватерлоо Бонапарт понимает: перст Божий или судьба отвергли его - и удаляется (опять же намек в рукописи!) в монастырь, замаливать кровь, пролитую в бесчисленных войнах.

Затем она - версия - опровергается, затем все умерли, и один лишь Гете пишет таинственные письма, не то Шатобриану, не то... Эдварду Радзинскому. Роман был отменно длинный, но на нем, к счастью, большие "октябрьские" прозы исчерпались. Остались маленькие. Помнится, в прошлых "Октябрях" в роли "большой прозы" был безразмерно-хаотический роман Евгения Попова. Теперь его сменил Попов Валерий, он выступает под рубрикой "Нечаянные страницы", романов не пишет, пишет повести, а тут и не повесть даже, а "записи-выписки" (хотя нет - точности ради, это другой случай: table-talk!) под названием "Век такой, какой напишешь". Название скорее "приклеено", нежели соответствует, потому как на век этот автор, по обыкновению, сетует, однако попадается забавная экзотика, например, "конные нищенки". Есть, оказывается, в Петербурге такой промысел: "Эти "конные нищенки" действуют нагло, с высоты своих кобыл, и порой приходится убегать от них, как бедному Евгению от конного памятника Петру Первому в знаменитой поэме Пушкина "Медный всадник".

Другая повесть в последнем "Октябре" - "Сторожевые записки" Нины Горлановой и Вячеслава Букура. Здесь привычная интонация: о тяготах жизни со смиреньем и улыбкой. Вот только вместо обычного у этих авторов Ich-Erzählung-в-женском-роде на этот раз имеем повествователя по имени Михаил Иванович. Михаил Иванович работает сторожем в синагоге, потому и "Сторожевые записки".

Кроме пермской повести, в 7-м номере хорошие "Рассказы" хорошего писателя из Днепропетровска Александра Хургина. Герои Хургина, как правило, одинокие чудаки с "легкой, как дуновение ветра, мудаковатостью". Сюжета как такового нет, а есть некий сдвиг и утрата связей - с миром внешним и миром внутренним.

Наконец, в отделе прозы "Октября" продолжение мемуаров Дмитрия Бобышева "Я здесь" - о персонажах и сюжетах ленинградских 60-х.

В отделе поэзии 7-го номера одно глубокомысленное стихотворение, которое так и называется "Одно стихотворение". Наверное, по этой причине его имеет смысл привести полностью:

Научить человека говорить
по-русски значит
не только говорить, а жить -
сарафан и сарай
и даже каравансарай
действуют друг на друга
где раньше ничего не было
и не могло быть.

Автор - Марго Розен из Нью-Йорка.

А в архивном отделе Вадим Перельмуттер - о крысах, "Крысоловах" и поэме Георгия Шенгели "Искусство" на гаммельнский сюжет.

В #6 продолжение "Путевого Журнала" - от развесистой геопоэтики первой подачи остался один Василий Голованов с "Тотальной географией Каспийского моря". "Тотальная география" оборачивается семейной историей и литературными аллюзиями - на автора "Пошехонской старины". И речь в этом выпуске "Путевого Журнала" идет о Весьегонске, том самом, который Гоголь вписал в рукопись "Мертвых душ" вместо Волоколамска - "как наиболее достоверный символ российского захолустья". Захолустные истории обычно выстраиваются на обломках мифов и походят на сказку. Так и здесь:

...Словно сказку читал я, как в 1812 году в Весьегонск забрели голодные, никакому воинству и никакому императору уже не причастные французы, как в 1877-м во дворе земской больницы жили пленные башибузуки, а мальчишки глядели на их косматые шапки и боялись их; как незадолго до последнего покушения на царя в городе поселилась странная lady in black, позднее уже по опубликованным портретам цареубийц опознанная весьегонцами как Софья Перовская; и как однажды темной зимней ночью сам государь император Александр I проскочил город в возке, не заметив священника, который вышел к нему с хоругвями - то ли дремал царь, то ли торопился навестить одну представленную ему в Петербурге красавицу...

Есть обстоятельства, измыслить которые неспособна никакая фантазия, их творит только жизнь - будь то дождь продолжительностью в шесть недель, или топь шириною в сто верст, или слон, оклеветанный завистниками, сосланный в Бежецк и здесь жестоко убитый по специальному приказу государя Ивана IV. А землемер, которого за отсутствием дорог усадили в лодку и шесть верст волокли через лес по ручьям да болотинам прямиком до места размежевания?! А трактир, который в весеннее половодье вместе с пьяницами оторвало от берега, потащило вниз по течению, развернуло вспять, прибило на прежнее место и тут только развалило по бревнышку?! А силач, которого на ярмарке обступили враги так, что спасенья ради он в кармане нагреб горсть медных денег да швырнул в них, как картечью выстрелил: многим выбил глаза и зубы, ибо среди медной монеты долго ходили тяжеленные екатерининские пятаки?! Такое бывало, чего и быть-то не могло.

В июльском номере большая статья Владимира Кантора "Русская империя и православие", смысл которой, кажется, в том, что именно татары и иго (а не восточная церковь) привели к тому, что Русь оказалась в изоляции от Запада, а "русская вера" превратилась в "племенную".

Вот, собственно, и весь "Октябрь" за два летних месяца. В остатке лишь "Литературная критика". И здесь, надо думать, "гвоздем сезона" призвана стать публикация "внутренних рецензий" "Национального бестселлера". "Ответственный секретарь оргкомитета" Виктор Топоров предваряет публикацию характерным "предисловием": "Премия "Национальный бестселлер" не столько интригует литературную общественность, сколько скандализирует ее, и это, конечно, говорит о многом". Но тут же добавляет: "Правда, скорее про литературную общественность, чем про премию". Спорить сложно, да и смешно. Дальше там про небывало прозрачную процедуру, гласность и личную ответственность каждого, что должно быть прекрасно само по себе, но именно эта прекрасность и скандализирует нехорошую литературную общественность. Которая общественность предпочитает темнить и мутить воду. Или, как формулирует этот автор в присущих ему терминах, - "смухлевать".

В конце концов, результат нам известен, теперь можно почитать упоительные "внутренние рецензии", воспользовавшись небывалой "прозрачностью". А рецензии таки хороши. Процитируем наугад:

"Как бы ни старался критик Павел Басинский выдать сочинения Олега Павлова за достижения так называемого "нового реализма", более точного определения, чем "пасквили", для того, что делает в своей "армейской" прозе этот писатель, трудно и придумать... Глядя на героя Олега Павлова (хотя такое откровенное чмо и героем-то назвать не хочется!), трудно даже представить, что он два года обслуживал военные стрельбы, изучал устав, материальную часть и прочие вещи. Безликий и бесхарактерный, умственно заторможенный и не имеющий никаких твердых жизненных принципов, он болтается по пространству романа, как половая тряпка, которой командуют то люди, то обстоятельства, покуда ум (а точнее, умишко) этого персонажа не съезжает окончательно с крыши и вместо возвращения домой к маме он не уходит куда-то в карагандинскую ночь с бессмысленным арбузом в руках..." (Николай Переяслов).

"Роман-воспоминание Сергея Яковлева посвящен времени его работы в "Новом мире", куда его пригласил Сергей Залыгин... Вещь, безусловно, вызовет (да и уже вызвала!) самый пристальный интерес историков литературы и вообще писателей, хотя широким слоям читателей все это "грязное белье" сотрудников редакции "Нового мира", быть может, будет и не столь интересно. А может быть, как раз наоборот. (...) Ибо в чем еще сегодня может так сильно выражаться значимость литературного произведения, как не в открытии потаенной ПРАВДЫ?.." (Николай Переяслов).

