Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво: выпуск 102
"Знамя" #10

Дата публикации:  28 Октября 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

В октябрьском "Знамени" очень разная по качеству, но сходная по жанровому принципу - малые "истории", собранные в большой жанр (цикл), - проза, а кроме разной прозы там еще стихи Беллы Ахмадулиной, своего рода "больничный эпос" под названием "Пациент". Стихи многословные, цикл длинный, строй мыслей возвышен, рифмы неточные, герой ... "придурковат".

Вот успех! - он постели достиг постепенно.
Поцелуем любви с ним прощается шприц.
На вершине судьбы сладок сон пациента.
Я о нем сожалею, покуда он спит.

...

В рассудке спящем закипает заумь
и осеняет облаком кровать.
Про пациента соглядатай знает,
что он - не глуп, хотя придурковат.

Я - знаю. Я хочу писать попроще.
Рацеи смысл всегда стремглав старел.
Ум упасу от ядовитой порчи
и опишу палаты интерьер... итд.

Диспозиция здесь и везде одна и та же: герой-пациент, подробный интерьер при нем и бесконечное кружево слов - тоже при нем. Этот преизбыток стиля, - случай, когда стиль превращается в пародию на себя. Но так бывает не всегда, и преизбыток стиля не обязательно во зло. Пример тому - лучшая проза октябрьского номера "Знамени" и, надо думать, лучшая проза месяца - "Три повествования" Асара Эппеля.

"Три повествования" можно полагать продолжением "слободских" книг (если верить "Экслибрису", после "Травяной улицы" и "Шампиньона моей жизни" готовится к выходу еще одна - "Дробленый сатана", и похоже, что "повествования" из октябрьского "Знамени" - своего рода анонс). Время и пространство те же, что и в первых книгах, тот же тщательно-вычурно выписанный чувственный и жестокий быт послевоенной "слободы". - Здесь нет парадокса, - первобытный детский мир, мир страстей жесток по определению. Критики при слове "Эппель" немедленно произносят пароль-отзыв: "Бабель", автор в последнем из "повествований" дает еще одну подсказку - "Бокаччо". Можно в "трех повествованиях" обнаружить собственный сюжет, определяющий прозу Эппеля во всех ее изводах: жестокость мира и жестокость судьбы, иррациональная в своей первобытности (рассказ об одноглазой девочке); тут же бедное смыслом и обделенное чувством рацио, никак не совместимое с тем самым детским миром (рассказ про учителя геометрии); наконец, веселые излишки чувства и плоти (последний рассказ про невероятного Кастрюльца). Но не в сюжете дело, потому как после всех злоключений этих более чем правдоподобных персонажей, после всех ужасов и курьезов, в памяти остается похожий на Тургенева паровоз с седыми бакенбардами и дальтоник Кастрюлец, который напоминал "долговязую путешествующую герань в цвету".

Рассказы из "Венка сюжетов" Анатолия Гребнева в плане стилистическом полная противоположность: здесь стиля как бы и нет, есть психология и ее парадоксы (то самое, чего не следует искать у Эппеля). "Письма без конвертов" дебютировавшего в "Знамени" Евгения Бестужина и вовсе стилизации + исторический декор из имен и обстоятельств.

В рубрике "Non fiction" - Наталья Иванова, и она сообщает о том, что регулярно, с 1988 года путешествует "на конференции, симпозиумы и "круглые столы" и что потому "ни разу не воспользовалась радостями туризма"; о том, что она, разуверившись в благонравии "богатых людей", решила самостоятельно "поддерживать искусство" и купила в худсалоне "чайник с головой Ленина вместо крышки", "потому что именно Ленин придумал этот лозунг - "Искусство принадлежит народу"". Еще там о дачных чаепитиях и разнице между московскими и питерскими двориками, а также о том, что реклама прокладок "Always Plus" отнимает подписчиков у толстых журналов. То был цикл эссеев "Подписные издания", а в 10-м номере "Знамени" это называется "Просто так".

"Конференц-зал" "Знамени" до боли напоминает те самые конференции, на которые вот уже полтора десятка лет путешествует Наталья Иванова, тема его "Поэзия и гражданственность", и про то, что поэт вовсе не обязан быть гражданином, вполне предсказуемо рассуждают здесь Максим Амелин, Татьяна Бек, Евгений Рейн, Лев Рубинштейн и неизбежный Дмитрий Александрович Пригов.

Максим Амелин с филологическим пафосом и филологической же наивностью разоблачает Некрасова, "создавшего" будто бы "тот алхимический сплав новой поэзии с новой гражданственностью, который и получил название "гражданской поэзии" в его теперешнем смысловом наполнении". Татьяна Бек без филологического пафоса проводит ненавязчивый историко-литературный ликбез:

Нас так доставали хрестоматийно-лозунговым Некрасовым, что в качестве противоядия рождалась здоровая реакция - с точностью до наоборот. ... Между прочим, эту навязшую на зубах пропись у Некрасова в диалоге "Поэт и гражданин" изрекает вовсе не сам поэт, а его внутренний оппонент, риторический празднослов и "рьяный чтец, но критик дикий", который главного автогероя своими штампами донельзя утомил: "Ты кончил?... чуть я не уснул...".

А Евгений Рейн цитирует собственные "гражданские" стихи:

Пусть эстетикой насмерть замучен,
Я по сути гражданский поэт,
Только к мысли такой не приучен
И успехов значительных нет.

Мой народ - это душные толпы,
Выходящие в ночь из кино...
Хоть он сильно помят и разболтан,
Он - достойный народ все равно.

После смертного сна в кинозалах
Что за жизнь во дворах продувных?
Пожалейте хоть самых усталых,
Самых лучших и самых дурных.

Безразличный к тому, что он сеет,
Он привык урожай одобрять,
Но никто никогда не посмеет
У народа кино отобрать.

А случится - он силы утроит
И укроет в надежном краю
Лучших фильмов своих целлулоид
И гражданскую лиру мою.

В архивном отделе продолжение "Рабочих тетрадей" Твардовского, а в отделе критики редко берущий слово Сергей Чупринин с "Уроками прикладной конспирологии" ("После драки"), которые "уроки" несколькими месяцами ранее уже явились в РЖ. Те же читатели РЖ, которые по каким-то причинам пропустили чупрининскую статью в июле и уже успели забыть перипетии полугодичной давности прохановского скандала, в 10-м "Знамени" прочтут о блестящей "операции" "кремлевской партии", переквалифицировавшей боевого оппозиционера Александра Проханова в популярного сочинителя фэнтази:

То, что претендовало на роль компромата и было, по крайней мере, провокацией, прочтено и прочитывается как чистейшей воды вымысел - столь же пряный и столь же пропагандистски безвредный, выхолощенный, как и предположение Владимира Сорокина о гомосексуальной близости Сталина с Хрущевым.

Было - вся кровь политики, стало - пся крев ненаучной фантастики, массовой культуры, шоу-бизнеса. А в массовой культуре, по определению, мин нет. Все обезврежены.

Добавим, что если принять чупрининскую версию, то все участники этой пошлой истории опять же в выигрыше: теперь они стали участниками совсем другой истории.

Вторая большая позиция отдела критики - Илья Кукулин с... докладом на международной конференции по современной русской прозе ("Про мое прошлое и настоящее"). В статье-докладе имеем общее место о кризисе романа и расцвете автобиографизма. Кризис романа происходит по причине краха "жизненных сценариев", и про это мы, помнится, уже читали в прошлом годе в "НЛО". Ну и кроме - любимый прием этого автора: длинные ряды разного качества имен, которых рядом не стояло ни при каком раскладе. Вот, например, галерея "интенсивных прозаиков": "Галина Ермошина, Александр Уланов, Юрий Лейдерман, Александр Скидан, Андрей Левкин, Линор Горалик, Ольга Зондберг, Станислав Львовский, Александр Гольдштейн...", там еще дальше есть, но и этих довольно. Еще более невероятный ряд "исповедальных журналистов", в котором те же Александр Гольдштейн и Линор Горалик, но кроме еще Ксения Рождественская и ... Борис Кузьминский. Тут, кажется, уместна цитата из следующей спустя десяток страниц рецензии Галины Ермошиной на "Мастер Хаос" Евгения Попова:

...Вопроса "зачем" не задавайте, довольствуясь многозначительным "так надо". Как в деревенском сельпо, здесь можно найти все: кирзовые сапоги и селедка соседствуют с французскими духами и шоколадными конфетами. ... по извечному советскому беспорядку с Бабаевским, Коптеловым, Сартаковым соседствуют "Белинский, Добролюбов, Чернышевский, Герцен-Мерцен жарен с перцем".

поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 101 /21.10/
Вонючие птеродактили импрессионизма, реализм как смертельный враг искусства, еврейская форма и все прочее, что есть литература ("Зеркало" #19-20). (отзывы)
Ревекка Фрумкина, "В рожей его знаю, а имени его не ведаю..." /02.10/
"Отечественные записки", #6(7), 2002. Тема номера - "Пространство России": мы не знаем страны, в которой живем. Возможная формулировка итогов тома - в редакционном введении: "что ни собирай, получается пулемет". Хорош ли номер? Да, и очень. Если не придираться к тому, что это совсем не журнал, а сборник с необязательной структурой.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 100 /23.09/
Не последний выпуск "Чтива"! 200-летие "Вестника Европы": "Техника государственного переворота", "Живая классика" и "беседы с иностранными консультантами" ("Вестник Европы" #3).
Ревекка Фрумкина, Где искать фундамент нашего собора? /18.09/
"Неприкосновенный запас", ## 3/23, 4/24, 2002. Отчетливый акцент на политике и теперь почти доминирующий в НЗ "чужой" дискурс создают впечатление, что, несмотря на прежнюю структуру рубрик, перед нами какой-то новый журнал. Само по себе это замечательно. Но не слишком ли дорогой ценой куплены произведенные изменения?..
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 99 /16.09/
Предпоследний выпуск "Чтива"... Эмма Бовари, конец фикшн и "Дебют", который всегда прав ("Новый мир" #9, "Октябрь" #8).
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru