Русский Журнал / Круг чтения / Периодика
www.russ.ru/krug/period/20030506_fr.html

Если с фланга открыть борщевню
"Логос" 3-4 (34), 2002

Ревекка Фрумкина

Дата публикации:  6 Мая 2003

Сдвоенный выпуск журнала "Логос" посвящен теме города.

Том вышел большой, без малого 400 полос. Рецензировать этот том в качестве очередного номера журнала я не возьмусь, поскольку в нем отсутствуют обычные признаки специфически журнальной структуры - особый тип разбивки на разделы, редакционные "вводки" и тому подобные рамочные конструкции. Так что этот том "Логоса" более естественно оценивать как тематический сборник, поскольку все публикуемые статьи - по крайней мере, формально - посвящены одной теме. Соответственно подобрана и рубрикация: "Вид города", "Место города", История города", "Теория города", Искусство города", Философия города", "Экономика города". И три статьи "вне рубрик", открывающие том.

Вроде бы все как у людей, и все замечательно. Тема ведь неисчерпаемо интересна. Однако же, предвкушая "удовольствие от текста", я, как оказалось, была чрезмерно оптимистична. Не то чтобы в книге не было текстов, которые нельзя читать с удовольствием. И все-таки недоумение, изумление и, наконец, раздражение сильно это удовольствие поубавили.

Ольга Эдельман - архивист и отличный автор, "почерк" которой я знаю преимущественно по журналу "Отечественные записки". Но, право же, трудно понять, почему ее элегантный сюжет "Город чьей-то мечты" (Карамзин и русское воинство о Париже, Кюстин и Теофиль Готье о Москве и России) открывает том, а статья Георга Зиммеля "Большие города и духовная жизнь" оказалась зажатой между этим эффектным, но, в общем, слегка "необязательным" текстом, и сугубо научной статьей современного социолога Дэвида Кларка "Потребление и город, современность и постсовременность" (14 ссылок на разные работы Бодрийяра, 10 на работы Зигмунда Баумана, а всего целых 4 страницы одной библиографии).

При этом при статье Зиммеля нет никаких выходных данных, так что неофит может подумать, что Зиммель - не только наш современник или почти современник, но еще и писал по-русски...

Начав с текстов соотечественников, я с интересом прочитала статью Ярослава Шимова о Праге (с акцентом на историческую судьбу города, лишь выигравшего от своей неимперскости) и очерк Николая Калашникова о московских окраинах - точнее, о том, что можно вложить в понятие "окраина" применительно к Москве. Оба текста литературно хороши, но в жанровом отношении смотрелись бы более уместно в издании, не претендующем на фундаментальность и научность, - например, в качественном иллюстрированном еженедельнике.

Так, очерк Калашникова читался бы совершенно иначе, будь он сопровожден картами-схемами, иначе его могут по достоинству оценить не просто москвичи, но лишь те из них, кто хорошо знает город и наделен необходимым пространственным воображением.

Как всегда, тонко и содержательно пишет Сергей Ромашко - на этот раз о процессе трансформации монумента с его символикой и градообразующей энергетикой в трафарет, образец для тиражирования сувенирной продукции.

Статья Александра Бикбова в рубрике "Место города" (подрубрика "Место прогулки") озаглавлена "Москва/Париж: пространственные структуры и телесные схемы". Статья посвящена описанию ощущений человека, переместившегося из Москвы в Париж и с неизбежностью пребывающего в состоянии приспособления к "иному". Масса тонких наблюдений, которые, боюсь, в полной мере будут поняты лишь теми, кто не просто побывал в Париже, но жил там будничной, не туристической жизнью.

Культурно-специфичные различия в отношении человек - ближайшее пространство вокруг его тела были когда-то замечательно описаны Г.С.Кнабе, представившим тесноту в Риме как социокультурный фактор. В известной мере Бикбов продолжает эту линию - чего стоит хотя бы наблюдение о том, что сесть в Париже на бордюрный камень - это вовсе не то же самое, что принять точно такую же позу в Москве.