Автору, если не врет, двадцать лет, проживает в городе Екатеринбурге. И это, конечно, именно тот человек, который должен получить премию НБ. Потому что рассказы Денежкиной - настоящая девичья проза, в дистиллированном и неотразимом виде. И все девушки страны, которых гораздо больше 50 000 тысяч, ее купят и полюбят. В России нет молодежной литературы: самый молодежный писатель - тридцатилетний сильно пьющий Стогов. Девушкам приходится читать рассказы в журнале Cosmopolitan, и это преступление против нравственности. Денежкина - лучше, интереснее, стильнее и смешнее. Помимо того, что она здорово пишет, ее тексты крайне познавательны: все социологические опросы вместе взятые не скажут так много об этой пленительной половозрастной группе. Так что к потенциальным читателям-девицам прибавляем неуверенных в себе юношей и старых греховодников. Если это не будет бестселлером, то что же? А все многочисленные претензии, которые может предъявить к прозе Денежкиной взрослый циничный человек - не по адресу, это претензии к собственному возрасту и цинизму. Пройдет совсем немного времени, и сборники Денежкиной комсомольцы будут обменивать на книги Бориса Васильева. Жюри НБ не должно упустить шанса оказаться в центре этого упоительного скандала. (Станислав Зельвенский, номинатор).

"Личутин, несомненно, все время сосет, но не только и не столько "языковые секреции" - язык его беден, невыразителен и вторичен по сравнению с языком Астафьева, Белова или Распутина, писателей действительно значительных. Язык Личутина шаржирован и утрирован, очень похож на иронические тексты газеты "День литературы". Но сосет Личутин иное. Он "присосался" к еврейской теме, выстроил ее как оппозицию себе самому". (Александр Шаталов).

И вот, наконец, победитель:

"Это 63-летний советский патриций, мраморный командор, видевший кое-что такое, чего не видели ни Солженицын, ни Белла Ахмадулина, ни Валентин Распутин, - империю СССР в полном объеме, империю, у которой хватало сил вести локальные конфликты на всем земном шаре и побеждать. Писатель и коллекционер бабочек, "соловей Генштаба", в качестве журналиста он участвовал в военных операциях империи в Мозамбике, Анголе, Кампучии, Афганистане, Никарагуа; он был на Даманском, в Чечне и Приднестровье. Проханов - это советский Индиана Джонс; ни у одного советского писателя не было такой авантюрной биографии". (Лев Данилкин)

"Но в том-то и радость, и сила, и победа книги, что она горько-исповедна, что автор решает тяжкие проблемы и своей души. И художник в нем с милосердным даром выходит вперед и с силой глубокой традиции и с позабытым равноправием пишет беззащитную остерегающую красоту мира, которая для ясного слуха по-прежнему не безмолвна, да некому ее слушать". (Валентин Курбатов)

Тут впору учредить отдельную номинацию для "внутри-рецензентов". И получим новый литературный хеппенинг, прекрасный и удивительный, упоительно прозрачный и увлекательно скандальный.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Ревекка Фрумкина, "Нельзя согласиться с забвением..." /12.08/
"Неприкосновенный запас" 2(22), 2002. "НЗ" 2/22 воспринимается как выпуск прежде всего "политический". В первом тематическом блоке анализируется тоталитарный опыт Европы и его отражение в общеевропейской культурной памяти. Второй блок посвящен еще более острой и мучительной проблеме - русской культурной памяти о "наших" революциях - феврале 1917 и августе 1991. В разделе "Культура политики" освещаются выборы во Франции как отражение расстановки политических сил в общеевропейском доме.
Сергей Костырко, Обозрение С. К. # 117 /07.08/
Сетевое - об "оскаровском" каталоге сайтов, о мифах и мифологии в Интернете, а также о представлении в сети "Велесовой книги".
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 93 /05.08/
"Новый мир" #7, 2002. Хвост плезиозавра, Чехов сегодня, "Уткоречь" от Галковского и Балабанов non-stop.
Сергей Костырко, Обозрение С.К. # 116 /31.07/
"Летняя проза" как жанр - рассказы Светланы Шишковой-Шипуновой в "Знамени" и Марии Лосевой в "Новом мире".
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 92 /29.07/
"Знамя" #7, 2002. Парадоксы исторического романа, этюды о датской принцессе и записки натуралиста с литературной моралью.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru