Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
Комментарии комментариев, поиски формы, мемуары и путешествия
"Октябрь" #11, "Звезда" #12

Дата публикации:  30 Декабря 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Порядковый номер этого "Чтива" - 111, но оно последнее в 2002-м году. Здесь будет "Октябрь" 11-й и "Звезда" 12-я, такая вот гармония маленьких чисел. И речь пойдет о питерских литературных мемуарах и путешествиях в разные места, правда, с некой пространственной константой.

Итак "Октябрь" завершает публикацию мемуаров Дмитрия Бобышева ("Я здесь") - откровенно "петербургский текст": автор в буквальном смысле уподобляет себя бедному Евгению и грозит пальцем памятнику.

"Он стоял на шкафу (подлинник, принадлежавший родителям поэта) с надписью "Библиотека И.А.Бродского", где среди знакомых мне книг я увидел памятных Дос Пассоса и Сент-Экзюпери, которых он мне не вернул, а теперь уже - все, музейная собственность... Полированной темной бронзой бюст чеканил свой профиль, полуоборот и анфас (я его обошел) даже не с достоинством римского патриция, а именно что с величием кесаря, и я понял, что он тут будет распоряжаться по-своему.

Набравшись духу и чуть разыгрывая пушкинского Евгения, я погрозил ему пальцем:

- Ужо, веди себя здесь хорошо!"

Аналогия концептуальна, но смысл ее был бы иной, когда б этот автор в самом деле мыслил себя "бедным Евгением" - маленьким человеком, частным человеком, "потерпевшим" от "памятника". Но все не так, все совсем наоборот: этот автор как раз стремится представить своего противника человеком не великим отнюдь. Механизм здесь, к сожалению, расхожий - "он мал, как мы, он мерзок, как мы". Вернее даже так: "он ничуть не лучше меня, это история на пару с Нобелевским комитетом сыграла с нами такую злую шутку". Так что, в конечном счете, получается не "бедный Евгений" даже, а пародия на него из другого знаменитого городского текста - там поэт Рюхин грозил из грузовика "никого не трогавшему чугунному человеку":

"...Какой бы шаг он ни сделал в жизни, что бы ни случилось с ним, все шло ему на пользу, все обращалось к его славе! Но что он сделал? Я не понимаю... Что-нибудь особенное есть в этих словах: "Буря мглою..."? Не понимаю!.. Повезло, повезло!".

Но кроме посмертного выяснения отношений в бобышевских мемуарах еще картинки ленинградской литературной и - больше все же - окололитературной жизни 60-70-х. Те же картинки, но с поправкой на минус 10 лет, и с большим уклоном в тогдашний официоз - в документальной повести Нины Катерли ("Сквозь сумрак бытия...", "Звезда" #12). И немножко другие картины - Ленинград на гребне перестроечной волны, начало 90-х, опять же литературный и окололитературный быт (только здесь - с заездом в Москву) в повести Марка Зайчика "В нашем регионе". Но это уже не столько мемуар (хотя мемуар тоже), сколько путешествие. Автор приезжает в Ленинград из Иерусалима после 17-летнего отсутствия, путешествие более всего напоминает алкогольный марафон a la "Москва-Петушки", оно открывается бутылкой "Реми Мартена" в самолете "Париж-Хельсинки", заканчивается книжным "кальвадосом" и рейсом "Тель-Авив-Амстердам", а в промежутке - "Пшеничная", "Московская", "Абсолют" и некоторые другие напитки, популярные в России 1990-го. Другой навязчивый мотив этого путешествия - удивление. Очень многое из того, что происходило в России 90-х, автору с его иерусалимским остранением кажется странным. Его бывшим соотечественникам - тоже. Замечательно, что эта фигура недоумения передается читателю, у которого сегодня, в конце 2002-го, иного порядка остранение:

"...Я позвонил русскому журналисту Жене по телефону, который мне дал Авраам в Иерусалиме. <...> Женя сказал, что может со мною встретиться у Курского вокзала в 12 часов дня завтра. Я обрадовался и спросил Мишу <Айзенберга>, прикрыв ладонью трубку, можно ли мне поговорить с журналистом Киселевым (а Женина фамилия была именно Киселев) в его доме. Миша сказал - ради бога. <...> Я спустился к переходу, вышел на другой стороне Садового кольца и увидал молодого светловолосого человека. Он был в пальто с поднятым воротником, в черных очках, в руках у него была газета "Аргументы и факты". Но я и так бы его узнал сразу. Я сказал, что здесь недалеко живет мой друг и мы можем у него поговорить. Он был скован, и мне все время хотелось ему сказать, чтобы он не волновался так, что я не враг и так далее. Но я боялся, что от этих слов он разнервничается еще сильнее. Так мы и дошли молча до Мишиного дома.

Говорили мы на кухне, пили чай. Миша внимательно все произносимое слушал. Женя рассказал нам по датам о событиях, которые произойдут в этой стране. После наиболее невероятного факта, изложенного Женей, Миша не выдержал и взволнованно спросил у Киселева: "Так что же, через полтора года не будет советской власти здесь, Женя?"

Киселев достаточно спокойно, негромко сказал: "Да, ее не будет больше. К этому идет все, и Михаил Сергеевич (Горбачев) тоже". Киселев произвел на меня впечатление очень осведомленного человека".

Коль уж были помянуты "Москва-Петушки" - очередной комментарий комментариев в том же номере "Звезды" (Игорь Сухих "Заблудившаяся электричка").

В ноябрьском "Октябре" путешествия иного порядка.

Сначала персонаж Юрия Петкевича совершает массу путаных и бессмысленных перемещений в пространстве, все время куда-то торопясь и никуда не успевая: механизм сновидения, однако повесть называется "Бессонница".

Затем персонаж другой повести (Юрий Графский "Как звали лошадь Вронского?") отправляется из Москвы в город Горький, притом он стар и несчастлив, жизнь не сложилась, а в Горьком он был когда-то юн и свеж. Но в Горьком тоже не складывается: первая любовь стала рыжей крашеной теткой с металлическими зубами, коммунисткой к тому же, да и сам герой (его фамилия Павлинов) лыс и скучен, пристает ко всем с одним и тем же вопросом: "Как звали лошадь Вронского?", короче говоря, непонятно - к чему все это.

Наконец, Кирилл Кобрин ("Маленькие рассказы") обнаруживает своего начитанного персонажа поначалу в европейских поездах-электричках, потом все в том же городе Горьком, пейзаж не имеет значения по большому счету: автор любуется не пейзажем, а собой.

И последнее "путешествие" в 11-м номере "Октября" - Игорь Мартынов "Большие русские на маленькой земле". Этот странный жанр обретается под рубрикой "Публицистика и очерки", и если у таких авторов как Михаил Задорнов могут быть эпигоны, то это тот самый случай. Однако имеет место патриотический задор - здесь своего рода апология нового русского путешественника, который "бодр и добр", в нем "играет гормон", "он в плавках прыгает с балкона на балкон, ползет, неумолим, по водосточным трубам. Ему что Суахилия, что Бенгалия по колено" и т.д.

В том же "публицистическом" отделе "Октябрь" празднует юбилей "Русского журнала", помещая "избранные места" из "Бега по кругу", и здесь же нечто из истории нигилизма - русского и европейского (Валерий Мильдон "Единица - вздор, единица - ноль"). Оказывается, нигилизм европейский, ницшеанский "восприимчив к тайне", а русский - нет, и в этом его отличие, равно и корни "советского коммунизма". Хотя, кажется, Базаров так же мало похож на своих последователей, как Ницше - на своих.

В архивном отделе письма Афанасия Ивановича Булгакова 1880-1890-х годов - начиная с учебы в Киевской Духовной академии и кончая женитьбой.

В "Звезде" мемуары Ильи Сермана и "Главы из книги об Александре Львовне Толстой" Нины Никитиной.

В постоянной рубрике "Звезды" "Россия и Кавказ" продолжение дискуссии вокруг обращения Хож-Ахмеда Нухаева и его проекта "замирения Чечни": в #12 Равиль Бухараев "О духовной России и грехе взаимной подозрительности".

Кроме комментария к комментариям "Москвы-Петушки" "Примечания к комментариям и комментарии к примечаниям" другого культового текста - "Двенадцати стульев". Комментирует А.Д.Вентцель, предисловие Юрия Щеглова, в сети отсутствуют. Равно отсутствует статья Ирены Ронен о Тынянове и Эйзенштейне. Зато есть "философский комментарий" Андрея Арьева к книге Омри Ронена "Поэтика Осипа Мандельштама" ("К вопросу о розе"). И предсказуемый, вполне философский (а также - в определении автора "теологический") комментарий к прозе Сорокина-Пелевина и Татьяны Толстой иже с ними. От Александра Гениса на этот раз "Душа без тела".

А стихов здесь не будет, потому что не о чем говорить.

Последний номер "Звезды" завершает читательская анкета - там постоянные читатели журнала сетуют на плохое качество прозы, а поэтов от "Звезды" как раз жалуют. Возможно, они правы, но в декабре не повезло... Однако справедливости ради и к слову - процитирую Елену Елагину (ее "поиски формы" открывают декабрьский номер):

Земля имеет форму стула,
Судьба имеет форму дула,
И форму сна имеет сон,
Вода имеет форму капли,
Невозмутимость - форму цапли,
Глистов - завязки от кальсон.

...

Имеет форму все: декабрь
Похож на дохлый дирижабль...
и т.д.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Инна Булкина, "Журнальный зал" рискует погибнуть от того, что станет прибыльным /23.12/
"Знамя" #12. Журнальный зал, литературная политика и литературные коммуникации.
Ревекка Фрумкина, "Свои" и "чужие"; чужое как "свое" /20.12/
Очередной номер НЗ производит впечатление как бы заново "задышавшего" издания. Я, наконец, получила именно то, чего так жаждала - свой журнал.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 109 /16.12/
"Урал" ##9-11, "Уральская новь" ##13-14. Большая нога ноги и полное свидетельство пустоты.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 108 /09.12/
Опыт филологического романа, опыт остранения и другие опыты.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 107 /02.12/
Продаются картины по сто песо, новеллы по пятьдесят за десяток и запеленатое дитя камня - по договоренности.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru