Несмотря на несколько вызывающий подзаголовок (идущий как бы вразрез с заглавием), юный журнал - по крайней мере, двумя "пилотными" номерами - честно оправдывает заявку на симбиоз интеллектуализма и художественности. Ни "попсовости", ни тем более пошлости тут не встретишь. Если и есть какие-то сомнительные моменты (об этом ниже), так это нормальные "трудности роста".

Журнал внутренне интеллигентный - и оттого заведомо не "массовый". К тому же он вполне "толстый": не только по экстерьеру (первый номер - более 200 страниц, второй - почти 300), но прежде всего - по солидности общей концепции. Мода же на "толстые" журналы прошла лет десять назад, и средний грамотный обыватель нынче не очень-то ими интересуется. Даже у столичных "толстяков" тиражи колеблются от 10 до 20 тысяч; а уж журнал украинский (хотя в основном русскоязычный), да еще затеянный не в Киеве, а в Донецке - практически "на шахте угольной" (в понимании того же москвича), и подавно не соберет широкой аудитории. Но это проблема аудитории. Поговорим лучше о самом "Диком поле" - тем более что в самом-то Донецке ничего подобного скорее всего нет и появление этакого издания - целое событие (это подтверждается, кстати, и несколькими читательскими письмами, помещенным в # 2).

Видно, что создатели журнала пытаются преодолеть донецкое "местничество" и стремятся по возможности подтянуть силы из других регионов - причем не только украинских: допустим, печатаются стихи поэтов из Киева, Смоленска, проза авторов из Москвы. Одессы. Но в целом "донецкий проект" - он, конечно, именно донецкий. Это больше заметно в #2, в котором провинциальная претензия на роль очередного Рима выразилась явственнее. Так сказать, кругом - дикая степь, а посредине, на белом терриконе, - интеллектуальное и художественное. Под это дело выстроено даже историко-геополитическое обоснование: "История государства Российского могла бы быть иной, если бы царь Петр, выбирая место для новой столицы, предпочел дикую степь дикому болоту. Город, который тоже мог быть Санкт-Петербургом, построился сам, без царского надзора. Тоже окно в Европу, но прорубленное с иной стороны - иностранцами". Такой вот текст "от редакции". Хотя, вообще-то, "окно с иной стороны" - звучит как-то не очень комплиментарно; ну да ладно. Дальше читаем: "Город предпочел именоваться <...> именем реки, в которой исток и начало великой русской литературы". Долго я пыталась понять, почему "исток и начало" сконцентрированы в речке Северский Донец (которая и в Дон-то впадает всего километров за 200 до его устья), давшей имя городу Донецку, - да так и бросила это дело. Раз уж редакции хочется, чтобы у мира непременно был центр, причем обязательно в Донецке, - пусть будет.

Кстати, в этой забавной философии, может быть, звучат отголоски сугубо внутриукраинских разборок, которые нам "издалека" не очень понятны. В этом смысле интересен в #2 материал некоего донецкого автора А.В. "Интернет-раскопки", где дается обзор сайтов, в названиях которых встречается сочетание "Дикое Поле" - этаких "однофамильцев" журнала. И вот, по поводу одного из сайтов автор говорит - имея в виду отнюдь не журнал, а Донбасс в целом: "Мы - дикое поле не столько пространственно, сколько ментально. Дикое - по самоощущению. Вопрос в том, что с этим самоощущением делать. Можно всячески пытаться дикое поле возделывать, взращивать, насаждать цивилизацию. Этим сейчас занимается наша экономико-политическая коза-ностра, активно позиционируя Донбасс как новый центр Украины, индустриальный, политический и спортивный. Перетянуть одеяло у Киева, сделать в Украине две столицы - наподобие Москвы и Питера в России - этот ясно прочитываемый замысел ныне как никогда реален и близок к осуществлению. Но поскольку изнанка-то у всего этого теневая, культурный истеблишмент предпочитает такой цивилизации свою внутреннюю эмиграцию, культивируя не поле, а как раз исконное и идиосинкразическое ощущение дикости". Таков объективный идейный "фон", на котором журнал возник и по отношению к которому ему, вероятно, приходится самоопределяться. Поэтому - Бог с ними: скифы - так скифы; как говорится, лишь бы человек был хороший.

Позаботилась редакция и о запоминающемся "образе" своего детища, о единой эстетической концепции издания. Заметно стремление стилистически объединить (или, как сейчас выражаются в образованных кругах, "простроить") все материалы: можно сравнить это с эстрадным ревю или сборным концертом, где конферансье не просто объявляет артистов, но своим текстом "соединяет" разнородные номера. Примерно такой замысел прослеживается и в "Диком поле"; жаль только, что увлеченные создатели не всегда соблюдают меру и местами "фон" доминирует над "первым планом". Пояснить, что имеется в виду, довольно просто: достаточно раскрыть хотя бы #1 на странице оглавления и посмотреть, как "поданы" публикации. Страница эта названа "О чем речь", и весь материал собран в следующие разделы и подразделы:

I. ВЕРХНЕЕ НЕБО. Залетные птицы. Рыбы. Родомысль. Сферы. Следы на воде. Город Время. Полевые структуры. II. СРЕДНЕЕ НЕБО. Птицы. Рыбы. Звери. В поле зрения. Имя рек. Междуречья. III. НИЖНЕЕ НЕБО. Птицы. Круги на земле. Океания. Поэтическая рулетка. Окрестности. Посошок. Пиктораль. Откуда мы? Кто мы? Куда идем?

А в каждой рубрике, соответственно, - те или иные тексты. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь сумел "не глядя" определить, чем должны отличаться, допустим, рыбы с "верхнего" неба от таковых же со "среднего"; да и вообще, странная какая-то ихтиология... И потом, естественно возникает вопрос: "рыбы" - это оценка такая? А "звери"? В общем, информативность в таком оглавлении почти отсутствует, хотя мысль оно, конечно, будит. Может, редакторы на это и рассчитывали? Может быть - но палку во имя "красивости" все же перегнули.

Раз уж мы начали с формы, а не с содержания, отметим тщательную графическую проработку макета - очень симпатичные заставки, виньетки и т.п.; неплохое качество и у фотографий - да и вообще, уровень полиграфии вызывает уважение. Не обходится, конечно, и тут без излишеств; порой чувствуешь себя гоголевской Дамой, приятной во всех отношениях, поскольку на язык просится фраза: "Ах, милые, это пестро". Ну, о вкусах, в конце концов, не спорят.

Что же касается содержания, то самое сильное место в обоих номерах - это поэзия. Стихов и авторов тут довольно много - в основном донецких, хотя, как было сказано, попадаются и "залетные птицы". Интересна рубрика "Поэтическая рулетка" (своего рода поэтический турнир), в которой печатается по одному стихотворению пяти поэтов (каждый раз - новых), а читатели, соответственно, определяют, чей "рулет" оказался самым качественным.

Проза же, говоря по совести, менее интересна. Причем раздаваемые авансы даже ухудшают дело. Например, в #2 рассказам Маргариты Сосницкой (представляющей пос. Рудовку Луганской обл., а также гор. Москву и гор. Милан) предпослан небольшой панегирик, озаглавленный не больше не меньше как "Маргарита"; написавший его А.К., видимо, впечатленный "высокой, ладной" авторессой, с которой встречался в городе Милане, сообщает, что М.Сосницкая - "несомненное явление в русской литературе". Не знаю, не знаю; судя по двум рассказам, реверансы, по-моему, преждевременны. Зато иногда без "представления" остаются материалы, которые в нем явно нуждаются: таков в #1 философично-мозаичный текст Михаила Южелевского, который, может, и хороший человек, но очень уж претенциозный. Более отрадное впечатление производит фрагмент книги "Second hand" одессита Олега Губаря - текст тоже по-своему философский и тоже "осколочный", построенный как россыпь мини-зарисовок и афоризмов, - но проникнутый юмором; поэтому философичность здесь не вызывает раздражения.

Любопытны материалы, посвященные разного рода культурным событиям, происходившим в Донецке в последнее время: в #1 - отчет о "Первом фестивале русской поэзии "Гилея"" (и такое, оказывается, бывает); в #2 - рассказ о фестивале интеллектуальных игр, состоявшемся в мае 2002 г., а также длинная-длинная стенограмма разговоров на случившемся тогда же фестивале авторской песни "32-е мая" (похоже, кто-то упорный прямо-таки неотступно следовал за бардами с диктофоном наперевес). Вот только не поняла, почему фестиваль так назывался и как связан с Донецком барон Мюнхгаузен (который на фестивале, судя по всему, был талисманом).

Помимо "текущего" культурного процесса, журнал отражает и, так сказать, "исторические" эпизоды: допустим, в #1 читаем воспоминания участников поэтического сборника "Страх молчания", изданного в 1995 г., а также их стихи (надо понимать, из той самой книжки). Вообще, оба номера явно проникнуты этакой ностальгической ноткой. Видимо, дело в возрастном составе изготовителей: обычно журналы затеваются все-таки людьми молодыми, а этим, судя по всему, в основном за сорок. Отсюда и ностальгия - и по возрасту двадцатилетней давности, и по друзьям (с одними раздружились, другие покинули Донецк, а некоторых уже и на этом свете не сыщешь) и т. д. Вот, например, в #2 большой текст донецкого художника Александра Монастыренко про отъехавших поэтов - В.Чубаря и А.Парщикова (я и не знала, что он донецкий): тут и мемуар, и стихи, и фото, и подборка писем от живых классиков - того же А.Парщикова, а также от А.Еременко, М.Эпштейна, И.Жданова. В этом же номере - коллективные воспоминания про хорошего человека Сергея Зубарева, "личности более чем известной донецкой литературной богеме 70-х". После высказываний представителей этой "литературной богемы" представлен и текст самого вспоминаемого - "Второе дыхание (Главы из несуществующего романа)". Уверена, что С.Зубарев был прекрасным и разносторонне одаренным человеком (например, сам иллюстрировал написанное), но "несуществующий роман", по-моему, представляет лишь музейную ценность. Впрочем, для ностальгирующих мальчиков и девочек 70-х он, конечно, ценен по-особому - и тут, кстати, видна еще одна проблема, касающаяся не только данного материала, но и журнала в целом. "Местное" издание, питаемое, так сказать, "региональной" почвой, развивается все же по иным законам, нежели "космополитический" столичный орган. Нам, находящимся, так сказать, "вне среды", довольно трудно адекватно оценивать такие издания, ибо атмосферы "тамошней" мы не чувствуем - в то время как для читателей "на месте" именно она и ценна, и ради "атмосферы" они готовы простить и излишние претензии, и "недотяги" в материале, и прочие огрехи.

Наличествует в "Диком поле" и критика. В #1 - в основном местные разборки: обруганию подвергаются книга некоего В.Шепило "Ночь на площади Искусств", а также сборник "донецкой прозы" под заглавием "Enter" (ни ту, ни другую я, конечно, не читала). Авторы критических текстов выступают под развеселыми псевдонимами Цербер и Василиска, но не удивлюсь, если выяснится, что писаны они одной и той же рукой. Впрочем, есть и "серьезные" рецензии: например, на новые поэтические сборники (в ##1 и 2), а также (# 2) на книги прозаические: "Камикадзе" И.Стогоff'а, "Первый субботник" В.Сорокина, "Акварель для матадора" В.Курицына (эти три последних рецензии - на украинском языке).

Поскольку журнал стремится быть общегуманитарным и, так сказать, междисциплинарным, в нем немало материалов публицистического характера. Допустим, в #1 - стенограмма беседы московского дьякона Андрея Кураева со студентами Донецкого медуниверситета. В #2 - эссе А.Вчерашней "Прикол как фактор современной культуры" - попытка более или менее основательного культурологического анализа соответствующего феномена; статья Е.Тараненко "Самоедство" культуры" - про то, кто, что и как в современных произведениях искусства ест - в буквальном смысле (в кино, в книжках, и т. п.). В #1 - письма и воспоминания В.Коренди - вдовы Игоря Северянина, рассказывающей о последних годах жизни поэта. А в #2 - впечатления одной донецкой жительницы, посмотревшей в г.Тель-Авиве спектакль "Мастер и Маргарита" в постановке Р.Виктюка.

Особо стоит сказать про завершающую оба номера рубрику "Пиктораль": это прекрасные публикации, посвященные художникам-графикам: Александру Жанталаю - в #1, Марату Магасумову - в #2. С иллюстрациями, разумеется. Графика, конечно, только черно-белая, но все равно хороша.

В общем, и похвалить, и пожурить журнал есть за что. Но даже если в этом многообразии и не все вполне качественно - там все же есть что почитать и посмотреть и есть над чем подумать. Как говаривал Карлсон - "поле" хоть и дикое, но симпатичное.