Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск 101
"Зеркало" #19-20

Дата публикации:  21 Октября 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

С непривычки тяжело открывать вторую сотню, однако не будем изменять традиции: как всегда по выходе "Чтива" из отпуска - русский-средиземноморский журнал "Зеркало". Его последний по порядку номер - 19-20-й, и на обложке там... "Стокгольмский проект" Юрия Лейдермана с ярлыком по-польски. Трехлетней давности "pismo v švedščinu" из Москвы через Тель-Авив, наверное, следует объяснять журнальной укорененностью автора, одесского уроженца, московского жителя, бывшего "медгерменевта" и автора книги "Имена электронов". В последнем номере "Зеркала" Юрий Лейдерман представляет короткую прозу про "робота-андроида" Диму Булычева, которого "воссоздали" зачем-то американцы и к которому зачем-то "Клинтон приходил с извинениями". Проза про робота-наркомана - сложно устроенная замысловатая конструкция, синтетическая, как сам титульный персонаж, и "самодостаточная", как было сказано в другом месте того же "Зеркала" применительно к "медгерменевтической" прозе вообще ("самодостаточная игра ... хочет одновременно стать ходким товаром, и от этого нарушаются все пропорции"). То была цитата из журнальной критики-самокритики под рубрикой "Мнения", о которой отдельно.

Между тем "Дима Булычев" Лейдермана обретается в рубрике "Двойное время", вероятно, потому, что робот - эмигрант, и момент "двойного существования" ему присущ изначально. В той же рубрике продолжается "Счастливое детство" Александра Бараша (начало в номере 17-18), - здесь без "синтетики" и без техногенных фантазмов, скрупулезно-подробная и физиологическая (не следует понимать как историко-литературный термин) проза существования, где главное - "общее состояние лирического сентиментального путешествия, трипа".

Забавно, но всякий раз, когда речь заходит о "Зеркале", так или иначе возникают здесь разного рода "путешествия" и "письма путешественников": впервые, когда я писала о "Зеркале" в "Чтиве", я, помнится, называла его "журналом перемещенных лиц", и в зачине фигурировала "Гостиница для путешествующих в прекрасном" (был такой журнал-манифест русских имажинистов). Все так, путешествия имеют место быть, сентиментальные и не очень: в этом номере продолжение еще одного - "Странствие в Ган Элон" Дмитрия Гденича. Автор - недавнее "открытие" "Зеркала", и как мы узнаем из прошлогоднего интервью главного редактора московскому "Экслибрису"1, Дмитрий Гденич - "тайная личность, которая спряталась в дебрях Кинерета, мало кому известная". В последнем номере "тайная личность" представлена во всех жанрах: кроме фантастического "Странствия", Дмитрий Гденич еще переводит и критикует. Переводит новую ивритскую прозу и критикует журнал "Зеркало", причем делает это довольно живо и резонно, вот только жанр бессвязного "письма от лица к лицу" сводит на нет все резоны.

Что же до "Странствия", то оно еще более замысловато и искусственно, нежели технократические сочинения "медгерменевтов": с кучей измышленных слов, как это бывает в детских фэнтази, с невероятным синтаксисом, короче говоря, одно из двух: или это не вполне по-русски, или автор собрал все опечатки, которые судьба и корректор отпустили на долю нескольких номеров "Зеркала". Впрочем их (судьбу и корректора) тоже можно понять: тут сам черт ногу сломит:

...По расчетам сужающихся кругов вместо теми тем Царства Призрака выходила маленькая компактная железная крепость, которая может служить не Огненным Буруном, но маневренным резервом к самостоятельной неисчислимой мощи динанимизма, и здесь нет повода для вмешательства небесного воинства - свет внезапно не перестанет быть от еще одной огульной мобилизации и переброски в слабое место фронта или восстания нескольких чрезвычайных воинских эшелонов. Одна небольшая Шелома Оздобская могла быть подвергнута такому набору за счет упразднения многочисленных тыловых броней - это не понудит Тварца замахнуться, если до сих пор Его мышца опущена.

Если кто способен объяснить, в чем тут дело, он, стало быть, - Тварец, и мышца его не опущена.

Однако имеет смысл вернуться к "журналу-манифесту", вернее, к концептуальной журнальной конструкции "Зеркала". "Письма путешественников" как обязательный жанр - условие вынужденно биографическое, что же до необходимых и обязательных формальных составляющих израильского журнала, то прежде всего тут следует вспомнить его историю: "Зеркало" стало реальным и логическим продолжением "стенгазеты" Михаила Гробмана "Левиафан" (недавно в издательстве "Новое литературное обозрение" вышла одноименная книга), и "Зеркалу" присущи вполне черты и характеристики т.н. "второго авангарда" с его неминуемой и неизбывной печатью "шестидесятничества", с его вечной оглядкой на "первый авангард", с его "провинциализмом" (метафизическим) и "гипотетической акустикой" (я сейчас цитирую "60-е - 70-е" Ильи Кабакова). Такой метафизический "провинциализм" - по Кабакову - включает в себя и объясняет извечное ощущение и диктат "удаленного норматива", - здесь: "первого авангарда". Теперь почти дословная цитата: очевидная удаленность "норматива" объясняет некий "внеисторизм", "особый максимализм, радикализм провинциального сознания", желание ответить сразу на все вопросы, раз и навсегда.

Это было обязательное предисловие, после которого можно читать "Манифест магического символизма" Михаила Гробмана от 1967 года и предваряющие его манифесты группы "Левиафан" - уже израильские. Поразительна сама по себе интонация: из сегодняшнего умудренно-иронического постмодерна это едва ли не смешно, но замечательным остается анахронизм происходящего. В конце концов, это с одинаковым успехом могло быть произнесено в 1910-х, 1960-х, 1970-х... Но лучше все-таки это звучало в 1910-х.

Реалист - есть лживый свидетель человеческого существования, осквернитель воли Творца. Это смехотворно, но факт - до сих пор еще летают в воздухе вонючие птеродактили импрессионизма, фовизма или экспрессионизма. Как будто свет и глубина в картине не являются для цивилизации ее юрским периодом мысли.

Еще, поощряемые денежными мешками, вырисовывают сюрреалисты гладкие объемы, вылизывают холст, как жопу, еще бормочут свои болезненные басни, лишенные всякого смысла.

Еще рекламируют гиперреалисты при помощи цирковых иллюзорных трюков быт и мысли сытой публики, еще вываливают содержимое городских помоек в уютные гнезда духовно ожиревшего обывателя.

Рука об руку с бывшим изгоем поп-артом гиперреалисты услужливо подносят пресыщенному буржуа самые острые и пикантные отбросы в их максимально реалистическом отображении. И, как высшая, идеологизированная степень деградации, явилось концептуальное искусство, которое отбрасывает нас в гнусные глубины реализма 19-го века, где форма, конструкция и материал были порабощены дешевыми политическими, социальными, психологическими сентенциями, где плоскость, цвет и линия были похоронены под словоблудием философов-недоучек. Так называемые концептуалисты, большая часть которых не умеет держать в руках карандаш, с тем большей легкостью копают могилу высшему языку человечества, символике чистых божественных визуальных форм. Борьба концептуалистов с формой есть один из симптомов тяжелой нравственной слепоты этого сытого мира. И в этой борьбе концептуалисты снова и снова апеллируют к прозе и псевдонаучности гниющего реализма.

Заключительный лозунг:

Реализм - смертельный враг искусства.

Сострадание в жизни ведет к жизни, сострадание в искусстве ведет к духовному разложению.

Смерть реализму!

И подпись:

30 июня, 4 июля 1979 г.

Военный лагерь Аран, Синай

Михаил Гробман.

Кроме трех гробмановских манифестов, в последнем "Зеркале" находим еще несколько такого рода текстов: один - "Красота неопределенного" - называется "Декларация" и принадлежит Ниру Бараму, это манифест "новой ивритской литературы". "Старая ивритская литература" по мысли этого автора была "сотворена" для "национального человека" и в целях самоидентификации "сионистского человека", "новая литература" исходит из требований "нового человека", вычисляемого "по параметрам значительно более современным: гей, тельавивец, новый араб или лесбо-феминистка". В качестве иллюстрации к манифесту помещены три отрывка из романа Нира Барама "Дети карнавала" (перевод Дмитрия Гденича), по которым отрывкам можно проследить, как "смещается ... образ героя", как он "стаскивает с себя самоопределение, как одежду, пошитую не по мерке".

Наконец, еще "связка" манифестов, тоже имеющих отношение к "новой еврейской литературе". Но здесь речь идет о "Халястре", то есть о Варшаве 1920-х годов. Это одна из лучших публикаций "Зеркала" - собранная и откомментированная Григорием Казовским историографическая подборка текстов о варшавской группе еврейских писателей-модернистов (Перец Маркиш, Ури Цви Гринберг и Мейлех Равич).