В рубрике "Философия города" Эдуард Надточий опубликовал статью "Путями Авеля", где достаточно изощренным способом проводится сравнение Иерусалима, Афин и Рима как трех воплощений разный моделей города. Собственно, не столько моделей города как места обитания и особого типа пространственной организации, сколько города как воплощения духа разных цивилизационных установок. Впрочем, "Шишков, прости - не знаю, как перевести...": посыл этой статьи мне остался недоступен (пусть это будет фактом моей биографии).

В целом же статьи авторов, пишущих по-русски, а главное - в (широко понимаемых) отечественных традициях, оказались интересными и, что немаловажно, счастливо избежали неоправданных претензий на многослойность и многозначительность - увы, несомненная примета многих современных научных и околонаучных сочинений.

Разумеется, обсуждая содержание сборника или журнала, странно отделять "своих" от "чужестранцев". Однако в данном случае для такого, мягко говоря, неестественного подхода есть два основания. Первое из них, на поверхностный взгляд - формальное, сильно мешает второму - содержательному. Поэтому с первого все же и начну.

Ни одна из статей тома не сопровождается сведениями об авторе (авторах) и дате создания текста (хотя в 6 случаях из 14 все же указан источник перевода). Применительно к авторам отечественным очевидно, что речь идет о первопубликациях, хотя и здесь не помешала бы, по меньшей мере, информация о профессиональной принадлежности автора, пусть в виде его самоидентификации.

Что касается авторов иностранных, то такие сведения просто необходимы.

Ясно же, что зарисовки Георга Зиммеля "Флоренция" и "Венеция" выбраны для данного издания не из-за особой оригинальности именно этих текстов, а благодаря тому, что они вышли из-под пера Зиммеля. Когда, в какой связи эти эссе написаны? Ни источника, ни даты...

Вообразите, что Петр Капица оставил бы нам очерк об английских башенных часах. И вот этот очерк, не оснащенный никакими комментариями, помещен в современный французский "интеллектуальный" журнал. Нет, даже вообразить подобное решительно нельзя!

Сведения об авторе, дате первопубликации и источнике, откуда взят текст для перевода, - это не рама для картины, а контекст, нередко необходимый для адекватного восприятия текста. Тексты ведь не "гуляют сами по себе", - они функционируют в сложной системе взаимодействий между разными инстанциями - авторами- производителями, генераторами и трансляторами идей и смыслов, далее - "первочитателями", а потом и широким читательским кругом. Напоминать об этом неловко - но приходится.

Научный и даже научно-популярный текст, в отличие от, скажем, стихов, в принципе не может восприниматься беспредпосылочно: почти всегда важно, кто - специалист или public philosopher - высказался, когда и в какой связи.

Да, я готова допустить, что урбанисты доподлинно знают, кто такой Аллен Дж. Скотт. Но разве его статья "Культурная экономика в городах" адресована специалистам? Как мне показалось, она как раз рассчитана на широкого читателя. Ричард Сеннет - известный английский социолог и историк, автор многих книг. На этом фоне и следует воспринимать его статью "Каждый - сам себе дьявол" (Париж Умбера де Романа). Статья живописна, но рассчитана на общедоступность, а не на новизну смыслов.

Итак, требование указывать первоисточник и данные об авторе - это не каприз, а необходимое условие адекватного содержательного восприятия текста.

А перевод? Надо сказать, что большинство переводов, появляющихся в наших "интеллектуальных" журналах, адекватны, а нередко так и просто очень хороши. Поэтому то количество ошибок и оплошностей, которое я обнаружила в обсуждаемом издании, обескураживает, тем более что речь идет о совершенно примитивных вещах. О Бедекере вы, скорее всего, слыхали, а о путеводителе Михелина (с.334)? И там же "каканиен Р.Музиля" - притом с комментариями вида "слово, изобретенное...", да еще с этимологией. Но по-русски уж невесть сколько лет пишут Какания и Мишлен. (Кстати, в русском узусе роман Музиля переводят как "Человек без свойств", а не "Человек без качеств", как это сделано в одной из статей.)

На с.261 читаем : "очевидно, в стиле, напоминающем Гауссмана". Успокойся, читатель, это не неизвестный тебе градостроитель, это барон Осман. Почти в каждой статье упоминается Вальтер Беньямин, но в одной я обнаружила еще и Уолтера Бенджамина. У Зигфрида Кракауэра тоже есть "двойник" - Красауэр. Стефан Джордж - это, видимо, "переодетый" Георге.

А кто такой Анри-Давид Торо? И как возможна по-русски фраза "Это было у большого поэта Эдгара По" (в значении 'этот образ встречался'). Или "После эскиза первого чтения является сама работа чтения" - ну да, Башляра переводить нелегко, но ведь по-русски так естественно сказать "после первого, по необходимости эскизного чтения".

Рука редактора, видимо, ни одной статьи из этого тома не коснулась.

Кстати сказать, восприятие эссе Гастона Башляра "Дом от погреба до чердака. Смысл жилища", если его читать вне контекста "Поэтики пространства", будет неизбежно очень обедненным. Башляра можно любить или не любить, но совершенно необходимо представлять себе (пусть приблизительно) время создания данного текста.

Симпатичное эссе Карла Шлегеля "Азия начинается на Силезском вокзале", вообще говоря, написано не столько про город Берлин и даже не про берлинские вокзалы, но прежде всего про изменившуюся роль железных дорог в европейской культуре. Описаны же Фридрихштрассе и Восточный вокзал потому, что именно через эти вокзалы шли поезда из Берлина на Восток - то есть в данном случае, прежде всего, в Россию. Ostbanhof - это символ движения Берлин-Москва-Берлин в интервале примерно с конца Первой мировой войны и до "конца эпохи железных дорог", который, по мнению автора, маркирован воздушным мостом союзников после советской блокады Берлина в 1949 году.

Немецкий оригинал этой публикации точно указан, и этот, казалось бы, само собой разумеющийся момент сразу снабжает нас необходимым (и достаточным) контекстом: эссе взято из книги Карла Шлегеля 1998 года, заглавие которой можно перевести "Берлин как Восточный вокзал Европы". Кстати говоря, переведено это эссе безупречно, и сделала это известная журналистка Лариса Лисюткина.

И здесь я остановлюсь и процитирую один замечательно остроумный фрагмент, имеющий, по моему мнению, прямое отношение к обсуждаемому тому "Логоса".

"Вообразим заведение из разряда высокой кухни, где упразднена собственно кухня. Мотив ресторатора прост: кухня - средоточие проблем, уязвимая точка бизнеса, притом не самая доходная. Она наскучила и, поверх привычки, редко кому нужна. Изысканное заведение для гурманов, где еда как таковая отсутствует, равно как и другие опции. Подают, впрочем, фирменные безделицы: хлебцы и сухари. А из напитков - коллекционную воду, "реди мейд". Инфраструктура заведения в полном комплекте и качество обслуживания на высшем уровне: антураж, аутентичный шеф, вышколенный персонал. По большей части, здесь столуется бомонд. Строго по записи. Еще, главное: "здесь - особый воздух", возбужденно-озонный. Вдобавок - "уникальная акустика". Что будем подавать, простите? Разумеется, бронирование клиентских мест. Плюс эксклюзивные каналы бронирования.<...> Чтобы подстраховаться, непременно с фланга открыть борщевню. Надеемся, некоторое сходство с тенденциями в искусстве узнаваемо".

(Долгин А.Б. Прагматика культуры. //Логос, # 2 (32), 2002. С. 47-96).

Итак, "еда как таковая отсутствует", но это ничему не мешает.

Можно писать или не писать о пространстве города как таковом, но это ничему не мешает, раз присутствуют Зиммель, Башляр и прочие фирменные безделицы.

Но можно писать о весьма частных градостроительных сюжетах - например, о том, как в Петербурге и Москве строили здания для банков, - и окажется, что именно это и есть невероятно увлекательное чтение. И никакого башляра.