Если понимать "Зеркало" как "журнал-манифест", пусть - номинально, то логично было бы рассматривать "Круглый стол" как центральный его текст. Этот "Круглый стол" поименован "Все прочее - литература", его участники - собственно редакция журнала, повод - десятый (?) номер толстого "Зеркала", сюжет так или иначе определяется современной литературной ситуацией. Незадача в том лишь, что очень разные по литературному воспитанию, литературным вкусам и занятиям люди говорят об очень разных вещах. В одном случае речь идет о литературе как таковой: "Хочется поговорить о самой плоти современной литературы, а не о социальных, культурных обстоятельствах, в которых существует словесность" (Александр Гольдштейн), в другом - именно о литературе, которая - "все прочее": "...при всем нашем желании, чтобы литература была качественной, существуют вещи, которые гораздо важней самой литературы, и именно они придают ей общественную значимость" (Михаил Гробман). В конечном счете, разговор зачем-то сводится к школьной постановке: "что важнее - форма или содержание" с цитатами из Сорокина и специфическим "национальным уклоном":

"Уклон в сторону формы - это еврейское качество, потому что полностью соответствует сидению в синагоге и изощренным текстологическим комбинациям талмудистов... А вот Зощенко, к примеру, - это чисто славянский тип письма и говорения. Впрочем, в реализме евреи не менее сильны" (то был борец с реализмом Михаил Гробман). Наконец, главный редактор подводит черту: "Писатель не может скрыть свой генетически заданный менталитет, национальный темперамент. Естественно, еврей будет писать по-русски не так, как русский". Под этими словами, понятное дело, обеими руками подпишется любимый автор газеты "Завтра" и по совместительству - автор "Зеркала" Исраэль Шамир, равно и автор "Странствия в Ган Элон", наверное, лучшая тому иллюстрация. Но мы скатываемся в какое-то непотребство. Между тем Нир Барам скажет нам, что гей, тельавивец, новый араб или лесбо-феминистка будут писать иначе, нежели гетеросексуал, житель Хайфы, старый араб или маньяк-сексист. Спорить тут как-то смешно и нелепо, и о чем говорят эти разные люди за "круглым столом", и зачем они это делают, - тем более непонятно.

К счастью, журнал у них получается все же лучше, чем разговоры о литературе. И в последнем номере мы находим едва ли не лучшие из существующих на сегодня переводы Пауля Целана на русский и короткую прозу культового Псоя Короленко.

Вернуться1 Из того же интервью, кстати говоря, следует, что Русский Журнал издает... Курицын. Что это было - искреннее убеждение главного редактора "Зеркала" Ирины Врубель-Голубкиной, поддержанное "Экслибрисом", или концептуальная опечатка "Экслибриса", бог весть.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Ревекка Фрумкина, "В рожей его знаю, а имени его не ведаю..." /02.10/
"Отечественные записки", #6(7), 2002. Тема номера - "Пространство России": мы не знаем страны, в которой живем. Возможная формулировка итогов тома - в редакционном введении: "что ни собирай, получается пулемет". Хорош ли номер? Да, и очень. Если не придираться к тому, что это совсем не журнал, а сборник с необязательной структурой.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 100 /23.09/
Не последний выпуск "Чтива"! 200-летие "Вестника Европы": "Техника государственного переворота", "Живая классика" и "беседы с иностранными консультантами" ("Вестник Европы" #3).
Ревекка Фрумкина, Где искать фундамент нашего собора? /18.09/
"Неприкосновенный запас", ## 3/23, 4/24, 2002. Отчетливый акцент на политике и теперь почти доминирующий в НЗ "чужой" дискурс создают впечатление, что, несмотря на прежнюю структуру рубрик, перед нами какой-то новый журнал. Само по себе это замечательно. Но не слишком ли дорогой ценой куплены произведенные изменения?..
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 99 /16.09/
Предпоследний выпуск "Чтива"... Эмма Бовари, конец фикшн и "Дебют", который всегда прав ("Новый мир" #9, "Октябрь" #8).
Сергей Костырко, Обозрение С.К. # 122 (прощальное) /10.09/
Последнее "Обозрение С.К.". Об Александрийской библиотеке как модели книжной культуры на все времена; о некоторых аспектах противостояния Сети и Книги, которое может трансформироваться в создание новой всемирной Александрийской библиотеки (по материалам "Интеллектуального форума" # 10); о новом проекте Журнального зала.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru